Если психиатры обследовали одного из последователей Мэнсона и сочли невменяемым на основе подобных ответов, что они скажут о его учителе?
В тот день я впервые увидел Чарльза Мэнсона. Он шел из здания тюрьмы в зал суда, чтобы выслушать обвинение в поджоге погрузчика “Мичиган”, и его сопровождали пятеро помощников шерифа.
Я и не представлял, что Мэнсон настолько мал ростом. Всего пять футов два дюйма. Он был тощ, хрупкого телосложения, чуточку сутуловат, почти до плеч отпустил темно-каштановые волосы и имел приличную щетину, отросшую (я заметил это, сравнив фото, сделанные персоналом ДПЛА и здесь, в Инио) после ареста в ходе рейда на ранчо Спана. Он носил кожаную одежду с бахромой, которая была совсем не дешева. И, несмотря на наручники, его походка была свободной, не скованной, словно Мэнсон чувствовал себя в своей тарелке.
Я поверить не мог, что этот маломерок сотворил все то, что ему приписывали. Чарли выглядел кем угодно, но не атлетом. И все же я знал, что недооценивать Мэнсона было бы самой большой ошибкой в моей жизни. Ведь, если рассказы Аткинс и ДеКарло правдивы, он не только сам был способен на убийство, но также обладал невероятной властью приказывать другим убивать вместо себя.
Девицы Мэнсона много рассуждали об индийской концепции кармы. Это все равно что бумеранг, говорили они. Что бы ты ни выбросил, это обязательно вернется к тебе, рано или поздно. Я задумался, верит ли в это сам Мэнсон и почувствовал ли он, что его собственная карма наконец возвращается, почти три с половиной месяца спустя после тех ужасных убийств? Должен был почувствовать. К подозреваемому в поджоге не приставляют пятерых помощников шерифа. Если он еще этого не знал, то довольно скоро узнает; тюремные сплетни распространяются быстро, и до него вскоре долетят отголоски вопросов, которые мы задавали.
Перед отъездом из Индепенденса я вручил Фрэнку Фоулзу номера своих телефонов — и рабочий, и домашний. Если что-то произойдет, я должен узнать об этом сразу, невзирая на время суток. Мэнсон не признал себя виновным в поджоге, и сумма залога для его освобождения составила 25 тысяч долларов. Если кто-либо попытается внести залог, я хотел знать об этом немедленно, чтобы мы смогли быстро предъявить Мэнсону обвинение в убийстве. Это могло означать, что нам придется выложить все свои карты прежде, чем мы будем готовы сделать это, но лучшей альтернативы не существовало. Зная, что его подозревают в убийстве, освобожденный из-под стражи Мэнсон наверняка исчезнет. А если он окажется на свободе, нам будет стоить огромных усилий заставить кого-либо заговорить.
22–23 ноября 1969 года
В те выходные я штудировал собранные ДПЛА материалы по убийствам Тейт и Лабианка, папки из округа Инио, отчеты ОШЛА о рейде на ранчо Спана и о других контактах властей с "Семьей", многочисленные списки преступлении, совершенных теми или иными лицами. ДПЛА опросил более 450 человек лишь по "делу Тейт"; хоть все они стоили куда меньше, чем десятицентовый звонок бывшей проститутки, мне следовало ознакомиться с тем, что было (и что не было) сделано. Было бы замечательно найти какую-либо связь между жертвами Тейт — Лабианка и кланом Мэнсона. Кроме того, я пытался увидеть хотя бы намек на причину, мотив этой резни.
Порой писатели упоминают “бессмысленные”, то есть принципиально не имеющие мотива преступления. Я никогда не сталкивался с чем-либо подобным и убежден, что такого зверя в природе нет. Мотив присутствует всегда: пусть необычный, пусть очевидный только для убийцы или убийц, пусть даже подсознательный, — но каждое преступление совершается по некоей причине. Отыскать же мотив бывает проблематично. Особенно в данном случае.
Прослушав запись семичасовой беседы с Дэниелом ДеКарло, я пододвинул к себе толстую папку с материалами на некоего Мэнсона, Чарльза М.
Я хотел поближе узнать человека, с которым мне предстояло сразиться.
Чарльз Мэнсон появился на свет как “без-имени Мэддокс”. Произошло это 12 ноября 1934 года в Цинциннати, штат Огайо; младенец был незаконнорожденным сыном шестнадцатилетней девушки по имени Кэтлин Мэддокс[99].
Хотя сам Мэнсон позднее заявит, что его мать была подростком-проституткой, другие родственники выражаются мягче: “гулящая”. А кто-то заметил: “Кэтлин слонялась по округе, пила, вечно попадала в истории”. В любом случае, перечень мужчин, с которыми она жила, весьма длинен. Один из них, некто Уильям Мэнсон, бывший намного старше ее самой, оставался с Кэтлин как раз достаточно долго, чтобы наделить ребенка фамилией.
Личность отца Чарльза Мэнсона в чем-то загадочна. В 1936 году, в округе Бойд штата Кентукки, Кэтлин подала заявление на выплату алиментов — на имя некоего “полковника Скотта”[100], жителя городка Эшленд, в том же штате. 19 апреля 1937 года ей присудили компенсацию в 25 долларов плюс 5 долларов в месяц на поддержание “Чарльза Майлса Мэнсона”. Хоть стороны и были “ознакомлены и согласны” с этим решением, полковник Скотт явно ни в грош его не ставил, поскольку в 1940 году Кэтлин еще обивала пороги судов, стараясь получить с него причитающиеся ей деньги. Большинство источников уверяют, что полковник Скотт скончался в 1954 году; и, хотя это никогда не было подтверждено официально, сам Мэнсон, очевидно, считал так же. Он неоднократно говорил, что никогда в жизни не встречался с отцом.
