И закрутилось. Набежало начальство, закудахтали наши медики над «истощенными деточками». Еле успел переговорить с Паном индивидуально про перспективы, полковника, как потенциального «министра обороны» и обещанную кучу вертолетов, боекомплектов и вообще сотни грузовиков, броня, более тысячи народу. Лепота.
Пан задумался.
— Буду теперь тебя звать Харон постоянно. Хобби у тебя, души собирать и привозить. Ты мне скажи, мы от этих душ «отмахаемся», если что? А то ведь и проблему можем заиметь.
— Да нет, Димыч, не будут они проблемой в ближайшее время. Устали и душой и телом, хуже, чем Арсенальцы. Помнишь, ты и там опасения высказывал, а новички адаптировались и стали как родные! И тут надо наших, в Пушкино засылать. У нас плацдарм отбили, теперь тут рутина зачисток. Вот и посылай бойцов на день-два «в горячую точку», пусть наши вместе со старожилами повоюют. Проблема в другом! Нам транспортные самолеты нужны. Много. Собирай бойцов, вызванивай своего протеже Андрея Леонтьевича. Прямо сегодня летим забирать три Ан-2 из Куммолово, земля хоть и не просохла, но у кукурузника проходимость высокая, глядишь, получится. Время опять не терпит, придется рисковать. И пусть они вспоминают, где еще Ан-2 взять можно!
Последнее уже прокричал вслед спешно уходящему, к приближающейся группе руководства, Пану. Сам пытался вспомнить, где взять транспортники. И, как обычно, стукнуло в самый неподходящий момент. Там делегации «на высшем уровне», так как с нами не только раненные прилетели, реверансами обмениваются, и тут в их теплый лягушатник врывается дед со сверкающими глазами и криком «Я знаю где!».
Когда ажиотаж слегка улегся, и меня благосклонно решили выслушать я и озвучил проблему с транспортными самолетами. А ведь в каких-то семидесяти километрах от нас, через залив к северо-востоку, лежит здоровенный военно-транспортный аэродром Левашово. Там полно Ан-26, попадаются Ан-12 и даже есть два «Чебурашки», в смысле Ан-72. Туда нужна разведка, так как шанс отбиться у них был, но больно места там многолюдные. И на разведку лучше с военными из Пушкино идти, все же им проще с коллегами договариваться будет. А Станции срочно ровнять полосу дальше, двадцать шестым и километра грунта может быть мало.
Разговоры затянулись, потом была «экскурсия», возили по Станции, возили на плацдарм, где несколько жилых домов уже зачистили и колдовали с коммуникациями. Показывали отвоеванный у нежити кусочек города и напирали на перспективы. Если бы у меня супруга между станков на заводе спала — я бы тоже сломался.
Вот в Левашово полетели без меня. Один Финист со смешанной делегацией из наших и пушкинцев улетел в Левашово, второй, забитый консервами, вылетел «домой», вместе с одним нашим АНом, заполненным патронными ящиками. Второй Ан улетел в Куммолово, и опять обошлись без меня. Неужели от меня отстали? Поверить не могу!
Перелетели с Катюхой в гидропорт. Плюхнулись, но без особых проблем. Проблемы начались дома. Бармалеи «соскучились» и требовали оценить работы по ВЯшке, по Скорпиону и прочим, ведущимся у нас проектам. Заигрался я что-то в Харона, мне больше по нутру Гефест, только без его болячек.
Часов в восемь вечера над Станцией пророкотал Ан-26. Сделал пару кругов и пошел на посадку, скрывшись за зданиями. Судя по отсутствию дымов и пожаров, сел нормально. Вот и славно, похоже, договорились. Вернулся обратно в мастерскую.
Понедельник, тридцатое апреля вышел солнечным и очень ранним. Буквально по головам прошли один за другим пять «двадцать шестых», скрывшихся за зданиями Станции. Надо будет внести предложение круг захода на посадку для самолетов не над заливом строить, а над нежитью, пусть они ей покоя не дают.
