— Отрицательно, — ответило существо.
Спустя секунду за настоящими руками, отвечая на импульсы мозга, серворуки угрожающе подняли топор и остальное оружие — почти как паукообразный хищник из мира-смерти, который увеличивался в размерах, предостерегая жертву.
На последнюю угрозу рыцаря существо отреагировало резко и с осуждением на машинном языке, насыщенном цифровыми уравнениями.
— Тогда умри.
Их спас один из чёрных рыцарей.
Он обрушился с неба на врагов в протестующем завывании двигателей. Огонь вырвался из прыжкового ранца, когда Храмовник приземлился среди ксеносов — тёмный силуэт стремительно двигался в очертаниях пламени.
Андрей быстро отскочил назад, приказав отряду укрыться в относительной безопасности опрокинутого грузового погрузчика.
— Не вздумайте прекращать стрелять, — закричал штурмовик, перекрывая инопланетный рёв и грохот тысяч лазганов. Он сомневался, что хоть кто-то услышит приказ, но докеры открыли стрельбу сразу, как только скользнули в укрытие.
Храмовник рубил направо и налево цепным мечом, отсекая зловонную инопланетную плоть от уродливых тел. Болт-пистолет грохотал в унисон, вгоняя заряды размером с кулак в тела зелёнокожих, разрывая тварей на куски. Андрей уже видел раньше астартес в бою, и делал всё возможное, чтобы не снижать скорострельность, помогая самоубийственной храбрости рыцаря. Но некоторые из его подопечных разинули рты и опустили оружие в благоговейном страхе.
Возможно, выругался штурмовик, они полагали, что астартес сможет справиться без посторонней помощи.
— Продолжайте стрелять, чтоб вас! — завопил легионер. — Он умирает ради нас!
Преимущество яростной неожиданной атаки длилось недолго. Орки обратили внимание на смертельную угрозу в своих рядах, схватились за примитивные топоры и начали палить в упор из пистолетов. Некоторые в ярости попадали друг в друга, а те, что отстали или находились вдали от рукопашной, были уничтожены лазерным огнём отряда Андрея.
Храмовник вскрикнул — искажённый воксом гневный вопль пробрал насквозь каждого человека, кто его услышал. Цепной меч выпал из чёрной руки, безвольно повиснув на цепи, что сковывала оружие с предплечьем.
За спиной потрясённого воина, один из немногих оставшихся зелёнокожих, вырвал копьё из поясницы рыцаря. Тварь торжествовала не более секунды: жгучее копьё яркой вызывающей мигрень энергии испарило морду орка и разметало содержимое черепа ксеноса по броне рыцаря. Андрей перезарядил лазган, даже не отводя взгляда от рукопашной.
Храмовник восстановил равновесие, а удар сердца спустя сжал руку на урчащем цепном мече. Рыцарь нанёс ещё три диких удара, вырывая куски плоти и разбивая броню ближайшего орка, прежде чем остатки стаи ксеносов пронзили его копьями и опустили на землю. Оторванный от доспеха прыжковый ранец рухнул вниз. Со звериной эффективностью твари вдавливали лезвия в сочленения брони и использовали свою огромную силу, чтобы повергнуть астартес на колени. Пистолет Храмовника поднялся в последний раз, и обрушил болт в грудь ближайшего ксеноса, снаряд воспламенился и взорвался, забрызгав остальных орков нечеловеческой запекшейся кровью.
Последние трое зелёнокожих были убиты отрядом Андрея, и рухнули рядом с побеждённым рыцарем. Перед докерами предстал островок жуткого спокойствия посреди сердца бури, в то время как остальная часть порта продолжала пылать.
— Трон, — прошипел штурмовик, — оставайся здесь, да?
У Магхерна даже не было времени, чтобы согласиться, как солдат перепрыгнул через рокритовую платформу, пригнулся и направился к телу рыцаря.
— Что он делает? — спросил один из рабочих.
Магхерн решил узнать ответ лично. Начальник доков двинулся за штурмовиком, прилагая все усилия, чтобы подражать бегу согнувшись, которым передвигался Андрей. Что-то горячее и злобное пронеслось рядом с ухом Томаза, как будто пролетело ядовитое насекомое. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что ему чуть было не снесли голову случайным выстрелом.
— Что ты делаешь? — опустился рядом со штурмовиком на колени докер.
Андрею действия казались очевидными. Пальцами в перчатках штурмовик искал под подбородком шлема рыцаря защёлку, замок или разъединительный механизм. Трон, должно же быть хоть что-то…
— Смотрю, жив ли он, — рассеянно пробормотал солдат. — Есть! Нашёл.
Тихо, почти неслышно шипя из-за грохота лазганов, разошлись затворы замка, и безыскусный шлем отсоединился от доспеха. Андрей снял его и вручил Магхерну. Шлем оказался примерно в три раза тяжелее, чем ожидал докер, а ведь Томаз и так думал, что он немало весит.
Рыцарь был ещё жив. Лицо залила текущая из носа и сжатых зубов кровь — она покрыла плёнкой глаза и затемнила черты. Говорили, что кровь астартес сворачивалась за секунды. Здесь всё было по-другому, и Андрей сомневался, что это хороший знак.
— Не могу пошевелиться, — прорычал Храмовник. Голос, вырывающийся из горла, был мрачен. — Позвоночник. Сердца. Останавливаются.
