В самом деле, Салман очень неопытен. Приехав в первое же село, он раздает крестьянам брошюры, даже не задав себе вопроса — грамотны ли эти крестьяне. Он рассказывает им о каком-то товариществе, которое может улучшить их экономическое положение, о какой-то общественной кассе, из которой крестьянин может под небольшие проценты брать деньги и т. п. и т. д. И закономерно, что Салмана постигает неудача, крестьяне его не понимают и смеются над ним.
Но слишком поспешно, уже через несколько дней (что малоубедительно), писатель приводит своего героя к познанию жизни. Он не представляет себя больше на баррикадах и приступает к практической деятельности — основанию на селе школы. В одном месте Вардан даже определяет Салмана «как мудрого учителя на жизненном пути». Путем этим, по мысли Салмана, должна стать новая школа, новая система воспитания, которая пробудила бы в народе сознание необходимости «самозащиты».
Механически перенося закономерности природы на человеческое общество, Раффи считал, что закон борьбы за существование, имеющий место в природе, управляет и человеческим коллективом. Раз живые существа природы каким-то образом защищаются от угрожающей им опасности — так же должен поступать и человек. Но армяне, вопреки закону природы, не прибегают к «самозащите», и причиной этому является церковное воспитание. Отсюда, по Раффи, и возникает необходимость создания новой школы и новой системы воспитания, которые должны пробудить в народе данный от природы инстинкт «самозащиты», еще полностью им не потерянный.
Когда Хачо в разговоре замечает, что армянская интеллигенция Константинополя давно уже должна была начать среди народа подготовку к борьбе, а за несколько дней чудесным образом не может измениться характер народа, Салман признает это правильным, но отвечает, что обучить «самозащите» должна сама природа, и в случае необходимости это выявится и без особой продолжительной подготовки. Однако очень скоро он приходит к заключению, что его замысел и замысел его единомышленников не что иное, как донкихотство.
«Можно ли чего-нибудь ожидать теперь! Целые десятки лет сидеть в бездействии в Константинополе, не исследовать жизни Армении, не знакомиться с нуждами и требованиями народа, не готовить его для лучшего будущего и вдруг явиться к нему и предложить оружие для самозащиты…» Для Салмана теперь главное — идея основания новой школы: «Знаешь, Вардан, сколько счастья, какую широкую будущность обещает нам школа? Она даст нам все, чего мы желаем. Она исцелит наши вековые раны и даст нам новое поколение для здоровой и обновленной жизни». Оба друга приходят к выводу, что бы вместо церквей и монастырей в Армении существовали школы, то страна была бы спасена.
Ставя вопрос о том, что только новая школа может излечить вековые раны, что к желанному будущему можно прийти лишь через школу, Раффи рассуждает как романтик. В этой связи важно отметить, что в романе очень туманно говорится о путях достижения лучшего будущего пробуждением в народе чувства «самозащиты», то есть готовности к сопротивлению турецкому и курдскому насилию.
Роман заканчивается сном Вардана, где показана Армения двести лет спустя. В этом символическом сне Раффи воплотил свои лучшие мечты о будущем армянского народа; здесь слышится биение сердца горячо любящего свою родину и свой народ писателя. Каким же образом достигнет народ этой счастливой и свободной жизни? Раффи видел путь освобождения в том, что духовно подготовленный к борьбе народ должен подняться против угнетателей. Эта мысль уже более определенно высказывается писателем в его следующем произведении «Искры», а также в известных исторических романах «Давид-бек» и «Самвел».
Некоторые подробности сна Вардана приводят нас к выводу, что, по-видимому, в вопросе об освобождении через «самозащиту» Раффи находился под некоторым влиянием известного в то время либерального публициста, редактора газеты «Мшак» Григора Арцруни. Вот что говорится, например, в сне о курдах:
«Они исчезли, нет их больше. Такое племя не могло вынести света цивилизации, оно переродилось».
Григор Арцруни, выступавший в период русско-турецкой войны с правильными взглядами на политическое положение западных армян и связывавший дело их освобождения только с Россией, после войны перешел на позиции национально-романтических взглядов. По его мнению, турки и курды — это народы, которые существуют лишь благодаря «невежеству» и застою, иначе говоря, оставаясь «варварами и дикарями». И «лишь касается их светлый луч просвещения, овевает здоровый воздух цивилизации, они, подобно прогнившему телу, моментально разлагаются…» В дальнейшем курды должны слиться с армянами (как это мы видим во сне Вардана).
Под воздействием этой концепции Арцруни в романе (в сне Вардана) имеют место некоторые оттенки национализма — мы говорим под воздействием, ибо, как показывают факты, Раффи никогда не был носителем тенденции национальной исключительности. Так, очень характерен факт, что матерью одного из любимых его героев — Салмана была турчанка; и далее, когда турецкие стражники грабят дом Хачо, старшина думает, что не будь таких насилий, они даже любили бы турок, хотя те и другой крови.
В этом смысле интересно отношение Раффи к курдам. Писатель во многих произведениях создает положительные образы курдов, например образ Джаво в романе «Хент».
Когда Вардан отправляется на поиски Лала, он останавливается в доме курдианки. Глядя на нее, он думает:
«Свободная дочь свободного народа!.. Сколько жизни, сколько простоты в тебе! Чем ты виновата, что тебя научили смотреть на награбленное, как на справедливо добытое? Если б ты воспитывалась в других условиях, то при твоих богатых способностях была бы украшением человечества».
V
В. И. Ленин писал: «Марксисты никогда не отрицали прогрессивности буржуазно-национальных освободительных движений против феодально-абсолютистских сил»[48].
В числе подобных прогрессивных движений В. И. Ленин упоминает и армянские волнения против владычества Турции.
«Основным объективным содержанием исторических явлений во время войн не только 1855, 1859, 1864, 1866, 1870, но и 1877 года (русско-турецкая) и 1896–1897 годов (войны Турции с Грецией и армянские волнения) были буржуазно-национальные движения или „судороги“ освобождающегося от разных видов феодализма буржуазного общества»[49].
Исторически прогрессивное значение творчества Раффи заключается в том, что он правдиво отобразил национально-освободительную борьбу армян против различных форм феодализма и абсолютистских сил, ее общедемократическое содержание. Литературная деятельность его была направлена на то, чтобы пробудить в народе сознание необходимости этой борьбы, чувство «самозащиты» в борьбе за свои человеческие права. Все произведения писателя проникнуты горячей любовью к родине и родному народу.
Предметом самых заветных мечтаний Раффи было счастливое будущее трудовых людей. Но время, в которое писался «Хент», было одним из мрачных периодов в истории армянского народа. Потому, быть может, в романе местами отмечается излишняя страстность, вызванная ужасами войны, беззакония и насилий над армянами — результатом господствующих в Турции порядков. И, видимо, все это привело автора к мысли, что мечты его могут осуществиться лишь через два столетия.
Однако жизнь армянского народа сложилась иначе, чем представлял себе писатель. Спустя всего сорок лет после выхода романа «Хент» в Армении была установлена советская власть. Трудовой народ стал действительным хозяином своей земли и страны. И сейчас, в свободной цветущей стране, армянский народ чтит имя горячего патриота Раффи, романы которого вошли в сокровищницу армянской литературы.