Где-то впереди ждала раскрытая пасть чудовища. Я помню, как демон глотал предложенную алхимиком добычу.
«Посмотри, Игорь, забавное зрелище».
Лотар опускал мышь,держа ее за хвост, в банку с демоном. Шансов спастись у грызуна не было — обездвиженная холодом, мышь падала на дно прямо в открытую пасть маленького монстра. Лотар быстро захлопывал крышку и дышал на замерзшую ладонь.
«Никогда не надоедает на это смотреть, — пояснял алхимик, думая, что я разделяю его страсть. — О! Смотри, сейчас заглотнет».
Не подозревал, что окажусь на месте несчастной мыши.
Я шел, и казалось, что мои тело и разум существовали отдельно друг от друга. Тело уже сдалось, но разум не хотел мириться с участью обреченного грызуна.
Я снова был десятилетним мальчишкой, который сбежал из родового замка. Мальчишка замерзал во льдах, пока его не подобрали ледяные кочевники. Их юрты защищали от холода. Внутри горели высушенные лепешки шестиногов, и едкий дым с непривычки щипал мальчишке глаза. Это была новая жизнь, пусть не такая как раньше, но она позволяла существовать среди этих странных людей, чьи плоские круглые лица покрывали морщины, как трещины лед. Шаман племени собирался сделать мальчишку своим преемником.
«Тывоя жизнь, — говорил старый Крик белой птицы. — Она дывойная. Ты здесь и там. Ты со мыной и где-то далеко».
Крик белой птицы учил мальчишку слушать океан. Стоило лечь на расстеленную шкуру и опустить ухо к самому льду, как перед закрытыми глазами возникали русалки. На глубине, в черной пучине, они плавали, пели свои песни, охотились и спасались от кракенов. Если научиться понимать их речь, то можно узнать о многом: о том, что было, что будет и что могло бы быть, но уже никогда не случится.
«Выставай, — поднимал меня шаман. — Ты замерзнешь».
Я открыл глаза и понял, что лежу на земле. Казалось, что одежда и руки вмерзли в корку льда. Я знал тебя, старый шаман, слишком мало, ты не смог заменить мне Джереона, но ты в меня верил. Благодаря тебе я выжил. Тогда и сейчас. Я нащупал лежащий рядом меч и, опираясь на него, поднялся, сначала на колени, а потом выпрямился в полный рост. Шаг, еще один на дрожащих ногах — я снова шел к ледяному демону.
«Ты мыногому научишься, мальчик-с-нежной-кожей», — говорил шаман.
Однажды он открыл сундук, спрятанный под шкурами моржей, — окованный железом, купленный у побережников, и достал маленькую склянку с голубоватой жидкостью.
«Кыровь мохнатого червя», — сообщил он.
«Мохнатых червей не бывает», — засмеялся я.
К тому времени я уже мог отличать правду от сказок северного народа.
«Ты обвиняешь меня во лыжи? — возмутился шаман. — Раздевайся и марш из юрты».
Всё еще не понимая, что хотел сделать старик, я сбросил одежду, оставшись дрожать от холода. Мальчишка, привыкший к жизни в замке, но слишком упрямый, чтобы без борьбы умереть во льдах. Шаман вытолкнул меня наружу, и я стоял, пока холодный ветер не заставил забыть о моем теле. Тогда шаман внес меня обратно в юрту и обтер тряпкой, смоченной в голубой крови мохнатого червя.
«Теперь тебе не страшен хыолод зимы. Завтра я научу тебя слышать белую птицу», — сказал шаман, улыбаясь.
Белая птица, парящая высоко в небе и никогда не садящаяся на землю, в отличие от русалок всегда говорила только то, что должно случиться. Шаман обманул меня, потому что сам ее не услышал той ночью. Перед рассветом пришли морозные великаны, и Крик белой птицы умер. Я успел выскочить из хижины, прежде чем на нее опустилась нога великана, и бежал к побережью вместе с остальными выжившими.
К концу путешествия нас осталось лишь пятеро. Странно, но холода я почти не чувствовал. Только на моем обмороженном теле с тех пор не росли волосы, и мальчишки из прибрежного поселения смеялись надо мной, пока я не убил краба-людоеда. Я вошел в ледяную воду, пронзил его несколькими ударами копья и выволок на берег.
Жидкость, которой обтер меня шаман, не позволила мне замерзнуть.
Возникло сообщение: «Вы получили постоянную защиту от холода».
Значит, я действительно в игре, либо это фантазии моего больного мозга? Неужели игра меняет на ходу мою жизнь, или я вспоминаю то, что успел забыть?
Я шел, и холод больше не причинял мне боль. Я вновь ощущал пальцы, сжимающие оружие.
Впереди из скрытой за завесой льда пасти чудовища вырывались хрипы и клекот. Ледяной демон понял, что добыча не собирается сдаваться без борьбы. Я слышал мысли чудовища, которые выдавали его намерения.
«Убить! Съесть!»
Шаг влево. Из-подо льда в том месте, где я только что стоял, вырвались сосульки. Удар мечом, и они со звоном упали, расколовшись на сотни частей.
«Убить! Съесть!»
Демон мог управлять льдом на расстоянии, но думал об этом слишком явно — я чувствовал, где он собирался нанести следующий удар. Шаг назад, взмах мечом, звон льда и раздающийся рев чудовища.
«Убить! Съесть!»
Передо мной раскрытая пасть, за которой пряталось выползшее на поверхность уродливое тело с десятком коротких лапок. Я вложил в удар всю силу, разрубая мечом верхнюю челюсть чудовища, а потом, ударил снова, кроша ледяную броню на его голове. Из-под прозрачного панциря на меня смотрели множество красных глаз.