— Я знаю, что в вас есть что-то, — Андрей быстро посмотрел по сторонам, удостоверяясь, что поблизости нет опасности. — Что-то важное внутри вас, то, что должны получить назад ваши братья, да?
— Прогеноиды, — дыхание рыцаря было столь же грубым, как и ворчание цепного меча. Огромная, облачённая в керамит рука воина бессильно схватила броню штурмовика.
— Я не знаю, что это такое, сэр рыцарь.
— Геносемя, — Храмовник сплёвывал кровью, когда с усилием произносил слова онемевшими губами. Взгляд был пуст, глаза полуприкрыты и закатились. Было понятно, что рыцарь ничего не видел. — Наследие.
Андрей кивнул Томазу. — Помоги мне сдвинуть его. Не спорь. Важно, чтобы его братья нашли тело. Важно для их обрядов.
— Император… — прохрипел рыцарь, — Император защищает.
С этими словами рука, державшая Андрея за броню, медленно легла на крест на нагруднике воина.
Взгляды встретились, и докер вместе с солдатом потащили мёртвого рыцаря.
Мы погибаем.
Мы погибаем, рассеянные по километрам доков, среди людей, оторванные от единства братства.
— Надень шлем, — обращаюсь я к Неро через плечо. — Не позволяй людям видеть тебя таким.
Со слезами на глазах наш целитель подчиняется приказу. Список павших рыцарей передаётся с наручного экрана на ретинальный дисплей. Я слышу по воксу, как дрожит его голос.
— Анаст погиб, — произносит апотекарий, добавляя очередное имя к поступившим раньше.
Я наклоняюсь вперёд, порывы ветра скребут по поверхности доспеха, теребят свитки пергамента и табард. Мы на высоте нескольких сотен метров и готовимся обрушиться на тварей внизу. Реактивные турбины ”Громового ястреба” гудят слабее, когда мы начинаем снижаться.
Доки под нами уже в руинах. Они полыхают различными цветами: чёрным и серым, янтарным и оранжевым. Словно загрязнённые небеса пришли в хаос в глотке мифического дракона. Взрывы сопровождают выброс на берег очередной субмарины или извещают, что до наших складов с боеприпасами добрался огонь.
— Хельсрич падёт к вечеру, — произносит Бастилан то, о чём мы все и так думаем. Мы сражались вместе больше ста лет, и он никогда прежде не говорил подобного.
— И не лги мне, Гримальд, — продолжает рыцарь, разделяющий со мной одну перегородку. — Прибереги слова для других, брат.
Я стерпел подобную бестактность.
Но он ошибается.
— Не сегодня, — отвечаю я, но рыцарь не отводит взгляд с маски-черепа, что я ношу на лице. — Я поклялся людям, что солнце взойдёт над непокорённым городом. Я не нарушу слово. И ты, брат, мне в этом поможешь.
Наконец, Бастилан отвернулся. Чем ближе к поверхности, тем он снова невозмутимей и сдержанней.
— Как прикажешь, — отвечает сержант.
— Приготовиться к прыжку, — обращаюсь я к остальным. — Неро. Ты готов?
— Что? — апотекарий выключает нартециум, отвлекаясь от хирургических пил и острых лезвий. Я вижу, что пустые гнёзда для хранения геносемени задвигаются назад и запираются под гладкой поверхностью брони.
— Ты нужен мне, Неро. Ты нужен нашим братьям.
— Не поучай меня, реклюзиарх. Я готов.
Остальные, особенно Приам, внимательно слушают.
— Кадор мёртв. Две трети крестового похода Хельсрич не доживут до ближайшего рассвета. Ты будешь нести их наследие, брат мой. Есть повод для скорби, ведь никто из нас не присутствовал при таких потерях раньше, но если ты будешь потерян в горе, то принесёшь смерть всем нам.
— Я сказал, что готов! Почему ты только мне отказываешь в этом? Приам, вероятно, ещё увидит нас мёртвыми, он то не слушается приказов! Бастилан и Артарион не стоят, как бойцы, и половины Кадора. И всё же ты поучаешь именно меня, я, что трещина в клинке?
Я нацелил пистолет ему в голову, прямо в лицевую пластину шлема, белый символ на ней повествовал о специализации рыцаря и обладании высокоценными навыками.
— В тебе пустила корни злоба, брат. Затем она пройдёт сквозь тебя, выворачивая сердце и душу, оставив только бесполезную пустую оболочку. Когда я говорю тебе сосредоточиться и встать рядом с братьями, ты отвечаешь чёрными словами и предательскими мыслями. Поэтому я повторяю снова, как и раньше, что ты нужен нам. А мы нужны тебе.
Он не заставил меня отвести взгляд. Когда Неро отвернулся, он не проиграл или струсил — он пристыжен.
— Да, реклюзиарх. Мои братья, простите меня. Мои насмешки были неуместны, а мысли блуждали бесцельно.
— ”Ум, не имеющий цели, обречён блуждать впотьмах”, — процитировал Артарион неизвестного мне философа.
— Всё нормально, Неро, — проворчал Бастилан. — Кадор был одним из лучших в ордене. Я скучаю по нему, как и ты.
— Я прощаю тебя, Неровар, — говорит Приам, и я благодарю мечника по личному вокс-каналу за то, что он не стал насмехаться на этот раз.
”Громовой ястреб” снизил скорость, ракетные двигатели удерживали корабль в воздухе, когда мы приготовились к прыжку. Небо рядом с нами украсили хлопки взрывов.