Объяснение не заставило себя ждать. Собравшиеся снаружи последователи Мэнсона раздавали отпечатанное на машинке заявление, подписанное его именем:
“Я Х-ключил себя из вашего мира… Вы создали монстра. Я не принадлежу вам, я явился не из вашей среды и не разделяю вашего неправого отношения к вещам, животным и людям, которых вы даже не стараетесь понять… Я отрекаюсь от всего, что вы делаете и делали в прошлом… Вы сделали из Господа забаву и уничтожили весь мир во имя Иисуса Христа… Моя вера в себя сильнее всех ваших армий, правительств, газовых камер и всего, что вы можете захотеть сделать со мной. Я знаю, что содеял. Этот ваш суд — лишь людские игры. Да будет Любовь мне судьей… ”
Судья: “Народ против Чарльза Мэнсона, Сьюзен Аткинс, Патриции Кренвинкль и Лесли Ван Хоутен. Присутствуют все стороны, их адвокаты и присяжные… Желает ли Народ произнести вступительное слово?”
Буглиози: “Да, Ваша несть”.
Я начал вступительное слово Народа — в нем обвинение представляет улики, которые намерено использовать на суде, — собрав воедино предъявленные обвинения, поименовав подсудимых и (после описания случившегося в ночь на 9 августа 1969 года в доме 10050 по Сиэло-драйв и следующей ночью — в доме 3301 по Вейверли-драйв) назвав жертвы.
“Вопросы, которые вы, дамы и господа, вероятно, зададите себе в определенный момент этого суда и на которые, как мы ожидаем, вам ответят собранные нами улики, гласят: “Что за дьявольское сознание надо иметь, чтобы замыслить эти семь убийств? Кто может захотеть жестокой смерти семерых людей?"
Как мы ожидаем, улики, представленные на этом суде, ответят на этот вопрос и покажут, что упомянутое дьявольское сознание принадлежит подсудимому Чарльзу Мэнсону. Тому самому, кто, как покажут улики, временами выказывал безграничное смирение, называя себя Иисусом Христом.
Улики, которые будут приведены в ходе этого суда, покажут подсудимого Мэнсона праздношатающимся бродягой, разочаровавшимся исполнителем песен собственного сочинения, псевдофилософом — но прежде всего прочего улики подведут вас к выводу, что Чарльз Мэнсон — не кто иной, как убийца, хитроумно скрывавший свою личину под ставшей общим стереотипом маской миролюбивого хиппи…
Улики покажут, что Чарльз Мэнсон страдает манией величия, и неутолимая жажда власти сплелась в нем в один клубок с ярко выраженной одержимостью насильственной смертью”.
Улики покажут, продолжал я, что Мэнсон был непререкаемым лидером и повелителем кочевой группы бродяг, назвавших себя “Семьей”. Кратко проследив историю и образование группы, я заметил: “Мы предвидим, что мистер Мэнсон заявит в свою защиту, будто у “Семьи” вообще не было никакого лидера и что он сам никогда и никому не приказывал делать что бы то ни было, не говоря уже о совершении ради него этих убийств”.
Канарек: “Ваша честь, он произносит наше вступительное слово!"
Судья: “Отклонено. Можете продолжать, мистер Буглиози”.
Буглиози: “Таким образом, мы намерены представить на суде улики, которые покажут, что Чарльз Мэнсон фактически был диктатором “Семьи”; что каждый, попавший в “Семью”, одновременно попадал к нему в рабство; что члены “Семьи” беспрекословно выполняли все его приказы и распоряжения; что семь убийств Тейт — Лабианка были совершены ими по его указанию.
Доказательства полной власти мистера Мэнсона над “Семьей” будут приведены в качестве улик, косвенно подтверждающих, что именно он стоял за убийствами, совершенными в те две ночи”.
Основным свидетелем обвинения, объявил я присяжным, будет Линда Касабьян. Затем я вкратце описал общую суть ее показаний, перемежая ее рассказ собранными нами физическими доказательствами, которые мы надеялись привести: револьвер, веревка, одежда, бывшая на убийцах в ночь гибели Шарон Тейт, и и т. д.
Теперь мы подошли к вопросу, который после убийств задавал себе каждый: “Зачем?”
Обвинение не обязано предъявить имевшийся у преступников мотив и доказать его, заявил я присяжным. Нам не нужно давать даже и намека на мотив, не нужно представлять улики, говорящие о его существовании. Впрочем, когда у обвинения появляются такие улики, мы непременно представляем их в суде — поскольку наличие мотива для совершения убийства у конкретного лица косвенно подтверждает, что убийство совершено именно этим человеком. “В этом зале мы представим свидетельства о мотивах Чарльза Мэнсона, приказавшего убить семерых человек”.
Если Мэнсон и защита в целом ожидали услышать слово “кража”, они ждали напрасно. Вместо этого на них обрушились собственные верования Мэнсона.
“Мы считаем, что мотивов было несколько, — сказал я присяжным. — Кроме страсти Мэнсона к насильственной смерти и экстремистской направленности его взглядов как проповедника философии антиистеблишмента, свидетельства, которые прозвучат в этом зале, укажут на еще один мотив убийств — возможно, столь же чудовищный или даже более чудовищный, чем сами убийства.
