– Никогда такого не видела, – призналась Харроу.
– Да и не могла! – восторженно заявила некромантка Седьмого дома. – Он это придумал в свои пятнадцать.
Харрохак была не настолько глупа, чтобы верить, но жест женщины оказался совершенно недвусмысленным. Обтянутая тонкой пергаментной кожей рука указала на один из трупов – тот, что без рапиры. Ее больше не удивляло, что отношения между отпрысками всех Девяти домов казались интимными – вплоть до кровосмесительства – просто близкими, ну или враждебными. Она не чувствовала себя обделенной, только немного смутилась, когда Абигейл спросила:
– Дульси, ты уверена, что это он?
– Дай мне минутку, – сказала, очевидно, Дульси, хотя Харроу не хотелось понимать, почему кто-то согласен отзываться на такое имечко, если его не пытают водой. – Я взяла пробу с дверной ручки, и у меня есть два отпечатка, и если они совпадут, это будет уже кое-что.
Грубо поименованная Дульси села обратно в кресло, и рыцарь подвез ее к одному телу, затем к другому. Харрохак наблюдала за ее работой. Она осторожно соскоблила немного кожи с коченеющих рук, сделала маленький надрез на каждом бедре, расстегнув обе пары брюк, не краснея и не кривясь, поковырялась под ногтями («Бактериальная талергия, вы же понимаете») и наконец вздохнула.
– Слева Кам, справа Пал, – сказала она, подтверждая свое желание наводнить мир диминутивами. – Это Спящий?
– Вероятно, – сказала Харрохак, а тупица муж Абигейл заявил:
– Чертовски на это надеюсь!
– Магнус! – одернула его Абигейл.
– Ну, если это не Спящий, значит, мы имеем двух маньяков с древним оружием и любовью уничтожать лица, дорогая, – пояснил Магнус.
Вряд ли это был маньяк. Если судить по первой смерти, то – да. В Дейтерос проделали сильно больше дырок, чем было необходимо. А это была просто-напросто казнь, хотя и жуткая. Теперь уже сложно было понять, как выглядели лица Секстуса и Гект, поскольку их разбрызгало по задней стене морга. Судя по тому, что Харроу удалось восстановить, и по предположительному времени смерти, оба представителя Шестого дома мирно стояли спиной к стене, на расстоянии вытянутой руки друг от друга, когда им снесли лица с очень маленькой дистанции. Сначала одно, потом, немного подождав, второе.
Харроу сказала:
– Пуля вышла из задней части черепа, и мы не смогли извлечь ее из стены. Детали позволяют предположить сходство. Бывают разумные сомнения, а бывает ненужная осторожность. Я утверждаю, что Шестых убила та же сущность, что и Дейтерос.
– С этим я соглашусь, – тяжело подтвердил Ортус. – Спящий, который не спит. Возможно, его стоит называть… Пробудившийся. (Она внимательно посмотрела на своего рыцаря, надеясь увидеть какие-то признаки чувства юмора, но, как обычно, ничего не нашла.)
– Он лежит в непроницаемом саркофаге. Он убивает оружием из легенд. Что мы можем сделать против потустороннего убийцы?
Женщина с жутким именем Дульси поглаживала мягкий влажный локон очень темных волос рядом с остатками уха Камиллы Гект.
– Единственное, что тебе остается, когда ты сталкиваешься со слишком сильным противником, – сражаться, как загнанный зверь.
– Согласен, – сказал ее рыцарь, похожий на бронзовую статую. – Лучше сделать первый ход. Что такое непроницаемый? Что такое саркофаг?
Харроу с удивлением услышала, как взрослый мужчина рядом с ней бормочет: «Прилагательное и существительное».
– Я хочу сказать, что у нас достаточно хороших рыцарей для того, чтобы напасть первыми.
– И умереть, – задумчиво предположил Ортус.
– Лучше не умирать так, как погибли Дейтерос, Секстус и Камилла из Шестого дома, – возразил рыцарь. – Если ты считаешь врага неуязвимым жрецом тени, ты уже проиграл.
Потом эта бронзовая статуя кашлянула и добавила:
Я верю в свою греховную плоть,
И мне дела нет до звезд.
Рыцарь Харроу обернулся, услышав произнесенные вслух стихи. Выглядел он как человек, залезший на ворота, чтобы оценить стоящих внизу врагов, и увидевший, что они многочисленны и ужасны. Если бы рыцарь Седьмого дома оказался Спящим, жутким и противоестественным образом надругался бы над матерью Ортуса и назвал Матфия Нониуса кучей говна, Ортус и то отреагировал бы проще.
– Такой судьбы ты желаешь своей хозяйке? Увидеть своего рыцаря, нафаршированного дробью, перед неоткрывающимся ящиком?
– Интересный пример лицемерия со стороны черного рыцаря Девятой гробницы, – заявила его настолько же скучная противоположность.
– Ладно, джентльмены, – сказал Магнус Куинн со слегка вымученной улыбкой. – Протесилай, верно? Точно? Хорошо. При всем уважении, я не согласен ни с одним из вас. Девятый, ты слишком хорош, чтобы сдаться и просто ждать очередной смерти. Седьмой, последний, раз, когда мне пришлось сражаться с неоткрывающимся ящиком, был мой день рождения, и моя жена слишком туго завязала ленточку. Давайте отложим все, насколько это возможно. Герцогиня Септимус, Преподобная дочь, лейтенант Диас. Пока мы едины, мы непобедимы или как-то так.
