Однажды на Песах в доме рабби из Гур собралось много народа. Неожиданно рабби, возвысив голос, обратился к собравшимся: «Вам следовало бы знать, что я не похож на других рабби. Я не алчу денег и не стремлюсь к почестям. Я думаю лишь об одном: как обратить сердца евреев к Небесам в те немногие годы, которые мне еще суждено прожить. И я молю всех, кто думает иначе, не приходить ко мне. Все те, кто пришел сюда с тем только, чтобы вымолить средства к существованию, или детей, или здоровье – лучше будет, если они обратятся к другому рабби. Но всякий, кто ощущает, что недостаточно усердно служит Богу, все, кто обеспокоен тем, что бедность, или болезни, или бездетность препятствуют им истово служить Богу, – вот им всем я в состоянии помочь».
Рабби из Гур однажды спросил одного из своих учеников, гостивших в его доме, о чем тот думал по пути к своему учителю. Ученик ответил: «Хасиды приезжают к рабби с самыми различными просьбами – у одних нелады с делами, у других – со здоровьем или еще что-нибудь. А вот я всегда спрашиваю себя: “Разве рабби должен заниматься всем этим?”»
«И какой же ответ ты даешь себе на свой вопрос?» – поинтересовался цадик.
«Я говорю себе, – ответил ученик, – что рабби помогает приезжающим к нему за помощью подняться на более высокую ступень, и тогда Богу легче услышать их молитвы».
«А вот у меня другая точка зрения, – сказал цадик. – Рабби рассуждает следующим образом: “Кто я такой и что представляет собой моя жизнь, если люди приходят ко мне и просят меня молиться за них. Я же ведь не что иное, как капля в ведре воды!” Рассуждая таким образом, он обращается к Богу, а поскольку его жизнь связана с жизнями всех тех, кто прибегает к его помощи, спасение перетекает от него к ним».
Этот ученик приезжал к рабби в последний раз, потому что вскоре после его приезда рабби умер.
Однажды рабби из Гур спросили: «Почему люди всегда плачут, говоря слова молитвы: “Из праха пришли и в прах уйдем”? Можно было бы плакать, если бы мы приходили из золота и уходили в прах – но ведь мы возвращаемся туда, откуда пришли».
Цадик ответил: «Мир сотворен из праха, а человек в этом мире для того, чтобы поднять прах до вершин духа. Но в конце пути человек слабеет, и все обращается в прах».
В старости рабби из Гур рассказывал такую историю: «Когда я был еще учеником, рабби Шломо-Лейб подошел ко мне в доме учения и сказал: “Молодой человек, тебя называют способным евреем из Польши, так что скажи-ка мне, почему на стих из Писания ‘Люби Бога, Всесильного твоего, всем сердцем своим и всей душою своей’[256] наши мудрецы говорят: ‘Даже если Он возьмет твою душу’[257], но при этом не говорят: ‘Даже если он возьмет твое сердце’ – хотя в стихе и сказано, что мы должны любить Его всем сердцем своим”.
Я не знал, что ответить, поскольку не видел здесь никакого вопроса. Ведь взять душу – означает только взять жизнь. Но что творится со мною, если я не хочу даже знать, что рабби имеет в виду? Чем старше я становился, тем более значительным становился для меня этот вопрос. Если Бог пожелает того, Он может взять нашу жизнь, но Он обязан оставить нам наше сердце – ведь любим мы Его сердцем».
Однажды рабби из Гур сказал: «Почему человек страшится смерти? Ведь разве после смерти он не попадает к своему Отцу? Нет, человек страшится того момента, когда из другого мира ему откроется вид на всю его земную жизнь».
Ханох из Александрова
В молодые годы рабби Ханох из Александрова был учеником рабби Симхи-Бунима и жил в Пшисхе; в его обязанности входило читать утренние молитвы в доме по соседству с его учителем. Ханох имел обыкновение молиться громко и со страстной жестикуляцией, чем разительно отличался от рабби Бунима, который молился сдержанно не только дома, но даже и перед общиной. Однажды, когда юный Ханох читал молитву, в комнату вошел рабби, и Ханох немедленно понизил голос и перестал жестикулировать. Но, сделав так, он тотчас же сказал себе: «В конце концов, мнение рабби – это не главное; ведь я же стою перед Господом!» И продолжил молитву в своей обычной манере.
После молитвы рабби подозвал его к себе. «Ханох, – сказал он, – сегодня мне очень понравилось, как ты молился».