Пока позавтракали, пока послонялись, просыпаясь, за зданиями приглушенно завыли винты и, к моему удивлению, «двадцать шестой» взлетел. А за ним взлетали и взлетали остальные борта. И уж совсем анекдотично смотрелись взлетевшие вслед двадцать шестым наши Аны вторые. Вот это и называется «самосвал с довеском, или метр с кепкой».
Зато потом наступил обычный рабочий день, без суеты и нервов. Тумбу с лафетом сварили из подготовленных бармалеями деталей, закрепили на носовой, маленькой, палубе «Отважного», опять же, на подготовленную и подкрепленную площадку, и после обеда вышли из порта на первые испытания. Отстреляли сотню снарядов с одной задержкой. Записали массу потребных доделок и пружинными весами определили, куда и на сколько, надо сдвинуть опорную точку. Обычная работа по доводке изделия.
За прошедшее время транспортники прилетали дважды, но шумели гораздо тише, проходя круг над промзоной и лесом. Кукурузников вообще слышно не было. Посадочный и взлетный курс на аэродроме пока, увы, один — сто восемьдесят девять градусов. В другую сторону можно на ЛЭП наткнуться. Но эту линию собираются демонтировать, и будет полноценный аэродром.
Глядя на летающие самолеты, заканючила Катюха, мол, когда еще шанс потренироваться будет. Видимо за последние дни во мне накопилось много недовольства на этот мир. Сорвался. Пояснил в громкой форме, что дел у меня прорва, силы уже не те, и меня постоянно отвлекают. Супруга насупилась, но по факту возразить было особо нечего — с самолетом действительно блажь.
Дальше день потек своим чередом, лафет, строительство «Дома», эксперименты вечером с микроконтроллерами. Хорошо, когда никто не отвлекает! Но плохо, когда не успеваешь про это подумать, приходит на ужин Димыч. Можно подумать, его Женька не кормит.
Пан просто так, в последнее время, не приходит. Вот и встретил его словами — Здравствуй, птица Арабу, что в клювике несешь?
Димыч радостно ухмыльнулся и увел тему — Сдается, меня только что как-то нехорошо обозвали, пользуясь моим недостаточно высшим образованием.
— Ты с темы не соскальзывай. Продукты у нас одинаковые, жены целые стаи собак на готовке съели. Не юли, мурлок престарелый.
— Вот! Опять…
— Не. Юли. Я сегодня с Катюхой уже ругался.
— Да хотел новости и подробности рассказать. Неужели не интересно?
— Интересно. И новости, и подробности и даже то, что ты пришел рассказать их именно сейчас, а не когда все закончится. Так что тебе надобно, старче?
— Харон, а вот удиви меня. Скажи, что мне надо.
Димыч перестал скалиться и серьезно глянул на меня, чуть склонив голову.
— Тоже мне, бином ньютона. Эти транспортники над нами так летали, что паленым керосином потом долго воняло. Сколько у них там? Тонн семь? А летают они в самом неэкономичном режиме взлет-посадка, где тратят уйму горючки. Если и в Левашово был такой же бардак как в Пушкине, то не удивлюсь, если и они свои склады обнулили. И теперь остро стоит вопрос заправки шести бортов.
— Восьми — поправил меня Пан. — Восьми бортов. Все что осталось от роскоши транспортной авиации. Все топливо из Левашово выбрали, на очереди запасы Пушкино, а потом будет кисло. Из обоих аэродромов столько перевезти надо, что руки опускаются.
— Димыч, ты с этим к начальнику порта иди. Он давно бункеровщики из порта забрать хотел. Я лично там два бункеровщика видел, а может и еще где-то что-то стоит. Кому как не Сергею Васильевичу об этом знать?!
— Все верно, Лех. Готовим мы большую операцию, заправим эти недотанкеры и даже с Кронштадтом договоримся. Только нет там керосина. Бензин есть, дизель есть. А авиационного керосина обещали пару десятков тон слить и то без гарантий. Вот такой неудачный момент в порту.
— Тогда летунов спрашивай, где они керосин берут.
