Полог типи, за которой следила Уинона, приподнялся, и выскользнула Белая Роза. Ее лицо тоже было вымазано сажей: подруги заранее сговорились, что во всем будут поступать одинаково. Они подскочили друг к дружке, взялись за руки и побежали сквозь кустарник к ручью, который огибал и стойбище, и рощицу. Прижавшись поплотнее плечом к плечу, они уселись на песчаном берегу. На западе на фоне темно-синего ночного неба выделялись черные очертания Скалистых гор. Уинона смотрела на горы. Туда отправились ее отец и брат…
— Что сказала Унчида? — шепотом спросила Белая Роза. — Она думает, что придут пауни?
— Унчида молчит.
— Четан думает, что они придут.
Четан, семнадцатилетний предводитель союза Красных Перьев, потерял и отца, и приемного отца и теперь жил у овдовевшей матери Белой Розы.
— Четан сказал, что предстоит осенняя охота на бизонов и что пауни попробуют нас разбить раньше, чем пойдут на охоту. Так он сказал. А ты что думаешь?
— На что же надеяться? У нас теперь нет вождя.
— У нас есть Старая Антилопа и Старый Ворон.
Уинона опустила голову.
— Ты права.
— Это хорошо, Уинона, что мы заботимся о нашей судьбе. Духи к нам немилостивы. Вот теперь мы их умилостивим своей жертвой, и пусть Вакантанка, Великий и Таинственный, знает, что и мы на что-нибудь способны.
— Ты права.
Девочки замолчали, но им не хотелось возвращаться обратно в палатки.
— Слушай! — вдруг шепнула Уинона.
Белая Роза прислушалась, но пожала плечами в знак того, что ничего не слышит.
— Пойдем скорей в типи, это, наверное, разведчик пауни, — сказала Уннона, и тут обе девочки в страхе даже отпрянули назад: прямо к ним по траве, словно ящерица, скользил человек.
Белая Роза чуть не вскрикнула, но Уинона быстрым движением закрыла ей рот.
Человек был уже рядом.
— Харка! — произнесла Уинона срывающимся от волнения голосом.
Мальчик тихо заговорил.
— Знаете ли вы, что пауни скоро будут здесь?
— Нет. Что…
— Молчи. Я еще приду. Вы меня не видели. Быстрее бегите и скажите Унчиде то, что слышали. Я сказал, хау! — и мальчик исчез.
Девочки спрашивали себя: что это — на самом деле или только привиделось им? Но потом вскочили, понеслись к типи со знаками четырех стран света и закричали:
— Пауни идут! Пауни идут!
Стойбище проснулось. Все жили в напряженном ожидании беды, и никто не спросил девочек, откуда они узнали о пауни.
— Пауни идут!
В одно мгновение стойбище было на ногах. Старый Ворон, отец трех братьев Воронов, вышел к столбу на площадке. Ему предстояло возглавлять схватку, и он отдавал приказания: воинам засесть в кустарнике и, как только враги приблизятся, поражать их стрелами, женщинам и детям оставаться в типи.
Уинона и Белая Роза стояли прижавшись друг к другу у входа в типи вождя и наблюдали за происходящими событиями. Они увидели, что из прерии с юга возвратились три разведчика и подошли к Старому Ворону.
— Откуда приближаются пауни? — спросил тот разведчиков.
— Мы их не видели, — удивились воины.
— Вы их не видели?! Ваши глаза ослепли, уши оглохли! Но кто же тогда сообщил о них?
— Мы не знаем.
Старый Ворон вскипел: как это понять!.. Но времени распекать незадачливых разведчиков не было, как не было и времени выяснять, кто сообщил о враге. Из прерии донесся военный клич пауни, и на лагерь полетели первые зажигательные стрелы. Они попали и в сухой кустарник. По кустарнику побежали огоньки, и невозможно было потушить их, так как пауни уже заняли северный берег ручья и к воде было не подойти. Многоголосый крик врагов потряс дакотов — стало ясно, что воинов у пауни намного больше, чем у рода Медведицы.
Старый Ворон пронзительно засвистел в военный свисток и закричал:
— К лошадям! К лошадям!
Испуганные кони метались среди горящего кустарника. Еще секунда — и они разбежались бы как свора собак, только что рассыпавшаяся по прерии. Воины бросились к лошадям.
Это не осталось не замеченным противником.
— Не пускайте их к лошадям! Не пускайте! — закричал вождь пауни.
И воины пауни тоже бросились в горящий кустарник. И среди мечущихся животных завязалась схватка между дакотами и пауни. Лошади словно взбесились, пауни стаскивали на землю дакотов, люди катались по земле между брыкающимися и подымающимися на дыбы конями. Пошли в ход ножи и палицы. Пламя ширилось, и обезумевшие животные, увлекая за собой всадников, понеслись к палатке, где был привязан пегий жеребец. Тот рванулся, вырвал кол и вместе со всем табуном понесся на восток.
Вождь пауни увидел, что большинство его воинов увлеклись погоней за конями. Это встревожило его. Видимо, не менее был обеспокоен и Старый Ворон, потому что с обеих сторон раздались низкие звуки военного свистка, призывающие воинов вернуться к вождям. Но ни повернуть, ни остановить коней уже было нельзя, и воины спешивались, оставляли преследование и бежали к своим вождям. Они даже не нападали друг на друга.