По словам родственников Кэтлин, она могла “на часок” оставить ребенка под присмотром соседей и пропасть на дни или недели. Обычно забирать его приходилось бабушке или тете по материнской линии. С ними-то он и провел большую часть своего детства — в Западной Виргинии, в Кентукки или в Огайо.
В 1939 году Кэтлин и ее брат Лютер ограбили станцию сервисного обслуживания в Чарльстоне, Западная Виргиния, избив служащего бутылками из-под лимонада. Оба были приговорены к пяти годам заключения в тюрьме штата за вооруженное ограбление. Пока мать была в тюрьме, Мэнсон жил с тетей и дядей в Макмехене, Западная Виргиния. Своему наставнику по Национальному воспитательному учреждению для мальчиков Мэнсон позже признается, что брак у дяди с тетей “был неудачным, но потом они увлеклись религией и решали все проблемы истовыми молитвами”.
Очень строгая тетка, полагавшая удовольствия греховными, но все же дарившая ему любовь. Неразборчивая в связях мать, позволявшая ему делать все, что угодно, — до тех пор, пока он не начинал докучать ей. Подрастающий Мэнсон стал канатом, который перетягивали эти две женщины.
Досрочно освобожденная в 1942 году, Кэтлин забрала восьмилетнего Чарльза к себе. Несколько следующих лет были непрерывной чередой грязных комнат во второсортных гостиницах и все новых “дядей”, большинство которых, как и мать, пили запоем. В 1947 году Кэтлин попыталась устроить сына в сиротский приют, но ни в одном не нашла ему места — и по решению суда тот оказался в школе для мальчиков “Джиболт”, благотворительном заведении в Терре-Хоте, штат Индиана. Ему было двенадцать лет.
Как гласит школьная характеристика, там он “не сумел полностью адаптироваться к условиям содержания”, а его “интерес к обучению в лучшем случае удовлетворителен”. Упоминаются “короткие периоды, когда Чарльз доволен, испытывает радость и может показаться славным мальчиком”, но также сообщается о “тенденции к замкнутости и подавленному состоянию, проявлениях мании преследования…” Он оставался в “Джиболте” десять месяцев, а затем сбежал, чтобы вернуться к матери.
Сын ей был не нужен, и Чарли сбежал снова. Взломав продуктовый магазин, он украл достаточно денег, чтобы снять номер в гостинице. Затем он ограбил еще несколько магазинов, украв, среди прочих вещей, велосипед. Пойманный на месте кражи, он был помещен в Исправительный центр для подростков в Индианаполисе. И сумел сбежать оттуда уже на следующий день. Когда Чарльз вновь был задержан, суд (ошибочно информированный, что он — католик) через местного священника пристроил его в “Бойз-таун” отца Флэнагана.
Но фамилия Мэнсон так и не украсила цветистый список бывших учеников этой школы. Уже через четыре дня после прибытия туда Мэнсон вместе с еще одним учеником, Блэки Нильсеном, угнал машину и добрался на ней в Пеорию, штат Иллинойс, где жил дядя Блэки. По дороге они совершили два вооруженных ограбления — продуктовой лавки и казино. Среди преступников, как и в статьях закона, различается четкая разница между правонарушениями с использованием насилия и ненасильственными. Совершив свое первое вооруженное ограбление в тринадцать лет, Мэнсон преступил эту черту.
Дяде беглецы пришлись кстати. Оба мальчика были еще достаточно малы, чтобы пролезать в форточки. Через неделю после приезда в Пеорию они вдвоем взломали очередной продуктовый магазин и выкрали оттуда полторы тысячи долларов. За труды дядя отдал им 150. Две недели спустя мальчишки рискнули повторить налет, но на сей раз были пойманы. Отвечая на вопросы следователя, оба впутали в это дело дядю. Мэнсон, которому все еще не исполнилось четырнадцати, был направлен в Исправительную школу для мальчиков штата Индиана в Плэйнфилде.
Там он пробыл три года, на протяжении которых убегал восемнадцать раз. По мнению преподавателей, “он никому не оказывал доверия” и “прикладывал старание в работе лишь в том случае, если, по его расчетам, мог получить что-либо взамен”.
В феврале 1951 года Чарльз Мэнсон и двое других шестнадцатилетних подростков сбежали и направились в Калифорнию. По стране они передвигались на угнанных автомобилях. Чтобы чем-то питаться, грабили заправочные станции (позднее Мэнсон назовет общую цифру в пятнадцать-двадцать ограблений), пока на выезде из Бивера, штат Юта, их не остановил полицейский кордон, поставленный там для задержания другого преступника, вора.
Перегоняя угнанные автомобили через границу штата, юноши нарушили федеральный закон, так называемый “акт Дайера”. Это легло в основу череды совершенных Мэнсоном федеральных преступлений, наказания за которые по суровости намного превосходят накладываемые за локальные преступления, т. е. совершенные в пределах одного штата.