нсию.
Внешне все выглядело безобидно. Галочка козыряла молодостью и комсомольским задором. Людмила пустила в ход бывшую молодость и красоту, а также приобретенный с годами интеллект, Варвара же Николаевна имела большой опыт и несомненные деловые качества.
Очень скоро каждая приобрела собственную манеру обращения с начальником. Галя звала меня по имени-отчеству и на «вы», Людмила быстро перешла на «ты» и называла Тишей, что давало ей некоторые преимущества, а Варвара Николаевна обращалась то на «ты», то на «вы» и звала только Тихон.
– Тиша, как тебе понравился последний Катаев? – спрашивала Людмила.
А я, надо сознаться, не читал даже предпоследнего Катаева и был знаком только с книжкой «Белеет парус одинокий», которая в детстве мне нравилась. Поэтому я уводил разговор от интеллектуальных тестов и старался максимально приблизить его к работе. Это удавалось плохо. Поддерживала меня только Варвара.
– Тихон, как вы считаете, нам нужно программировать режимы функционирования хобота?
От таких слов Галочка и Людмила скисали.
Мы с Варварой принимались обсуждать хобот – как он стыкуется с головой, изгибается и производит захват предметов. Варвара Николаевна работала по старинке, с увлечением, и это мне нравилось.
Однако почему-то не нравилось двум другим женщинам. Мне казалось, что лидерство среди подчиненных по праву должно принадлежать Варваре – она старше, опытнее и знает толк в деле. Но скоро я понял, что не так все просто. Людмила и Галочка образовали молодежную коалицию и стали медленно сживать Варвару со света. Это делалось так тонко, что я едва замечал.
– Варвара Николаевна, а сколько стоил сахар до войны? – с самым невинным видом спрашивала Людмила за чаем. Мы пили чай два раза в день.
Вопрос, конечно, дурацкий, но подвоха я не чувствовал. И лишь когда Варвара, мгновенно подобравшись, сухо отвечала: «Не помню», до меня доходило.
– Вчера видела по телевизору Игуменскую, – сообщала Галочка. – Ох, простите, Варвара Николаевна! – спешно извинялась она, но Варвара уже швыряла ложечку на стол и удалялась на рабочее место.
Тут уж я совсем ничего не понимал и только потом где-то в кулуарах узнавал, что к актрисе Игуменской несколько лет назад ушел муж Варвары, кинооператор. Таким образом, война велась на местности, очень хорошо знакомой Людмиле и Галочке, то есть далеко от дела. Там Варвара вела себя неуверенно. Зато она брала реванш в профессиональной области.
– Люся, когда вы мне сдадите методику определения экономической эффективности изделия? – спрашивала она. – Мне нужно считать.
Людмила бледнела и зарывалась в справочники. Естественно, что ничего относительно экономической эффективности искусственных слонов она там не находила. С грехом пополам она подсчитала себестоимость отдельных органов и зашла в тупик. Экономичность и окупаемость слона не поддавалась исчислению.
Таким образом Варваре удавалось притушить экономиста, и она бралась за секретаршу.
– Галя у нас молодец, – говорила она с добродушной ненавистью. – Она сократила количество ошибок в слове «компьютер» с четырех до двух. В прошлой инструкции для ВЦ она напечатала «кампутьир».
И Галочка проглатывала.
Если бы я сидел в отделе с утра до вечера, то навсегда приобрел бы нервный тик и отвращение к женщинам. Слава Богу, я часто отсутствовал. Я бегал по этажам КБ-квадрат и координировал.
Я получил доступ во все отделы и лаборатории, впервые окинул общим взором нашу контору и изумился.
Ну, хозяйство, сами знаете, у нас плановое. Это само по себе хорошо. Требуется только одна мелочь – чтобы планы были мало-мальски разумными.
Наш плановый отдел распределил деньги между отделами, а начальство выдало тематику.
Подошел конец полугодия, и выяснилось, что план мы выполнили и даже перевыполнили. Деньги все реализовали.
Но с тематикой обстояло неважно. Сделали что попроще в большом количестве. Ушей слепили семь штук. Произвели два хобота, четыре сердца и пять ног. Бивней выточили на целое стадо.
С мозгом обстояло хуже. Мозга не было. Одно полушарие заканчивали, за второе еще не брались. Печень отсутствовала. Зато имелось три глаза.
Мне предстояло координировать сборку Нефертити. Получалось странное животное с тремя глазами, на пяти ногах, обросшее бивнями наподобие кактуса. Так называемый натуральный слон.
Но главное – по деньгам отчитались.
Я пошел к Карлу и доложил обстановку. Сказал, что слон получается чересчур модерновым. Карл прочитал список органов и задумался.
– Может быть, осилим слоновью семью? – вдруг загорелся он.
– На семью необходима хотя бы одна голова, – сказал я.
– Да-да, – сказал Карл. – Это вы точно подметили… Ничего! План мы выполнили, финансирование нам не закрыли. Навалимся все вместе на узкие места. Народ у нас молодой и горячий. Да, вот что я хотел спросить. Ходят слухи, что мы слона делаем, Тихон Леонидович. Откуда бы им взяться? Не утекает ли информация?
– Этого не может быть, – твердо сказал я.
– Ну-ну… – сказал Карл.