Так род Медведицы потерял всех своих коней. Это было большим успехом пауни, и враги ликовали.
Между тем огонь в кустарнике свирепствовал. Ночь была безветренная, и поэтому он пока не распространялся вширь, с треском пожирая деревца и сухую траву.
Женщины и дети собрались на площадке поселка, типи прикрывали их от наступающих пауни. Голая утоптанная земля не могла гореть. Только дым окутывал людей. Воины сгрудились вокруг Старого Ворона, и Ворон дал приказ переправиться через ручей и атаковать пауни, даже несмотря на то, что все подходы к ручью простреливались. Он сам взялся возглавлять эту сомнительную попытку.
Уинона попыталась представить себе, что произойдет, если воины рода Медведицы потерпят поражение. Ее — дочь вождя — пауни убьют, и скальп ее украсит трофейный столб у палатки врага. Других женщин и детей тоже могут убить, но, скорее всего, они станут женщинами и воинами того племени, которое сейчас уничтожит их мужей, братьев и отцов.
Уинона и Белая Роза прижались к Унчиде, точно ища у нее спасения.
— Отец! Отец мой, Матотаупа! Если бы ты был здесь, надо мной не нависла бы такая беда!
— И это правда, — раздался голос; Уинона вздрогнула, она не ожидала, что кто-нибудь, кроме Унчиды и Белой Розы, услышит ее, она обернулась и увидела человека, который произнес эти слова — воина по имени Чотанка.
Со стороны ручья еще не было слышно ни криков, ни шума схватки. Воины или еще не предприняли наступления, или что-то произошло. Ну, может быть, они все сгорели? Или задохлись в дыму? Или пали под ударами пауни? Или…
И вдруг раздался резкий крик!
— Хи-юп-юп-юп-хи-иах!
Пауни тревожно зашумели и подались от берега. Уиноне послышался еще свист летящей стрелы. Дым совсем заволок палатки, девочки стали задыхаться, и Уинона велела им лечь, потому что у поверхности земли было легче дышать.
А тут еще прогремели два выстрела и наступила полная тишина. Стало слышно, как потрескивает пламя в кустарнике.
Девочки напряженно прислушивались.
Снова раздался яростный вой пауни. И опять два выстрела, на этот раз в другой стороне. И снова пауни смолкли. В наступившей тишине где-то позади врагов прозвучали два слившихся в один голос:
— Хи-юп-юп-юп-хи-иах!
Уиноне были хорошо знакомы эти голоса. Она поднесла сложенные руки к лицу и от необыкновенного счастья, что отец и брат тут, недалеко, совсем рядом, вцепилась зубами в пальцы.
«Это они! У Харки таинственное железо! Значит, стрелял Харка! Стрела — это, конечно, стрела отца, Матотаупы. Топот коней, донесшийся в наступившей тишине, означает, что Матотаупа и Харка на своих мустангах, вот почему они так быстро меняли места, нападая на пауни».
И еще раз прогремели выстрелы.
Теперь вслед за ними понесся над прерией военный клич воинов рода Медведицы. Крик быстро отдалялся, и было ясно, что воины успешно атакуют. А вопли пауни были теперь еле различимы в шуме завязавшейся схватки.
«О, мацавакена боятся враги! Конечно, они боятся и Харку, и Матотаупу».
Уинона задыхалась в дыму, ей было невыносимо жарко, но она уже не думала о смерти и плене, она думала о победе, и у нее появилась надежда снова увидеть отца и брата.
Жаркое пламя вызвало движение воздуха, и огонь стал распространяться, уничтожая все на своем пути. Деревца как факелы вспыхивали в ночи и быстро падали, превращаясь в угли. Выгорающий луг почернел. Огонь, сделав свое дело, покинул берег Лошадиного ручья и двинулся за типи, все быстрее и быстрее распространяясь к югу и превращаясь в гигантский пожар прерии.
Ветер обжигал лица девочек пеплом. На площадке становилось темно. Уинона с Белой Розой вместе со всеми прислушивались, но вокруг стало удивительно тихо. Казалось, что обе враждующие стороны притаились. Может быть, пауни ушли? Может быть, они, наоборот, готовятся к новому нападению?
И вдруг Белая Роза страшно закричала — перед ней, точно из-под земли, вырос высокий воин. Голый череп с хохолком на макушке, значит — пауни. Он поднес к губам свисток, и по лагерю разнесся резкий тонкий свист — знак его воинам. Но свист этот мгновенно оборвался, потому что одновременно с ним прозвучал клич дакотов, взметнулась палица, и сраженный пауни упал замертво. Человек, ростом не меньше пауни, с обнаженным туловищем, промелькнул рядом с ним. Девочки не заметили на нем никаких украшений, даже перьев не было в его волосах. Но по голосу и его богатырскому телосложению обе сразу узнали его.
— Матотаупа! — прошептали они.
Воины рода Медведицы отозвались на голос вождя. Они спешили к нему со всех сторон и без колебаний отдавали себя в распоряжение человека, которому привыкли подчиняться и на которого в этот момент возлагали все надежды. Теперь они обрели уверенность в победе.
Схватка, которая чуть было не возникла в самом поселке, отдалялась. Пауни, которые сумели приблизиться к стойбищу, спасались бегством, прихватив тело вождя, ибо не было позора больше, чем оставить убитого вождя в стане врага. Ряды пауни были расстроены, и дакоты преследовали их.