Если кратко, то мы представим свидетельства фанатичной одержимости Мэнсона Helter Skelter; термин этот он почерпнул из творчества английской музыкальной группы “The Beatles”.
Мэнсон был ярым поклонником “The Beatles” и верил, что эти четверо музыкантов говорят с ним из-за океана при помощи текстов своих песен. Фактически, Мэнсон заявил своим последователям, что в этих текстах он нашел полную поддержку собственной философии…
Для Чарльза Мэнсона Helter Skelter — название одной из песен группы — означало восстание чернокожих людей и уничтожение всей белой расы; разумеется, за исключением самого Чарльза Мэнсона и избранных последователей, надеявшихся спастись от разгула Helter Skelter, спрятавшись в пустыне и живя в кладезе бездны — в месте, сведения о котором Мэнсон почерпнул в девятой главе “Откровения” последней книги Нового Завета…
Несколько свидетелей представят улики, которые покажут: Чарльз Мэнсон ненавидел чернокожих, но не менее сильно он ненавидел и белый истеблишмент — людей, которых он называл “свиньями”.
Слово “pig” было найдено написанным кровью с внешней стороны парадной двери дома Шарон Тейт. Слова “death to pigs", “helter skelter” и “rise” были найдены написанными кровью в доме Лабианка.
Одним из имевшихся у Мэнсона принципиальных мотивов для этих семи жестоких убийств, как покажут улики, было начать Helter Skelter; другими словами, развязать войну черных с белыми — семь убийств преуспевающих белых должны были выглядеть как дело рук чернокожих революционеров. Извращенное сознание Мэнсона подсказывало ему, что эти преступления заставят белое сообщество восстать против черного, и это непременно приведет к гражданской войне по расовому признаку, войне черных и белых — войне, в ходе которой, как предсказывал Мэнсон своим последователям, улицы каждого американского города превратятся в кровавую бойню; в этой войне, считал Мэнсон, чернокожие выйдут победителями.
Мэнсон воображал, что чернокожие, уничтожив белую расу, не сумеют справиться с рычагами власти из-за отсутствия необходимого опыта, и поэтому им придется передать бразды управления миром тем из белых, кто сумеет спастись от Helter Skelter — самому Чарльзу Мэнсону и его “Семье”.
В представлении Мэнсона, его “Семья” и он сам в первую очередь пожнут все плоды развязанной ими “черно-белой" гражданской войны.
Мы намерены представить здесь показания не одного, но множества свидетелей, которые расскажут об основных принципах философии Мэнсона, поскольку улики обрисуют ее настолько необычной и странной, что вы, вероятно, не поверили бы, услышав о ней из одних только уст”.
До сей поры я выделял фигуру одного лишь Мэнсона. Самым главным для нас было добиться осуждения Мэнсона: если бы были осуждены все остальные, но не он, это выглядело бы словно суд над нацистскими преступниками, в котором виновны оказались бы верные лакеи Гитлера, тогда как сам Адольф вышел бы на свободу. Таким образом, я подчеркнул, что именно Мэнсон отдал приказ убивать — хотя на самом деле убийства совершили подельники, готовые выполнить любую его прихоть.
В этом, конечно, скрывалась опасность. Я предоставлял адвокатам трех девушек готовую схему защиты. В той фазе суда, когда дело дойдет до назначения наказаний, они смогут заявить, что Аткинс, Кренвинкль и Ван Хоутен находились под полным контролем со стороны Мэнсона, так что их вина отнюдь не настолько велика, и поэтому пожизненное заключение для них будет более справедливым наказанием, чем смертная казнь.
Предвидя задолго до этого этапа, что мне придется отстаивать противоположный взгляд на вину девушек, я заложил фундамент для этого в своем вступительном слове:
“Что же можно сказать о последователях Мэнсона, других подсудимых в данном деле — о Сьюзен Аткинс, Патриции Кренвинкль и Лесли Ван Хоутен? Улики покажут, что они, действуя заодно с Тексом Уотсоном, своими руками убили семь человек.
Улики покажут также, что они с готовностью приняли участие в этих убийствах, что нам подтвердит их чрезмерная жестокость. Так, например, Розмари Лабианка получила сорок одну ножевую рану; Войтек Фрайковски — пятьдесят одну ножевую рану, два пулевых ранения и тринадцать сильнейших ударов по голове рукоятью револьвера. Улики расскажут о том, что убийство течет по самым жилам подсудимых, готовых действовать даже на расстоянии от Чарльза Мэнсона”.
Упомянув о признании, сделанном Сьюзен Аткинс перед Виржинией Грэхем и Ронни Ховард, об отпечатке пальца, привязавшем Патрицию Кренвинкль к месту преступления в доме Тейт, и об уликах, определяющих участие Лесли Ван Хоутен в убийстве четы Лабианка, я заметил: “Мы приведем в этом зале свидетельства тому, что Чарльз Мэнсон основал “Семью” в Сан-Франциско, в районе Хейт-Эшбери, в марте 1967 года. Распущена же она, фактически, была в октябре 1969 года на ранчо Баркера — в месте заброшенном и уединенном, в каменистом уголке вдали от цивилизации, прячущемся в тени окраин Долины Смерти. Между двумя этими датами семеро человек и восьмимесячный зародыш мужского пола в лоне Шарон Тейт приняли смерть от рук сидящих здесь членов “Семьи”.