– Не знаю, что я смогу сделать, – призналась Дульси, которая скорее всего была герцогиней Септимус и которая сморщила нос, как только ей на макушку упала первая капля дождя. Лоснящийся Протесилай раскрыл зонтик у нее над головой.
– Я не… я не могла себя проверить… на Родосе мало шансов на это… приехав сюда, я полагала, что это будет мой шанс что-то совершить.
Она закончила эту бессмысленную речь и сгребла в горсть свои девственно-белые юбки.
Харроу прямо заявила:
– Первый порыв был верен. У тебя в груди трубка, и ты еле можешь ходить.
– Мне стало намного лучше после приезда сюда. – Дульси принялась защищаться: – Я кашляла пару раз, но скорее напоказ, да, Про?
– Оттепель – это еще не весна,
Наши цветы не раскрылись… —
процитировал ее рыцарь.
Харрохак постаралась не заметить жаркую жажду убийства, вспыхнувшую в глазах ее собственного рыцаря, хотя это по крайней мере немного оживило его грустные мягкие черты. Наверное, и правда довольно больно смотреть, что единственной ценной и любимой чертой твоей личности обладает человек, похожий на героя эпических баллад. Смотреть на Абигейл Пент было интереснее – обыденным движением стройной руки она взяла за предплечье покойного Паламеда Секстуса и принялась изучать тело.
– Никаких следов обороны, – бормотала она, – и у Юдифи так же… интересно…
Вдруг поднялся ветер. Он дико завизжал над стеклянной, увитой лозами крышей, и сразу за ним пришел дождь, пулеметно забарабанил по стеклу. Абигейл вздрогнула. Потом выпрямилась, хлопнула в ладоши, как будто привлекая внимание целого класса непослушных мелких детей.
– Это наша общая проблема, – заявила она. Очень по-Пятому. В Девятом доме не считали, что надо вписываться в чужие проблемы, а если это вдруг случалось, то полагалось как можно скорее отвалить подальше, чтобы тебя не задело по касательной.
– Кажется, я начинаю подозревать, где кроется опасность. По крайней мере у меня есть совершенно беспочвенное предположение, а любой ученый знает, что с этого начинается работа. Дульси… леди Дульсинея, не могла бы ты позвать Сайласа Октакисерона? Он мне ничем не обязан, но к тебе может и прислушаться.
– Хорошо, – согласилась женщина в кресле и осторожно вытерла нос своим вязаным шарфиком, стараясь не задеть дренаж. – Мне не нравится твоя просьба, но я не буду говорить, что знаменитая Абигейл Пент попросила меня о чем-то, а я ей отказала. А еще ты хорошо обошлась с Кам и Палом. Я пойду.
– Магнус, позови лейтенанта…
– Для тебя – все, что угодно, даже это, – торопливо вставил он.
– …И Преподобную дочь, если сможешь… и, когда сумеешь, Коронабет Тридентариус. И ее сестру, конечно, – добавила она, хотя Харрохак показалось, что это дополнение слегка запоздало, – с рыцарем. Если сможешь, конечно. Я не смогла проверить… я заберу все, что осталось. Попросите всех уйти из лаборатории и собраться вместе. И выясните, где не течет потолок, – в порыве вдохновения добавила она, – чтобы мы могли положить там матрасы. Потому что, скажу вам честно, нас заливает.
Рыцарям пришлось унести лишенное лица тело Камиллы Гект обратно в ледяной морг – Абигейл вытащила все у нее из карманов и теперь разглядывала рыцарские причиндалы как головоломку. Интубированная некромантка плоти подкатила к мрачным останкам тощего юноши из Шестого дома. От шеи и ниже он выглядел совершенно нормально.
– Вот так оно и бывает, леди Пент? – серьезно спросила она.
Абигейл взяла потертый кожаный ремешок, наверное, от часов, и сказала мягко:
– Нет-нет…
– А может… будет лучше? Ты знаешь?
Харроу не показалось, что на такой вопрос можно ответить. Она вообще не поняла, о чем разговор. Но Седьмые любили красивые вопросы, не имеющие ответов. Эта уклончивая реплика тоже осталась без него. Абигейл как раз сняла очки, чтобы внимательно рассмотреть кусочек воска с многочисленными вмятинами и обрывок штопальной нити. Харроу не могла оторвать взгляда от содержимого карманов главного стража: лоскуток мягкой ткани, каким протирают очки, ручка, маленькая складная увеличительная линза, мятый листочек. Когда рыцари вернулись, чтобы унести стража (он оказался легче своего рыцаря, его несли вдвоем Магнус и Протесилай из Седьмого дома, Ортус просто маячил где-то рядом), прикованная к креслу девушка тоскливо вздохнула.
– Прощай, – крикнула она вдруг вслед трупу, – прощай, Паламед, моя первая нить, прощай, Камилла, вторая нить… Ведь если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, не скоро порвется…
Харрохак вдруг почувствовала что-то, что не смогла определить в точности и чему не знала названия. В доме Ханаанском ее способность чувствовать почему-то притупилась, оставив только чувство отдаленной тоски и смутное желание. Так бывает, когда листаешь страницы книги в поисках фразы, которую хорошо помнишь, но не можешь найти. Харроу сосредоточилась на том, что держала в руках, стараясь не слушать прощания незнакомых людей.