ли-глядели, чарами искали – впустую.
– Идём, – решительно сказала дочь некроманта.
Целительница вздохнула, напоказ развела руками, но спорить не стала.
…Какой же гном отправится в путь, не взяв еды на неделю? Эйтери не была исключением. Два дня пути остались позади; путницам встретился только один мертвяк. Был он уже стар – в смысле давным-давно таскался, видно, вверх-вниз по течению подземной реки, избегнув до сего дня гнома Севера с его «лепестком», как и других гномов, охотников за нежитью.
Ходячий скелет уже изрядно оброс пещерным мхом, какой-то чёрной склизкой гнилью, что непонятно как выживала в полной темноте; сейчас он уже напоминал диковинного мохнатого зверя.
Эйтери зашипела сквозь зубы, поудобнее перехватила молот.
– Нет. – Ниакрис положила руку поверх стиснутых пальцев гномы. – Он мне нужен. Если я права…
– Да скажи уж толком, что тут к чему! – сердилась целительница. – Никуда твой дружок-мертвяк не денется, эвон, еле ноги волочит. Говори уж давай!
– Есть тут что-то, – процедила Ниакрис, не сводя глаз с шатающегося мертвяка. Он, похоже, до сих пор их так и не учуял. – Есть что-то совсем глубоко, так глубоко, что и не скажешь. Раньше я не замечала… пока по миру этому с Кларой Хюммель ходила. Когда дралась на Крабе… а вот у тебя очнулась, на ноги встала – и ощутила. Словно сдвинулось что-то, сместилось…
– Так и что ж почуялось? – насторожилась Эйтери.
Дочь некроманта нахмурилась:
– Знала б – ещё наверху бы сказала… но смертью тянет. Не мертвяками, как я сперва думала. Нет, чем-то иным совершенно. Чем-то… на мой Знак Разрушения похоже. Только наоборот.
Они сидели подле тёмной дыры. Эйтери, в свою очередь хмурясь, отмеряла крошечной мензурой эликсиры.
Здесь не «пахло смертью». Здесь вообще ничем не пахло, кроме сырости.
– Идём, ну идём же! – Ниакрис потянула маленькую целительницу за собой. Та лишь покачала головой.
– Что ты с этим мертвяком делать собралась?
– Сейчас увидишь. Ты же брала с собой цепочку, Эйтери?
– Тебе нужна? Вот, держи. И чего теперь?
– Увидишь, – вновь пообещала Ниакрис.
На самом деле Эйтери ничего не увидела. Только услышала – короткий и резкий всхряск, с каким клинок дочери некроманта рассёк бродячему скелету позвоночный столб. Череп скатился с плеч, и Ниакрис ловко подхватила его свободной левой рукой. За второй меч она даже не взялась.
Обросший мхом костяк пошатнулся, слепо зашарил перед собой руками; Ниакрис пнула его в рёбра, безголовый костяк отбросило, он с глухим костяным стуком ударился о валун. Свистнула цепь, обматываясь вокруг покрытых чёрной осклизлой массой рёбер; скелет задёргался, но звенья держали крепко.
Ниакрис быстро закрепила цепочку на другой стороне валуна.
– Не выберется…
– И зачем это? – осведомилась гнома.
– Мне нужна голова. – Дочь некроманта подкинула и поймала череп, злобно щёлкнувший челюстями. – Тих-хо, ты! А то последние зубья вышибу!
Череп послушно стих. В глубине глазниц тускло мерцало зеленоватое пламя, магический огонь, «жизнь» подъятого из могилы.
– Так-то оно лучше. Идём дальше, Эйтери.
Они пошли – впереди Ниакрис, в правой руке изогнутый меч, или скорее короткая лёгкая сабля, в левой – притихший и присмиревший череп. Следом торопилась Эйтери, неодобрительно косившаяся на добычу своей пациентки.
Здесь коридоры мало чем отличались от самых старых и заброшенных гномьих. Разве что стены вырублены более грубо, крепежом служат поставленные стоймя каменные блоки. Если дочь некроманта и интересовало, кто именно, зачем и почему проложил эти переходы, она это никак не выказывала.
По мере того как они спускались, зеленоватое пламя в глазницах черепа мало-помалу всё разгоралось и разгоралось. Нижняя челюсть стала подёргиваться, словно ему не терпелось что-то выпалить, однако он никак не решался.
– Что-то… – остановилась, нахмурилась гнома, – что-то здесь не так. Не зря ты, девонька, меня сюда привела…
– Уж можешь мне поверить, – с неожиданной сухостью бросила Ниакрис.
– Да верю, верю, – проворчала целительница. – Но не могу понять… погоди, дай раскину кой-чего…
– Времени нет, Эйтери.
– Почему? Сколько времени оно здесь сидело, и ничего. Немного ещё подождёт.
– Нет, – покачала головой дочь некроманта. – Оно… ожило. Задвигалось. Не знаю, что оно такое, но больше уже не мёртвое.
– Оно будит мертвяков?
– Нет. Но поддерживает их, это уж точно. Компонент некромантии там точно есть. Нутром чую.
Час проходил за часом. Гномы обожают плотно подзакусить и выпить, но, если надо, способны шагать сутки напролёт без сна, отдыха, еды или питья. Эйтери и Ниакрис шагали. Целительница со всё большим и большим беспокойством посматривала на девушку – ту словно бы гнало вперёд целое облако демонов.
– Ниа… Что там? Я теряюсь, – наконец не выдержала она.
