Все тело Инги сделалось деревянным. Она продолжала идти вперед, но крохотными шажками, на негнущихся ногах. Неожиданно вспомнила, что у нее с собой ножницы, а это какое-никакое оружие. Зажав фонарик зубами, Инга тихо, стараясь не выдавать своего присутствия, сняла с плеч рюкзак. Она сама толком не знала, от кого пряталась. Молния оглушительно громко вжикнула в этой тишине, и Инга резко вскинула голову, по-прежнему держа фонарик зубами. Свет рассек темноту. В коридоре по-прежнему было пусто.
Наконец Инга добралась до нужной ей двери и остановилась. Наклонилась ближе, стараясь различить какой-нибудь звук изнутри. Ухо прикладывать к металлу не хотелось, как будто он был в чем-то липком. Из-за двери не доносилось ни шороха. Инга осветила замок: его стальная новенькая дужка так празднично переливалась, что Ингу передернуло.
Больше всего ее пугало то, что, пока она будет возиться ключом в замке, Илья, если он жив, услышит. Инга помнила, в каком состоянии оставляла его, но ей все равно казалось, что эти несколько секунд ковыряния ключом дадут ему время на подготовку. Она представляла, что он стоит, притаившись, за дверью и нападет на нее снова, едва она сделает шаг. А может, не стоит. Может, лежит, истерзанный, окровавленный, безглазый, и когда она войдет, вдруг схватит ее за ноги. Второе видение было даже хуже первого, потому что в первом Илья еще хотя бы был человеком, а во втором – уже потусторонней, дьявольской сущностью.
Инга достала ключ и вставила его в замок. Он вошел как в масло, точнехонько в нужные пазы. Это как отдирать пластырь с ранки – нужно резко дернуть, и дело с концом. Инга повернула ключ и вошла.
Она почему-то думала, что здесь будет такая же темнота, как в коридоре, поэтому и боялась. Но комнату по-прежнему заливал свет прожекторов, и в этом свете она отчетливо видела Илью, лежавшего все в той же позе, привалившись к стене, спиной к двери.
Инга, уже не таясь, но все еще внутренне замирая, обогнула тело по широкой дуге, чтобы заглянуть в лицо. Один глаз Ильи по-прежнему был открыт, и смотрел он им, казалось, опять прямо на Ингу, так что в первое мгновение она невольно отшатнулась. Илья, однако, не шелохнулся, не моргнул, и взгляд его жуткого единственного глаза был совершенно пуст.
Инга подождала некоторое время, чтобы убедиться, что тело напротив не пошевелится. Она рассматривала Илью, к собственному изумлению, без малейшего страха или брезгливости. Выглядел он ужасающе: неестественная поза, кровавая мешанина на одной половине лица, разодранное горло, залитая кровью футболка, – но именно поэтому смотреть на него было не так уж сложно. Просто это был уже не Илья, а пустая оболочка, как сброшенная змеей шкура. Никаких чувств она у Инги не вызвала.
Она наконец немного расслабилась. Подошла к стене и сняла с кольца наручники. Сорвала свой листок с инструкцией. Стул отнесла к двери – выкинет его на обратном пути. Изучила стену в том месте, где ударилась, а потом и пол вокруг. Никаких следов крови тут не было. Она потрогала висок, который пронзительно болел, и посмотрела на пальцы. Ничего. Видимо, ей только показалось, что она его разбила. Инга наклонилась, чтобы подобрать осколки от бутылки шампанского, и только тут почувствовала запах алкоголя. Аромат был таким знакомым и так прочно ассоциировался с весельем и торжеством, что этот диссонанс на секунду привел ее в замешательство.
Наконец она подошла к Илье и помешкала, не решаясь залезть к нему в карман. Одно дело было смотреть на труп издали, совсем другое – потрогать. «Это ничто, – уговаривала себе Инга, – это не человек», но ей все равно было страшно. Наконец, набравшись мужества, она все-таки склонилась над ним. В этот момент Илья захрипел.
Инга отпрыгнула в сторону, и все ее тело тотчас протестующе взвыло – заболело, затошнило. Она зажмурилась и зажала рот руками. Инга ничего не видела, но ей почти хотелось, чтобы Илья поднялся, как восставшее из мертвых чудовище, надвинулся на нее и сокрушил одним смертельным ударом – лишь бы все это закончилось наконец. Но секунды продолжали бежать, и ничего не происходило. Илья больше не хрипел и вроде бы не шевелился.
Осторожно открыв глаза, Инга выпрямилась. Тошнота ворочалась где-то в глубине, но хотя бы не грозила пока выплеснуться наружу. Голова Ильи упала, и теперь он смотрел как будто в пол. Он точно теперь был мертв, он не мог не быть. Запретив себе думать, Инга быстро приблизилась, выхватила телефон из его кармана и тут же снова отскочила. Илья по-прежнему не двигался. Его телефон был цел и работал. Инга выключила его и сунула в рюкзак.
Сложив туда и все остальное, она оглядела комнату в свете фонарика. Она была пуста, только тело лежало на полу. Теперь, когда Инга выключила и убрала прожекторы, ей снова стало страшно. Темнота не только не разгонялась единственным лучом света, она, наоборот, стала как будто плотнее и обступила ее со всех сторон. Инге хотелось стремглав броситься отсюда, пока никто не подкрался к ней в этой темноте. Тем не менее она велела себе успокоиться. Сейчас она закроет замок и вот тогда уйдет отсюда, теперь уже навсегда.
