Этот компакт-диск мне подарила Хелл. Я вставляю его в гнездо, эта песня никогда не надоедает мне. Грустная песня. Мне тоже грустно. Но не только. Я спокоен, так спокоен я не был уже давно. Перед моим внезапно прояснившимся взором проплывает Париж. Я решаю не возвращаться домой, а поездить по городу. Три часа утра. Можно гонять в полной безопасности. Справедливо привлекая внимание фараонов.
Я люблю Париж. Его величественные фасады, ряды белых огней в городе, который никогда не погружается во тьму. Я смотрю на дома. Лишь в некоторых окнах горит свет, и в них, то в одном, то в другом, вдруг мелькнет картина, зеркало. Хочется проникнуть в эти домашние очаги, чужие жилища. Может быть, там живут счастливые люди?
На спидометре сто пятьдесят. Я не знаю ни от чего убегаю, ни из-за чего бегу. Скорость пьянит меня. Завтра все будет иначе. Мне надоело, я больше так не могу. Каждый день стремиться к цели, которой нет, тупеть, нажираться, корчить из себя кого-то, пить, ходить по кабакам. Я хочу вырваться из этой адской зубчатой передачи. Завтра же покончу с дурью, заставлю себя заняться каким-нибудь делом. Вставая утром, я хочу знать, для чего. Завтра вопреки своей ненужной дурацкой гордыне я скажу ей всю правду, скажу, как люблю ее, скажу, что никогда не переставал ее любить. Ну а если ей на меня наплевать, то я хотя бы буду знать об этом. И смогу начать новую жизнь, перестать терзаться… Жить… Решающий момент… А если ей не наплевать… Тогда завтра будет иным, не таким, как вчера, как сегодня, как все потраченные впустую дни моей никчемной жизни.
Может быть, завтра я буду с Хелл.
Площадь Согласия. Красный свет. Никого. Можно не останавливаться. Жму вовсю. Звучат самые прекрасные слова песни. Я включаю звук на полную мощность, и в эту секунду у меня вдребезги разлетается ветровое стекло, отлетает дверца, и я…
Завтра, возможно, был бы новый день… похожий.
Глава 12
В час вечерний здесь каждый дрожащий цветок…
Четыре часа утра, мы уходим из «Куина», я под кайфом. Я не могла больше ни минуты оставаться в этом проклятом кабаке, где слишком много народу, где невыносимо жарко, а вокруг лишь враждебные лица, и еще все эти подонки, которые хотят только одного — навалиться на меня, а производители порно, так те просто меня преследуют со своими набитыми бумажниками, завлекают деньгами. А. пьян в стельку, а все самые грязные типы Парижа, сдвинув три стола, пьют и нажираются, глотают не жуя. Крис дал Виктории грамм кокса, это нормально, но они вместе удаляются, а нам пришлось в сортире делить его (этот грамм) на двоих, кокс был желтый, его здорово подмешали, не знаю, кто это сделал, и теперь мои челюсти так сведены, что мне трудно говорить, пятеро подонков предлагают нам, Виктории, Лидии и мне, позабавиться вместе с ними, но мы их отшиваем, потому что мы не из тех, кто занимается групповым сексом, и уходим с Крисом и Джулианом, чтобы поехать к одному их другу-миллионеру в его апартаменты в «Ритце». А перед самым нашим уходом отец Сибиллы, у которого я весь вечер выпрашивала кокс, сунул мне в руку приличный пакетик, и я решила не делиться удачей с Викторией и Лидией, а то они сожрут ВСЕ и не оставят мне НИЧЕГО.
Я уже здорово нанюхалась, Виктория тоже, Лидия тоже.
Как кадильница, льет фимиам, умиленный…
Мы выходим из «Куина», свежий воздух немного отрезвляет, я прихожу в себя. Вернее, так думаю, что прихожу в себя. Каждый раз, когда я в таком состоянии, я говорю себе, что это последний раз, что это какая-то ужасная паранойя, и все равно изо дня в день делаю это снова, и снова, и снова. Сейчас мне кажется, что я контролирую себя, ведь я сама вышла на улицу, я с друзьями, они не причинят мне зла, но, оказывается, я совсем себя не контролирую и со мной происходит что-то УЖАСНОЕ, я не знаю, что именно, я не могла бы определить это, но я БОЮСЬ, и Джулиан берет меня на руки и несет до «Уорвика», где припаркована его машина, а Лидия хочет меня УБИТЬ, я знаю это, я в этом уверена, потому что она влюблена в Джулиана, потому что вчера вечером они занимались сексом, но ему наплевать. Недавно я выпила коктейль под названием «Потрясающий оргазм», но не могу даже вспомнить, где это было, и я спрашиваю себя, как же кокс, простой порошок, смог так подействовать на меня, что мои мысли путаются. А на Джулиана наплевать мне, он дурак, наркоман и он хочет ЗАНЯТЬСЯ СЕКСОМ СО МНОЙ.
Виктория и Лидия идут сзади нас, мне не нравится, что они сзади. Пока водитель подгоняет машину Джулиана, нас чуть не сбивает огромный «мерс», в нем два типа, ничего с виду, лет по двадцать пять, я уверена, что они сделали это НАРОЧНО. Виктория кидается к их машине, срывает с себя красное кожаное пальто, в своем вечернем платье ложится на капот, буквально распластав груди на ветровом стекле, и кричит:
— Эй, парни, отвезите меня домой!
Машина трогается, это сгоняет Викторию, она валится на меня, я ее отталкиваю, как могу это делать, иногда даже против своей воли. Отталкиваю потому, что ясно вижу, как побледнел Крис, и понимаю: дело кончится тем, что из-за ее дурацких выходок они просто бросят нас здесь.
