Первым с торжествующим криком на холм взлетел Харпстенна. Он поднял Пегого на дыбы, так что его увидели все, и Молодые Собаки одобрительными криками приветствовали его, а затем и Харку, пришедшего вторым.
Неторопливым галопом все вернулись в стойбище и направились к ручью, чтобы искупаться. Лошадей отогнали в табун. Харпстенна, в первый раз в жизни ставший победителем скачек, был в центре внимания. Все наперебой поздравляли его. Несколько мальчиков подошли и к Харке, желая обсудить результаты скачек.
— Харка, лошадь, скорее всего, тут ни при чем. Ты сам упустил победу. Ведь Чалый — самый быстрый мустанг, это все знают.
— Да, я сам упустил победу, знаю, — сердито ответил Харка и оборвал разговор.
Вечером Харпстенна и Харка встретились перед отцовским вигвамом. Харка хотел молча войти внутрь, но Харпстенна остановил его.
— Харка, — сказал он с горечью, — зачем ты это сделал? Я не хочу, чтобы мне дарили победу.
— Я подарил победу не тебе, а Пегому, — неохотно ответил Харка. — Знай: я умею не только побеждать, но и проигрывать.
С этими словами он вошел в вигвам.
Харпстенне страстно хотелось добиться дружбы и уважения старшего брата. Но между ними постоянно вставали какие-то неожиданные преграды, происходили какие-то размолвки, которые больно ранили его или заканчивались не так, как ему хотелось.
Харпстенна не пошел в вигвам. Он опять отправился в табун и приласкал Пегого, которому посчастливилось одержать еще одну победу.
Через день после этих событий в стойбище вернулся Хавандшита. Тощий старец с горбатым хищным носом, выпуклым лбом и длинной морщинистой шеей стервятника ехал на лучшей из своих пяти лошадей во главе кавалькады. Он не спешил, ехал шагом. Дозорные заметили его еще издалека и не стали сообщать об этом в стойбище, рассудив, что люди и сами увидят, кто едет.
Дети у ручья, заметив шамана, совершившего великое чудо и принесшего им пищу и мир, забыли про свои игры и молча уставились на него. Хавандшита вернулся не один. На второй лошади ехал Шонка, на третьей — Черная Кожа Курчавые Волосы в праздничной одежде Харки, на четвертой — высокий мужчина, очень похожий на Черную Кожу и одетый в такие же лохмотья, как и тот, когда впервые появился в их стойбище. Пятую лошадь Шонка вел за повод.
Всадники без труда переправились через ручей и устремились к вигваму Большого Совета. Там Хавандшита спешился. Маттотаупа уже ждал шамана, чтобы поприветствовать его. Остальные тоже спрыгнули с лошадей, к которым были прикреплены волокуши. Унчида, Шешока и Уинона сразу же принялись устанавливать Священный Вигвам.
Харка подскочил к лошади Хавандшиты и взял ее под уздцы, чтобы отвести в табун. Шонка на мгновение растерялся, но тут же обратил ситуацию в свою пользу, бросив Харке поводья двух своих лошадей, как будто тот был обязан заботиться о них. Харка подавил досаду и воспользовался возможностью поприветствовать Черную Кожу и его отца, которые тоже повели своих лошадей в табун. Черная Кожа изменился. Он, видимо, в эти дни не знал недостатка в пище: щеки его округлились, и тело уже не напоминало скелет, обтянутый кожей. Черные бойкие глаза сияли. Он весело рассмеялся, сверкнув белыми зубами.
Черная Кожа успел за это время выучить множество слов языка дакота и сразу же затараторил:
— У вас хорошее стойбище! Красивое место, ручей, а из ваших вигвамов вкусно пахнет жареным мясом.
— Да, Черная Кожа, — с улыбкой ответил Харка, — но ты должен не только есть, но еще и учиться скакать верхом. Пока что ты висишь на лошади, как кусок глины на спине бизона, который в любой момент может свалиться на землю!
— Харка Твердый Камень, я не свалюсь. Да, я криво сижу на лошади, как муха, которая не знает, где у лошади середина спины. Я все время сползаю то вправо, то влево, и ноги болят, и то место, на котором я сижу, — тоже. Но мне нравится ездить верхом, и я научусь всему, что умеешь ты: на скаку стрелять из лука, висеть на боку лошади, перелезать под брюхом на другую сторону — всему!
— Тогда тебе надо начинать учиться прямо сейчас, иначе ты успеешь состариться и стать таким, как Хавандшита, прежде чем научишься всему этому! А еще я должен тебе сказать, что ты набьешь себе немало синяков!
— Харка, Убивший Волка, даже если я весь стану синим, как полуденное небо, и битым и мятым, — я научусь скакать, как настоящий воин!
Харка звонко расхохотался:
— Черная Кожа, ты — как зеленая трава, которую еще не опалило солнце. Прежде чем ты сможешь на скаку перелезать под брюхом лошади на другую сторону, тебе придется научиться многому другому. Но я буду помогать тебе.
— Да, помогать! Каждый день учиться! Но пойдем — моему отцу дают вигвам, в котором много женщин. Это хорошо, очень хорошо! Они все будут заботиться обо мне и о моем отце!
Харка удивленно покачал головой. Хавандшита уже успел распорядиться, кого отдать в жены отцу Курчавого? В стойбище был вигвам, в котором жили пять женщин без мужчины: бабушка, ее дочь-вдова и три внучки. Последний мужчина из этого вигвама погиб в битве с пауни. Дакота с опаской обходили этот вигвам, потому что бабушка считалась одержимой злым духом. По этой же причине после смерти их кормильца женщин не распределили по другим вигвамам, а вместо этого все семьи стали отдавать им часть своей охотничьей добычи.