– «Зло», как сказали бы барды. – Ниакрис не повернула головы. – Или, как они ещё любят добавлять, «вековечное». Которое, сама понимаешь, «пробудилось». Хотя думаю я, что никакое это не «вековечное зло», а какие-то заклятья, чья-то магия. Кто-то очень умный или хитрый, а скорее всего, и то, и другое вместе, спустился сюда… и что-то оставил.
– Человек? Гном? Дракон? Орк? Мертвяк? Гоблин?
– Понятия не имею. Погоди, дай приблизиться, тогда вот эта черепушка нам, надеюсь, поможет…
…В конце концов они добрались до тупика. Вернее, не совсем тупика – дальше вела узкая-узкая щель, сквозь которую не протиснулась бы даже Ниакрис при всей её ловкости. Эйтери, постояв несколько мгновений подле щели, без тени сомнений заявила, что «ход дальше идёт», и Ниакрис кивнула, соглашаясь.
– Ничего, и тут сумеем. – Она установила череп на первом попавшемся камне, так, чтобы заполненные зелёным пламенем глазницы смотрели теперь прямо на щель.
– Что теперь, Ниа?
– Посмотрим, действительно ли я дочь некроманта.
Ниакрис быстро чертила перед щелью какую-то странную фигуру, стремительными росчерками ставила руны. Эйтери хмурилась всё больше и больше.
– Вот такого у нас точно не потерпели б!
– На Пике Судеб знают высшую некромантию?
– Не высшую некромантию. А руны. Злобные руны у тебя, девонька, жуткие… жутью от них несёт, один раз взглянешь – не поднимешься…
– Руны, они да, – отрывисто бросила Ниакрис. – Знак Разрушения, он, знаешь, тоже не из приятных.
Знаки, как и положено, медленно наливались огнём. Бледно-голубой, он тёк по росчеркам сложной фигуры, и чем ближе к середине, где Ниакрис изобразила нечто донельзя сложное, со спиралями и хордами, тем больше становилось в этом огне тёмно-багрового. Центральная спираль казалась заполненной кровью.
Разумеется, эликсиры ночного зрения делали всё почти бесцветным, но догадаться всё равно труда не составляло.
Череп на камне начал подпрыгивать. Зелёный огонь тёк из глазниц по костям скул, языки пламени вздымались всё выше.
– Сопрягается… – проговорила Ниакрис, как зачарованная, наблюдая за танцем зелёного, голубого и алого. Взгляд её то и дело падал на череп, словно она что-то могла уловить в пляшущей над ним зеленовато-огненной короне.
Где-то глубоко-глубоко под толщами камня, за узкой-преузкой щелью, за неведомыми ходами и пустотами, – что-то дрогнуло, шевельнулось, словно пещерный зверь.
– Что с чем сопрягается?! – не выдержала Эйтери.
– Заложенное… с некромантией… мёртвые… отзываются… – Ниакрис словно впала в транс.
– Какие мёртвые?! На что отзываются?
У Ниакрис перед глазами вновь стояло случившееся на Утонувшем Крабе, и явление Спасителя, и подъятие Им мертвецов. Там, внизу, крылось нечто донельзя сложное, магическое, сокрытое до времён и вот сейчас пришедшее в движение. Неотданная, нерастраченная сила мёртвых, сила, унесённая ими в давно сгнившие гроба, соединялась с чем-то новым, привнесённым извне.
И всё это вместе, сопряжённое изощрённейшими чарами, напоминало Ниакрис её собственный Знак Разрушения, только неимоверно растянутый во времени.
Знак Разрушения. Медленный. С такой скоростью движутся горы и высыхают моря… А уж масштаб его невольно вгонял дочь некроманта в трепет. Сопряжённые чары доносили отзвуки такой титанической мощи, что, не будь она столь замедленной, – просто прожгла бы саму ткань мира. Никакая материя не удержала бы такую силищу. А так…
А так, с замиранием сердца поняла Ниакрис, она её просто вскроет. Разымет сущее, подобно ланцету лекаря.
Она бы вглядывалась ещё и ещё, но тут Эйтери резко рванула её за локоть – как раз вовремя.
Тьма в узкой щели оживала, светилась десятками парных зелёных огоньков – чьих-то буркал.
Накатила волна зловония. Яростно защёлкал челюстью череп.
Зелёные глаза замерли на мгновение, пристально вглядываясь в Ниакрис с Эйтери, а потом… стали исчезать. Просто гаснуть, пара за парой.
– Скорее! – сорвалась с места дочь некроманта, одной рукой подхватывая череп, на котором медленно угасало зелёное пламя, а другой волоча за собой гному. – Они поняли! Пошли в обход! Хотят отрезать!..
Разумеется, она не ошиблась.
По множеству миров Упорядоченного разбросаны самые разные артефакты, мёртвые вещи, предметы, наделённые в той или иной степени способностью усваивать, направлять свободнотекущую силу. Множество колдунов, чародеев, волшебников, заклинателей испокон веку охотились за ними, придавая им огромное, колоссальное значение, видя в них обеспечение собственного бессмертия, всесилия, всевластия.
Мёртвые вещи обманывали, обманывали всегда. Но зато из-за них щедро лилась кровь, обильно смазывая оси и шестерёнки незримых мельниц богов, о коих столь пространно рассуждали и рассуждают древние авторы.
Но мало кто знает, откуда именно пошло громадное большинство этих самых «артефактов». Нет, нет, легенды полны детальнейшими описаниями их происхождения, вроде «создан богами на заре времён», «вышел из горна титанов, когда мир был юн» и так далее. Мало кто задумывается, откуда именно эти боги, титаны и прочие обрели знания, необходимые для сотворения подобных воплощённых чудес.