Рабби Йехиэль-Меир из Гостынина в свои молодые годы как-то был на свадьбе в Пшисхе. В корчме его соседом по комнате оказался рабби Ханох из Александрова, с которым он тогда не был знаком. В вечер перед свадьбой рабби Ханох веселился и куролесил как мог, что не очень нравилось рабби Йехиэлю-Меиру. Но после полуночи он заметил, как Ханох, полагая, что сосед его не видит, выскользнул из кровати и пробрался в переднюю. Йехиэль-Меир внимательно прислушался, и услышанное тронуло его до глубины души. Его сосед читал псалмы так трогательно и выразительно, как Йехиэлю-Меиру никогда не доводилось слышать. Когда Ханох вернулся в постель, Йехиэль-Меир притворился спящим. Во время свадебных торжеств, когда читались Семь благословений, рабби Ханох опять забавлялся как мог. Он отпускал шуточки по поводу женщины, известной как Ханночка-злодейка, и гости хохотали до упаду. Йехиэль-Меир смотрел на него с изумлением: неужели это тот самый человек, чьи истовые моления ему довелось слышать минувшей ночью? И тут неожиданно, в самый разгар веселья, Ханох пристально посмотрел ему прямо в глаза. Йехиэль-Меир почувствовал себя так же, как и во время давешнего чтения псалмов, и дрожь охватила его с головы до пят.
Рабби Буним говаривал: «Тайна – это нечто, сказанное вами таким образом, что всякий может слышать, но никто из непосвященных не в состоянии понять услышанное».
А рабби Ханох, его ученик, добавлял: «Тайны Торы настолько глубоко сокрыты, что их вообще невозможно поведать. Ведь сказано: “Тайна Бога – боящимся Его”[258]. Эти тайны могут воспринять лишь богобоязненные, а иначе их никак не постигнуть».
К рабби Ханоху пришел хасид и, плача, стал рассказывать о постигшей его беде.
«Когда я учился еще в хедере, – заметил рабби, – один мальчик заплакал на уроке, и учитель сказал ему: “Тот, кто смотрит в книгу, перестает плакать”».
Некий именитый человек угрожал рабби Ханоху, что единым махом сможет сбросить его с той ступени бытия, на которой он находится. Тот ответил: «Навряд ли можно сбросить меня ниже, чем я сейчас пребываю».
Вскоре после того, как Ханох стал рабби, он рассказывал: «Резник резал мясо и не заметил, как наступила суббота. Он тогда бросился бегом в дом молитвы и, вбежав туда, услышал, как собравшиеся поют:
Выйди, друг мой, навстречу невесте,
с тобой вместе мы встретим Субботу.
И тогда он громко простонал, но это был стон не резника, а стон еврея, идущий из глубин души. Ибо сказано: “И застонали сыны Израиля от работы, и возопили”[259]. То был стон сына Израиля, то был вопль еврея, идущий из самой души».
Рабби Ханох рассказывал такую притчу: «Житель маленького городка перебрался в Варшаву и снял себе комнатку. В первый же вечер он услышал, как в соседнем доме играет музыка и люди танцуют. “Наверное, свадьба”, – решил он про себя. Но на другой день там также играла веселая музыка, и то же самое было на следующий день. “Интересно, кто там живет? – спросил он своих знакомых. – Сколько же сыновей у хозяина дома, если каждый день он женит их, одного за другим?” Знакомые рассмеялись. “Этот дом, – сказали они, – снимают специально для устройства свадеб. Музыка играет, гости танцуют. Вот почему мы зовем его домом свадеб”».
После чего рабби Ханох добавил: «Вот и наши мудрецы сравнивают этот мир с домом свадеб»[260].
Вот какую историю рассказал рабби Ханох: «Жил да был очень глупый человек. Вставая по утрам, он с трудом мог отыскать свою одежду, и потому по вечерам он неохотно ложился спать, опасаясь неудобств, которые ждут его после пробуждения. Наконец, в один прекрасный вечер, он взял карандаш и бумагу и как можно точнее записал, куда он положил свою одежду. На следующее утро, очень довольный собой, он взял свой листок и принялся читать: “шляпа” – вот она, и он надел ее на голову, “брюки” – вот они, и он натянул их, и так далее, и так далее, пока он полностью не оделся.
“Все это очень хорошо, но где же я сам? – спросил он себя в оцепенении. – В каком мире я нахожусь?” Он смотрел и смотрел, но все его поиски были тщетны».
«То же самое происходит и с нами», – заметил рабби.
Вот какую историю рассказал рабби Ханох: «Молоденькая девушка из Польши нанялась служанкой в Германию. А в той стране хозяйки используют слово “отпугнуть” в необычном смысле. “Отпугнуть” значит у них плеснуть холодную воду в горшок с кипящим супом, чтобы легче было снимать пену. И вот как-то хозяйка дома, где работала эта девушка, отправилась на рынок, наказав служанке: “Следи за супом и не забудь ‘отпугнуть’ его вовремя”. Девушка не поняла сказанного, но ей было неудобно признаться в этом. И потому, увидев, как начала подниматься пена, она схватила метлу и принялась “пугать” горшок со всех сторон, пока не перевернула его и не залила всю плиту».
«