Подумав так, Инга не двинулась с места. Что-то здесь никак ее не отпускало. Допустим, телефон она забрала, видимые следы своего пребывания стерла, но что, если в комнате осталось что-то еще? Она ведь сама рассуждала недавно: достаточно одного волоска, чтобы вычислить убийцу. Если бы все пошло по плану, то бояться было бы нечего, но после их драки, ударов, порезов, катания по полу вся комната наверняка усеяна бог знает чем – волосами, слюной, каплями крови, невидимыми частичками кожи. Конечно, здесь в разное время побывали десятки людей, но Инга слишком плохо разбиралась в криминалистических процедурах, чтобы это ее утешало. Вдруг можно установить, какие образцы ДНК находятся тут давно, а какие недавно? Она не могла рисковать.
Инга беспомощно оглядела коридор. Ее мистический страх перед этим местом полностью вытеснил практический вопрос – что делать? Сжечь тут все? Обрушить перекрытия? Никакая идея больше не казалась ей абсурдной. Это раньше, пока она сидела дома в уютном кресле, она могла брезговать какими-то вариантами или считать их невыполнимыми. За последний час она так далеко ушла от прежней себя, что никакое безумие больше не казалось ей невозможным.
Однако рамки все же существовали. Например, Инга попросту не знала, как обвалить потолок. Да и как устроить пожар – здесь только железо и камень. Даже если она натаскает в подвал старой деревянной мебели из домов (что само по себе было маловероятно – Инга и на ногах-то уже с трудом держалась), то поджечь ее все равно было нечем. Нужно придумать другой план.
Илью можно было перенести. Недалеко, в какую-нибудь другую комнату. Вряд ли криминалисты станут обыскивать весь огромный подвал – будут искать только там, где найдут труп. Инга приободрилась. Это было хотя бы реализуемо.
Она прошлась по коридору, высвечивая фонарем другие помещения. Почти в самом конце нашла еще одно с подходящей дверью – на нее потом можно будет повесить все тот же замок. Достала из рюкзака прожектор, включила, чтобы он освещал коридор. Остатки страха рассеялись.
Значит, перенести. Перетащить, точнее, поднять тело взрослого мужчины Инга не сможет. Это, впрочем, было мелочью – ее намного больше ужасала мысль, что снова придется к нему прикасаться, и не просто двумя пальцами лезть в карман, а по-настоящему хватать и волочь. Тошнота, о которой она почти забыла, снова скрутила живот и поползла к горлу.
Инга вошла в комнату и постояла над Ильей, прислушиваясь: дышит или нет? Ни единого звука. Вдохнув поглубже, она тронула его за плечо. Ничего. Пихнула посильнее. Без изменений. Инга взяла его за куртку и потянула на себя.
Ох и тяжелый же он был. Для пустой оболочки он весил непозволительно много. Инга кое-как вытащила тело в коридор и остановилась, чтобы перевести дух. Попыталась оценить расстояние до нужной комнаты, но толком ничего не увидела – свет прожектора бил ей прямо в глаза. Стиснув зубы, Инга снова поволокла Илью по коридору.
В этом процессе было одно несомненное достоинство: ужас и брезгливость вскоре отступили. Тащить труп было все равно что тащить мешок с картошкой. Поначалу Инга старалась двигаться плавно, словно Илья мог почувствовать боль от недостаточно бережного обращения, но вскоре перестала обращать на это внимание. Теперь она волокла его рывками, то и дело останавливаясь, отдыхая и снова деловито принимаясь за работу.
Она дотащила его до комнаты в конце коридора и с шумом выдохнула. Ноги Ильи по-прежнему торчали из двери, и Инга, обойдя труп, уже без всякого пиетета пихнула их внутрь.
Теперь оставалось замести следы. В буквальном смысле: разровнять коридор, чтобы не было видно, что по нему кого-то тащили. Инга прошлась туда-сюда, растирая подошвой пыль и пиная камни, чтобы они лежали более естественно. Следов крови вроде бы не было. Зато в первой комнате их было сколько угодно, целая лужа на полу. Инга принялась оттирать ее с пола влажными салфетками. Она не старалась отдраить все начисто – только стереть явные следы. Изведя почти всю упаковку салфеток и оглядев результат, она посчитала дело сделанным. Оставалось только перевесить замок.
А что, если ее ДНК осталась на одежде Ильи?
Инга издала еле слышный стон, перешедший в зубовный скрежет. Да когда же это закончится?!
Она снова вернулась в дальнюю комнату. Когда она долго находилась рядом с Ильей – убирала место преступления, тащила его тело, – она как будто привыкала к нему, но стоило ей хотя бы на некоторое время перестать на него смотреть, как в следующий раз она опять обмирала. Он лежал перед ней лицом вверх с раскинутыми руками и согнутыми в коленях ногами – поза ему в жизни настолько несвойственная, что в первую секунду это поразило Ингу больше, чем кровавая каша у него на лице. Она представила, как сейчас будет его раздевать, и почувствовала не тошноту даже, а как будто живот налился тяжестью, окаменел.
Инга сняла с трупа кроссовки, потом носки. Расстегнула джинсы, выпрямила Илье ноги и потянула штанины на себя. Он продолжал лежать, нелепо раски