— А твой отец справится с такой оравой женщин? — спросил Харка, показывая Черной Коже, как правильно треножить лошадей.
— Мой отец справится! Все черные мужчины — справится. Много женщин — много шума, но слушаться мужчину!
— Ну, тогда вы наведете порядок в вигваме. Хау!
Черная Кожа рассмеялся:
— Да, порядок и — каждый день хорошо готовить пищу, очень хорошо!
— Ну, желаю успеха! — пробормотал Харка себе под нос.
Сумасшедшая старуха была известна своей скупостью.
Харка отвел своего вновь обретенного друга, который стал таким веселым и общительным, и его молчаливого отца сначала к Маттотаупе. По дороге Черная Кожа еще успел сообщить ему:
— Пауни — плохие люди, белые люди — очень плохие люди. Дакота — хорошо. Дакота — братья. Остаться у дакота!
— Да, Черная Кожа, оставайся у нас, ты нам нравишься.
С появлением в стойбище двух новых обитателей жизнь Сыновей Большой Медведицы заметно оживилась. Отец Черной Кожи, сразу же получивший прозвище Чужая Раковина, прежде всего навел порядок в своем новом жилище. Он, судя по всему, умел заклинать злых духов, потому что сумасшедшая старуха стала вдруг кроткой как лань.
Все облегченно вздохнули, увидев, что злополучный вигвам и пять женщин попали в хорошие руки. Чужая Раковина был рослым, сильным и очень серьезным мужчиной. Как только он немного овладел языком дакота, он стал рассказывать о своей родине и о своей жизни по ту сторону Большой Воды, откуда его насильно увезли белые люди.
Он описывал девственные леса, в которых жили его предки, рассказывал истории о слонах и леопардах, о крокодилах и носорогах и делал это так увлекательно, что вигвам не вмещал всех желающих его послушать. Он рассказывал и о белых людях, о том, как их немыслимо много, об их домах, выстроенных из камня, о мацавакенах — маленьких, которые может носить один человек, и больших, которые перемещали с помощью лошадей и жерла которых, похожие на огромную черную пасть, извергали смертоносные ядра. Доводилось ему видеть и то самое чудовище, от которого спасались бизоны, и он знал, как прокладывалась тропа для него. Мужчины вновь и вновь расспрашивали его об этом. Об одном лишь он упорно молчал — как Хавандшита вызволил его из плена. И воины, заметив его нежелание говорить об этом, не допытывались.
Молчал об этом и Черная Кожа.
Харка целыми днями занимался со своим новым другом. Нужно было научить его всему, что умел каждый мальчик дакота. Черная Кожа был понятливым учеником и быстро все усваивал.
Харпстенна тоже присоединился к их занятиям. Когда Черная Кожа смотрел на братьев своими веселыми доверчивыми глазами, напряженность и неловкость, обычно стоявшие между ними невидимой стеной, исчезали.
В перерывах между упражнениями мальчики много беседовали. Харка, преследуя свою, одному ему известную цель, засыпал Черную Кожу вопросами, и тот, хоть и был смышленым ребенком, никак не мог понять смысла этих упорных расспросов.
— Почему же пауни, эти койоты, не стали охотиться на антилоп, если они знали, что на северо-западе пасутся целые стада?
— Как знали? — удивлялся Черная Кожа.
— Почему они не охотились на них?
— Потому что им уже не нужно было мясо. Они ведь уже получили бизонье мясо от белых людей.
«Значит, пауни знали об антилопах, — думал Харка. — Тогда о них знал и Черная Кожа, и Хавандшита, расспрашивая его о пауни, тоже мог узнать об этом. Одной загадкой меньше».
— Да, Черная Кожа Курчавые Волосы. Бизонье мясо пауни получили от белых людей. Значит, белые люди, строившие тропу для чудовища, убили этих бизонов. Верно?
— Верно, Харка, Поражающий Стрелами Бизонов.
Еще одна тайна была раскрыта. Но Харке от этого легче не стало. Вместе с радостью и гордостью за свою пытливость он испытывал и страх, угнездившийся где-то на самом дне его души, — страх, что за великим чудом может скрываться великий обман и великая опасность.
С утра до вечера он ходил, сосредоточив на этом все свои мысли и чувства, выдумывая осторожные, хитрые вопросы, словно подкрадываясь к цели своих поисков, как охотник к дичи. И вот наконец бессонной ночью в голове у него сложилась такая картина: южнее охотничьих угодий Сыновей Большой Медведицы белые люди северного племени прокладывали тропу для своего чудовища, на котором они хотели ездить со скоростью ветра, чтобы больше не скакать на лошадях. Люди, строившие дорогу, убивали бизонов и давали мясо своим союзникам-пауни, чтобы те не мешали им работать. Толпы белых людей и их мацавакены напугали бизонов. Стада бизонов оставались на юге и боялись продолжить свой путь на север. Таким было положение дел, когда Сыновья Большой Медведицы голодали в верховьях Северного Платта, а Чужая Раковина был в плену у пауни. И Хавандшита — как предполагал Харка — отправился к пауни с золотым камнем и потребовал за него высокую плату: освободить Чужую Раковину и уговорить белых людей криками и выстрелами мацавакенов погнать стада бизонов, мясом которых пауни уже запаслись, на север. Удачно осуществив все задуманное, Хавандшита вернулся в стойбище великим шаманом. А злой желтый камень теперь гулял по свету!