«Убить!»
Один глаз лопнул, когда я всадил в него меч по самую рукоять.
«Съесть!»
Истекая кровью, демон попытался спрятаться под землю, но я выдернул меч и снова погрузил его в тело чудовища.
«Съесть!»
Ледяной демон затих. Я стоял и смотрел на его мертвое тело, маленькое, несуразное по сравнению с огромной головой. С меча скатывались капли крови и падали на лед замерзшими розовыми кристаллами. Подошел Олег и стал возле меня. Волчица села у моих ног. Я протянул руку, чтобы ее погладить, но Волчица предостерегающе зарычала. Она рванулась вперед и вцепилась в демона. Ледяной панцирь прогнулся, лопнул, раскрошился, и Волчица погрузила пасть в мягкую плоть. Я отвернулся.
Перед глазами появилось сообщение: «Умение владение мечом достигло пятого уровня. Ваша сила выросла до девяти единиц. Ваша ловкость выросла до одиннадцати единиц».
Ловкость перевалила за десятку. Бонусные значения, намного превышающие средний параметр виртуала в игре. Насколько я знаю, два десятка в «Хвергельмире» предельная граница значений.
— Спасибо что спас нас всех, — сказал Олег.
Я взмахнул мечом, очищая его от крови, и вернул оружие в ножны.
— Нам туда, — указал я на развороченную демоном дыру в земле. — Когда-то это было тайным проходом. Думаешь, Илва останется волком?
— А ты сможешь ее уговорить превратиться в человека?
Илва повернула к нам голову с окровавленной пастью и оскалила острые клыки.
— Нет, — покачал я головой.
***
С потолка свисали корни деревьев, и капала вода — темноту подземелья наполнял влажный теплый туман. Думаю, что демон отводил под землю тепло, охлаждая свои охотничьи угодья.
Хорошо он поработал, хмыкнул я, разглядывая зеленые побеги ночницы с бледными цветами, что взбирались по стенам. Летящие на свет мошки сгорали искорками в пламени на руке Олега. Здесь словно теплица, не хватает только яркого солнца.
Под ногами хрустнула кость — этот звук я не спутаю ни с одним другим. Я нагнулся и поднял с земли обглоданную человеческую руку со следами зубов.
— Кому-то не повезло, — прошептал Олег.
Рядом с останками блеснули треснувшими стеклами круглые очки. Я поднял их, подержал на ладони, вспоминая того, кому они раньше принадлежали.
«Я буду по тебе скучать, Игорь».
Прощай, Лотар. Нам не суждено было свидеться — тебя съел собственный питомец. Я переступил через останки алхимика и пошел дальше в темноту. Насколько я помню, туннель вел недалеко — нырял под деревья, проходил подо рвом и упирался в скрытую дверь винного погреба. Вот она. Я отвел мечом свисающие нити паутины.
— Пришли. Лаборатория Лотара в подвале, невдалеке от винного погреба. Отец постарался отдалить алхимика как можно дальше — не любил запахи химических опытов, да и сами опыты считал опасными. Нам надо выйти из погреба, незаметно пройти по коридору и добраться до лаборатории.
— Говорят, что цвергов в замок провел кто-то из своих, — сказала Илва, вновь принявшая человеческий облик. Она выглядела смущенной и вытирала ладонью рот.
— Я был далеко, — сказал я.
— Знаю, — кивнула Волчица, рассматривая свою ладонь. — Странно, что ты не хотел вернуть замок себе всё это время.
«Зигфриду пора воссесть на отчий трон».
Я покачал головой, прогоняя воспоминание, и приложил к двери перстень. В щелях между досками проскочили искры. Где-то в стене щелкнул замок, дверь вздрогнула и открылась.
Появилось сообщение: «Ваш интеллект вырос до восьми единиц».
Дохнуло затхлым винным ароматом. Перед нами стояла огромная бочка. Из дырки на ее боку просачивалось вино, собиралось на полу в лужу, возле которой сидели несколько больших сверчков. Вдоль стен до самого выхода выстроились шеренги бочонков поменьше — запасы вина и коньяка, которыми всегда славился мой род.
«Кап, кап. Кап, кап» — монотонное звучание капели растворялось во тьме погреба. Темнота казалась живой. Разреженная у потолка, она сгущалась к полу черной пеленой, заполнявшей пространство между бочонками. Отдельные ее участки передвигались, протягивали руки с длинными пальцами, изредка вспыхивали красные светлячки глаз. Тени! Нам они не страшны. А вот замершая у выхода фигура меня беспокоила. Она стояла неподвижно, словно статуя или рыцарские доспехи, но я не помню, чтобы в винном погребе находилось нечто подобное.
Олег увидел висящую на стене лампу и зажег в ней свечу. Илва глубоко вдохнула воздух через нос. В свете пляшущего в лампе огонька было видно, как отростки темноты потянулись к ее лицу.
— Странно пахнет, — прошептала Волчица. — Старое вино и еще что-то незнакомое. — Она нахмурилась.
Словно в ответ на ее слова из темноты высунулась длинная лапа тени и схватила сверчка. Остальные насекомые брызнули в разные стороны. Один из сверчков угодил в лужу и завертелся на месте, дергая ногами. Фигура у двери метнулась к нам, рассекая тьму. Блеснул меч. Я успел парировать удар. Мечи столкнулись, оружие едва не выбило у меня из рук, и враг отпрянул обратно во тьму. Олег вскинул руку с зажженным огненным шаром.