Джулиан садится за руль «мерседеса» очень дорогой модели, я думаю, где он его взял, ведь у него нет ни сантима, и спрашиваю его об этом, он фыркает и не отвечает, впрочем, мне все равно. Мы садимся в машину, Виктория плюхается рядом со мной и отравляет меня своим дыханием, насыщенным виски, и своими слишком резкими духами «Мюглер», к тому же их запах искажается запахом дыма и шампанского, которыми пропитано ее платье.
Волны звуков сливая с волной благовонной…
Я не знаю, о чем мы говорили, когда ехали в «Ритц», помню только, как Виктория потрясала своей сумкой от Фенди и орала:
— Посмотрите на нее, итальянский дизайн!
— Заткни свою глотку, Виктория, ЗАТКНИ СВОЮ ГЛОТКУ!
— Пошла ты… ПОГАНКА!
И Джулиан:
— Хелл сказала тебе замолчать, Виктория, вот и ЗАМОЛЧИ!
И тут, около «Гуччи», Лидия, открыв дверцу, на полном ходу пытается выскочить из машины, Виктория и я хохочем, Крис насыпает на ключ хорошую дозу кокса, а строгость улицы Сент-Оноре вдруг вызывает у нас тайный стыд. Я закуриваю «Лаки страйк», паршивые сигареты, которые мне впарили в «Куине», и вдруг на меня снисходит откровение, которое сразу все убивает, я абсолютно уверена, что ничего подобного уже никогда не будет: ЕСЛИ БОГАТЫЕ НЕСЧАСТЛИВЫ, ЗНАЧИТ, СЧАСТЬЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ.
Вандомская площадь, мы кубарем выкатываемся из машины, не обращая ни малейшего внимания на то, как на нас смотрят стоящие у подъезда водители отеля. Я спокойно прохожу через крутящуюся дверь, ни один мускул не дрогнул на лице швейцара, когда Крис назвал ему номер апартаментов и фамилию, они прозвучали как пароль: Дерек Делано.
Музыка в лифте ненадолго сдерживает наше шумное оживление. Но в коридоре я кричу, что Матисс на стене — подделка и что нам на все наплевать.
Мы входим в один из самых дорогих апартаментов гостиницы: вид трехсот квадратных метров с позолотой, с паркетом, зеркалами и видом на Вандомскую площадь меня потрясает.
Нас принимает служитель хозяина, его зовут Мирко, и он сообщает нам, что Дерек Делано спит и будить его не следует. Потом он открывает стоящую на низком столике шкатулку с монограммой. Никогда в жизни я не видела столько кокса. Пока он разминает комочки кредитной карточкой, у меня есть время разглядеть его. Он УЖАСЕН: размытые голубые глаза без зрачков, здоровенные бицепсы, гримаса на лице, неясная речь — он проглатывает половину слов и обходится без глаголов.
Мы садимся. Всеобщее возбуждение: Лидия старается сесть поближе к Джулиану, Виктория танцует на середине комнаты, Мирко с прежним рвением продолжает разминать кокс, а Крис ищет чистые стаканы и полные бутылки.
Где-то кружится вальс, безутешно глубок…
Я звоню в стол обслуживания, заказываю бигмак и слышу в трубке голос дежурного. Что-то жуя, он заявляет мне, что это невозможно, и тогда я несу полную чушь: прошу «Мальборо лайт», малину, «Розовый кристалл» и белую икру[26], но этого тоже нет, а что такое белая икра, они даже и не знают, и я соглашаюсь на белужью.
Мирко уже закончил разминать десять граммов кокса и, полагая, что для шестерых этого вполне достаточно, встает и ставит диск Дэвида Гетты «Только немного больше любви».
Словно сердце больное, рыдает смычок…
Меня одолевают мрачные мысли. Эта веселость, это возбуждение не что иное, как результат хорошей дозы кокса, я чувствую, как напряжены мои нервы, как отчаянно колотится мое сердце, чувствую терпкий вкус во рту со стиснутыми зубами, я поднимаю глаза к небу, ища у него помощи…
И прекрасен закат, как алтарь позлащенный…
…но вижу только огромную люстру с хрустальными подвесками. Приход официанта разъясняет мою bad trip[27]: никакая белая икра мне не была нужна, я беру пачку сигарет, закуриваю и смотрю на Викторию, а она, забыв, наверное, что сейчас ее дружок Крис, грубо наседает на Джулиана. Ее лифчик вылезает из платья, оно расстегнулось в пылу борьбы, обнажив ее бедра, пожалуй, чересчур полные.
Я же не хотела приходить сюда.
Словно робкое сердце пред тьмою бездонной…
Я смотрю на Лидию, она подавленна, идол предал ее, и теперь она не знает, какому святому молиться. Обозленная, пытается завладеть вниманием Криса. Он стоит, а она, опустившись перед ним на колени, кладет руки ему на бедра и поднимает к нему взгляд. У него каменное лицо, он резко высвобождается. Мне хочется рассмеяться. Но я не смеюсь.
— Виктория, — говорю я вкрадчиво, — есть кокс.
Она вскакивает, растерзанная, почти раздетая.
— Где?
Она видит, что Мирко уже делит порошок на дозы. Перекинув ноги через поручень кресла и зацепившись за него, она падает на колени, раздирая платье, и утыкается носом в порошок. И для нее уже никто не существует. Я слышу, как она жадно втягивает его носом. Лидия присоединяется к ней, несколько минут все молчат. А они, согнувшись пополам, трудятся вовсю, и их затылки дрожат.