Тем временем подъехал Куки на своем фургоне.
– Я поеду с Куки, – выпалила Эш.
– Ладно, – сказал я. – Езжай.
– А то страсти слишком накалились, – пояснила она и подняла руки, как будто я навел на нее пистолет.
Куки, еще более небритый, улыбчивый и сладкоголосый, чем вчера, нацарапал на бумажке, как проехать к его дому на случай, если мы потеряем его на шоссе. Но разобрать эти каракули было невозможно. Вот что он написал:
Шасе 30 2 ктб
Не пропусти 4 у красного дома (мал мим)
Пр л пр пр Макдонадс
– Да ты сразу его найдешь, – сказал Куки, подмигнул, и мы выехали.
Уже за рулем до меня дошло, что он даже не дал мне точного адреса.
Черт, подумал я.
У нас не было адреса и не было телефонов. Стоило мне потерять их из виду, и нашему турне конец. Как, скажите, мы их отыщем?
Одно из двух: или рассеянность Куки граничила с идиотизмом, или он вовсе не хотел, чтобы мы добрались до дома его отца. И хотя мне не хотелось омрачать нашу дружбу неприятными подозрениями, я склонялся ко второму варианту.
Да и Эш, заметьте, не постаралась удостовериться, что мы благополучно отыщем дом Куки. Что, если она захотела избавиться от нас? Что, если мы ей надоели? Она была права, страсти накалились, но это не будоражило, а раздражало. Мы всего лишь мальчишки, а ей место рядом с мужчиной.
Один из нас полчаса занимался с ней неумелым оральным сексом и в данный момент переживал экзистенциальный кризис, который выражался в буйном пьянстве с последующим излиянием телесных жидкостей. Второй был презренным девственником, мастурбирующим в раковины и боящимся пить алкоголь. Так с какой стати девчонке девятнадцати лет, которая тайно встречалась с парнем из Animal Collective, мириться с таким дерьмом?
Я знал, что не стоит предаваться этим ужасным мрачным мыслям, но ничего не мог с собой поделать.
Даже если она все еще хотела быть в нашей группе, мне начало казаться, что ей не стоит с нами связываться. Может, мы не заслуживаем того, чтобы играть вместе с ней. Она из другого мира. А наше место в джазовом лагере. Рядом с Адамами и Тимами. Будь все так, как должно было быть, мы бы сейчас называли друг друга «майн фронд» и «джазмен» и носили приталенные жилетки из кожи аллигатора. А Эш выступала бы в клубах и концертных залах. С настоящей группой, играющей крутую музыку для настоящих людей. Цепляясь за нее, мы тормозим ее и не даем развиваться, а это неправильно.
Это неправильно, думал я, эгоистично и совсем некрасиво. Пару раз на шоссе я даже отпускал педаль газа, и Куки с Эш скрывались за другими машинами. Я мог бы облегчить всем жизнь; пусть их фургон скроется вдали, а мы с Кори развернемся и начнем долгий путь обратно в Пенсильванию. Или сдадимся в полицию. Или еще что-нибудь.
Но каждый раз, когда я делал это, в голове возникала мысль: «Уэс, не надо».
Потому что да, возможно, Эш не нравится, что мы за ней увязались. Но что, если этот Куки окажется психопатом, насильником и убийцей?
Я никак не мог прогнать эту мысль. Думал: «Уэс, видно же, что с этим парнем что-то не так. Что, если он что-нибудь выкинет? И когда это произойдет, вы должны быть рядом и остановить его. Вы с Кори».
Хотя неизвестно, ждать ли помощи от Кори. Только посмотрите на него: почти вырубился на заднем сиденье. Храпит, но при этом не спит. Глаза чуть приоткрыты, то и дело вздрагивает и в панике машет руками.
Интересно, давно он чистил зубы? Помню, однажды он попытался убедить меня, что, если пользуешься зубной нитью, чистить зубы вообще не надо. Вот блин.
Бедный Кори.
Итак, я сидел за рулем и пытался не выпустить фургон из виду, а иногда поглядывал на Кори, чтобы убедиться, что тот не умер и не описался. Но думал я не только про Куки. Я размышлял о том, что, возможно, Эш отнеслась бы к Кори с большим пониманием, если бы знала, что он из бедной семьи.
Конечно, «бедные» бывают разные. Семья Кори была из тех бедных, которые забывают о том, что они бедные, пока что-то им об этом не напомнит: например, однажды они не стали вставлять разбитое стекло, потому что стояло лето и разбилось окно, которое выходит не на улицу, а во двор. Или не смогли больше пользоваться машиной, потому что у них не имелось двух тысяч долларов на новую коробку передач, чтобы индикатор «проверьте двигатель» погас и машина прошла техосмотр. Или один раз они пригласили моих родителей на ужин, и я заметил, как мама ест сыр с тарелки с закусками. Тот самый ярко-оранжевый соленый сыр, который мы с Кори тоннами поглощали в подвале. Я смотрел, как она ковыряет кусок этого сыра, и по глазам видел, что она думает: боже, это же самый дешевый сыр, который только можно купить. Видел жалость к семье Кори, которую она пыталась скрыть, и надеялся, что, кроме меня, ее никто не замечает.