И надо же – в тот же вечер в гастрономе, когда я покупал зеленый горошек у своей соседки Лидии, она меня спросила:
– Ты это не для слона?
– Какого слона? – спросил я, холодея.
– Ну, какого вы мастерите.
Это она через весы меня спрашивает. А в очереди народ.
– Откуда ты знаешь? – прошипел я.
– Да все знают, – пожала плечами она.
И очередь охотно подтвердила: все знают – и даже больше меня. Знают, что слон необходим для нужд сельского хозяйства области. Он один заменяет трактор, автокран, картофелеуборочный комбайн, паровой каток и председателя колхоза.
Налицо была не только утечка информации, но и ее переработка.
Окончательно добила меня мама. Она сказала:
– Сын, мне не нравится ваша затея со слоном. Она может повлиять на отношения с африканскими странами.
– Почему? – спросил я.
– Вы нарушаете приоритет. У вас есть лицензия?
– Черт с ней, с лицензией! Кто сказал тебе про слона?
– Иван Петрович.
– А он откуда знает?
– Сын, сколько женщин у тебя в отделе? – спросила мама.
– Три…
– Этого вполне достаточно, – заявила мама. – Поверь мне.
«Значит, я полный болван», – подумал я. Целый месяц я координировал на десяти этажах нашего КБ, выкручивался и изворачивался, называл уши, глаза и ноги «изделиями», врал, что мне ничего не известно, а все уже знали. Все знали и смеялись надо мною. Особенно, вероятно, наши – Андрюша и Мыльников. Они до сих пор не верили в мою полную непричастность к собственному повышению.
Оставалось сделать вид, что ничего не случилось. И мы все в КБ продолжали делать такой вид, в то время как город вовсю говорил о слоне.
Мы знали – что мы делаем, но мы также знали, что знать нам этого не полагается.
Аветик Вартанович
Близилось начало сборки Нефертити, а я все не мог проникнуться величием идеи. Да что там величием! Я не понимал саму идею. Обывательские слухи относительно сельскохозяйственной направленности нашего слона были досужим вымыслом. У нас ведь чуть что – сельское хозяйство вспоминают. Я не принимал слухи всерьез.
Вдобавок меня мучило какое-то подспудное беспокойство. Какие-то моральные угрызения. Я не понимал их причины, но мысль о том, что мы бесцеремонно вторгаемся в область живого, угнетала меня. С одной стороны, я был приучен к всемогуществу человеческого гения, а с другой – интуитивно ощущал тайну жизни.
Какая там тайна! Мозг на интегральных схемах, питание организма происходит посредством преобразования химической энергии в электрическую, сердце-насос охлаждает слона. Да-да, в сосудах Нефертити должна была течь обыкновенная дистиллированная вода. Глаз был на фотоэлементах.
Ну, допустим, мы выполним задание министерства и сделаем слона, внешне не отличимого от настоящего. А дальше?..
После долгих раздумий философского характера я решил пойти к Папазяну. Я разыскал его домашний адрес, купил две бутылки армянского вина и субботним вечером отправился в гости.
Мне повезло. Папазян был дома.
Аветик Вартанович несколько постарел и обрюзг. С первого взгляда было ясно, что в его семейной жизни изменений не произошло. Он узнал меня сразу и без лишних слов пригласил в комнату.
Холостяцкое жилище Папазяна было увешано фотографиями зверей. Папазян уселся на тахту и оказался на фоне стены. Его большая голова потерялась среди зверей.
– Вот какой Тиша стал, совсем большой, – ласково бормотал Папазян, поглядывая на меня.
– Аветик Вартанович, у меня к вам серьезный разговор, – сразу начал я, доставая из портфеля вино. Аветик шумно вздохнул и отправился на кухню. Он принес кусок сыра и два стакана.
Я налил вино в стаканы, мы тепло чокнулись и выпили.
– Слушаю тебя, дорогой, – сказал Папазян.
– Я сейчас работаю в КБ у Монзиевского, – начал я. – Вы что-нибудь знаете о нашей организации?
Папазян испустил короткий стон. Его лицо стало скорбным.
Он почмокал губами, покачал головой и сказал:
– Лучше бы я не знал. Докатился Тиша, да? Так любил зверей, ай-яй-яй! Живого слона решил смастерить, какой молодец!
– Ага, значит, вы уже знаете? – сказал я с облегчением. Мне удалось избежать разглашения.
– Я знаю? – возмутился вдруг Папазян. – Куда бы вы без Папазяна? Но я Карлуше сразу сказал: «Ничего у тебя, дорогой, не выйдет. У Господа Бога вышло, да и то один раз…»
– Карлуша – это… – осторожно начал я, догадываясь.
– Ну Карл ваш, Карлуша, я же говорю…
– Аветик Вартанович, я же ничего не знаю! Ей-богу! Зачем, что, почему? Не понимаю… – заныл я.
Папазян отхлебнул вино и прикрыл глаза, прислушиваясь, как оно совершает легкий путь в организм.
– Карлуша… – медленно начал он, не открывая глаз, – хочет… Он хочет…
Тут раздался звонок в дверь. Папазян пошел открывать.
«Карл пришел», – почему-то мелькнуло у меня в голове.
И действительно это был Непредсказуемый, которого, таким образом, мне удалось предсказать впервые.