— Помнишь анекдот «Где вы деньги берете? Из тумбочки». Вот и вояки так, берут горючку из танков ГСМ. Привозят им его с Киришнефтеоргсинтеза напрямую, а вот как его из Киришей добывать я себе представляю плохо. Не говоря уже о том, что завод этот кто-то из тех анклавов наверняка уже прибрал к рукам.
— Да, картинка как у малевича, такая же темная. И от меня ты что хочешь? Чтоб я прямо тут тебе перегон керосина из судового мазута организовал?
— А сделаешь?!
— Химиков ищи, они сделают. Немцы из угля бензин гнали, из мазута керосин будет получить проще. Но и с этим не ко мне, хотя, мазута много, имей это в виду. От меня-то что хочешь? Третий и последний раз тебя спрашиваю.
— Да керосин и хочу! То ты семи пядей во лбу, то намеков не понимаешь.
— Не понимаю! Склады керосина только с КАД, не доезжая аэропорта Пулково, видел. Не полезу я в этот рассадник нежити. И тебя от этого отговорить постараюсь. Нам люди дороже авиационного керосина!
Димыч окончательно расстроился. Не понимаю, на что он рассчитывал! Я ведь и правда далек от этой темы.
— Ты, Пан, попробуй задачку с другого конца решать. Прикинь места, с которых мы «вкусности» достать можем. Берег залива, набережные Невы и тому подобное вплоть до Ладожского озера. Вот там и высматривайте топливные танки, а потом сходим и посмотрим живьем. Только не надо проектов похода до Киришей по Волхову из Ладоги, там Волховская ГЭС присутствует. Тем более не надо проектов с волоками, как из Великого Новгорода шли. Стар я уже, танкеры волоком из речки в речку тягать.
— Лех, где я тебе это посмотрю?!
— У Кулибиных, конечно. Даже я себе гуглмап залил автономную. Не все, конечно, что жаль, но сколько есть. А уж это вселенское зло должно было закачать карту со всего мира. Пусть сажают девочек и те сантиметр за сантиметром просматривают берега. Андестенд?
— Ну вот! А спрашивал, зачем пришел, зачем пришел! Очень удачно пришел! Слушать новости будешь или я побежал?
— Побежал он… выкладывай, давай!
Жизнь анклава бурлила и выплескивалась. Из Пушкино уже привезли полтысячи человек и «самое ценное» оборудование, по словам заводчан. Расселяли народ уже в жилых домах на плацдарме. Там, вокруг, еще постреливали, но в целом было безопасно, особенно если не ходить дальше забора. В связи с заселением Соснового бора на Станции началось большое переселение, вместе с пушкинцами плацдарм осваивали аборигены станции, благо квартир хватало на всех и еще много оставалось. И, как обычно с квартирными вопросами, начались жалобы, что у соседа и мебель лучше и вид из окна красивее и вообще, с чего это ему такой прибыток, а мне, либералу со стажем, однокомнатный угол с пустыми стенами и «лампочкой Ильича». Население Анклава, на сегодняшний день, перевалило за пять тысяч человек и скоро перевалит за шесть с половиной. Девяносто процентов людей концентрировались в Сосновом бору и Станции. В связи с этим порт играл решающую роль, обеспечивая анклав продуктами и товарами. Вот начальник порта и не упустил свой шанс утвердить проект гигантского мола. Большие босы Станции, как обычно, не посчитали нужным прикинуть объемы грунта, который потребуется перевезти и объемы бетона, который потребуется где-то брать и как-то заливать. Проект был утвержден и в настоящее время из Петербурга, в основном по ночам, моим способом, тянули дебаркадеры со всех речек, не брезгуя маленькими прогулочными пристанями. Вместе с дебаркадерами тянули прогулочные «галоши», катера, земснаряды, баржи. Каждый вечер небольшая флотилия от Станции уходила потрошить реки и набережные города. Привозя не только технику с оборудованием, но и людей. В основном были люди из Крепости, не пожелавшие переселятся в Кронштадт, но попадались одиночки и группы, спасшиеся на катерах и прочих плавсредствах, стоявших у набережных.