Вот в каком смысле они были бедными. И мама, и папа Кори были музыкантами. Отец – пианистом, стремившимся походить на Элвиса Костелло и Стивена Сондхайма одновременно. Он написал несколько мюзиклов, так и не увидевших сцену, основал пару групп, где солировал на фортепиано, но не добился успеха. При этом ему совсем не нравилось преподавать, и он не мог долго продержаться ни на одной работе, не связанной с музыкой: ему все время казалось, что его боссы тупые или злые. Я обратил на это внимание, так как мы с Кори давно дружим, и я вроде как начал замечать некоторые вещи. Мама Кори – джазовая певица с дипломом бухгалтера. Она получила диплом, когда Кори было десять лет, но с тех пор так и не нашла нормальную работу: может, потому, что слишком поздно решила делать карьеру, а может, просто потому, что ненавидит быть бухгалтером. Она даже мне жаловалась на свою работу, когда подвозила нас после репетиции – мне, малолетнему приятелю ее сына. Так что я знаю, что она ненавидит ее до смерти. А старшая сестра Кори Бекка родилась на семь недель раньше срока и не сразу смогла получить нужное лечение. В результате, а может, просто из-за генетики, у нее развился церебральный паралич. Она очень умная и совершенно нормальная девчонка, но сильно хромает при ходьбе, у нее проблемы с равновесием, а речь смазанная, и ее трудно понять. С детства ей требуется постоянное внимание врачей и физиотерапия.
Одним словом, у родителей Кори нестабильный доход, они часто сидят без работы и, следовательно, остаются без страховки, а медицинских расходов при этом выше крыши. Настоящая бедная семья: вырезают продуктовые купоны из журналов, им постоянно звонят коллекторы, а барабаны у Кори все подержанные, достались от дяди. Они даже в отпуск не ездят, только гостят у бабки и деда Кори с материнской стороны в Делавэре, где спят на раскладушках в гостиной и подвале. Знай Эш об этом, то, возможно, проявила бы чуть больше такта и поняла, с чего это Кори так набросился на нее по поводу воспитания в богатой семье. Надеюсь, что и вы теперь поняли. На самом деле я только с этой целью вам все это рассказываю. Думаете, мне так хочется с вами делиться? Это то же самое, что говорить людям, что меня усыновили. Но теперь, представляя Кори, вы не просто подумаете: «О, Кори», а вспомните о его семье.
Хотя я бы предпочел, чтобы вы думали о родителях Кори исключительно как о чрезмерно пекущихся о своем чаде навязчивых людях, которые так любят своего сына, что даже не хотят отпускать его из дома. А то теперь вы станете думать о них как о неудачливых музыкантах и бездельниках, чьи долги, скорее всего, разрушат Кори жизнь.
И вероятно, окажетесь правы. Но это неважно. По крайней мере, мне так кажется.
Итак, я три долбаных часа не сводил глаз с долбаного фургона Куки, не останавливаясь и ни с кем не разговаривая, потому что все это время Кори прикидывался мертвым. И к счастью, я не упустил фургон из виду. Наконец мы свернули на подъездную дорогу и остановились у небольшой лужайки перед гигантским домом, у таблички со сделанной от руки надписью: «Пайнфилд».
УЭС: Кори?
КОРИ:
УЭС: Мы приехали.
КОРИ:
УЭС: Эй, Кори!
КОРИ: Чуууу?
УЭС: Приехали.
КОРИ: Чууу фуу?
УЭС: Мы на месте.
КОРИ: Блллиин.
Глава 26Знакомство с Притчардами
Дом оказался огромным и странным. Кажется, задумка была сделать так, чтобы он выглядел внушительным и старым: массивные каменные плиты, рифленая черепица. Но с его формой и пропорциями что-то казалось не так. Окна слишком большие, как в диснеевских замках; некоторые скаты крыш зачем-то наклонены под невероятными углами друг к другу. А еще дом производил впечатление слишком нового. Как будто старинный шотландский замок и особняк, в котором живут герои реалити-шоу, решили пожениться (причем для замка это был уже третий или четвертый брак, а особняк во внуки ему годился), и этот нескладный дом стал их детищем.
Мы вышли из машин, встали посреди лужайки и переглянулись. Из дома доносились приглушенные удары.
– Отлично водишь, чувак, – сказал Куки. Что-то в нем по-прежнему меня напрягало. Теперь даже сильнее, чем раньше. – Мы такие, короче, сидим, говорим о музыке, песнях, о жизни вообще, заболтались, и я совсем забыл, что ты едешь за нами! А потом думаю: блин, я же должен показывать дорогу этим двум чувачкам из Пенсильвании, неужели я их потерял? Но потом смотрю в зеркало, и надо же – вот они! Ха-ха, думаю, молодцы ребята, не отстали. Отлично водят, благослови их Бог.
Я взглянул на Эш. С ней тоже что-то было не так: глаза подернулись поволокой, и рот все время был открыт.
– Спасибо, – сказал я.
– Не парься, чувак, – ответил Куки. – Даже не парься. А тебе, Кори, нужно Gatorade[29] выпить – и будешь как новенький. Пошли в дом, плесну тебе, и… о-о-о-о-о-о нет. Ха-ха. Гляньте-ка.
Мы с Кори обернулись.
Из дома нам навстречу медленно шли какие-то ребята с музыкальными инструментами.
Мы молча стояли и смотрели, как они приближаются.
Позже мы узнали, что это не какая-то организованная группа, а просто жители этого дома, спонтанно решившие поджемить в гостиной. Увидев нас, они вышли на улицу поздороваться, при этом не прерывая свой джем. Судя по всему, среди этих ребят находился и хозяин дома – отец Куки, так что это можно было воспринимать как официальное торжественное приветствие.