Гренделькин все-таки не шутил про знание контрмагии. Вся эта голая сила ударила его и, так сказать, обтекла его, как вода огибает камень. Это только оттолкнуло его на пару шагов — что было достаточно для того, чтобы я стал на одно колено и направил свой посох снова. Этот удар нельзя было назвать костедробильным, он был нанесен в полсилы и из немного неустойчивого положения. Но я попал ему в огнетушитель.
Гренделькин завыл примерно на две октавы выше. Я бросился вперед, оббежал вокруг него, направляясь к алтарному камню, на котором лежала беспомощная Элизабет Брэддок. Как можно дальше от Гард. Я хотел, чтобы гренделькин сфокусировал все свой внимание на мне.
Он так и сделал.
— Позади тебя, — закричала Элизабет, её глаза были широко открыты от ужаса.
Я обернулся и почувствовал, как легко гренделькин вырвал посох из моей руки. Что-то похожее на стальные тиски сжалось вокруг моей шеи, и мои ноги оторвались от земли. Гренделькин поднял моё лицо до уровня своих глаз. Его дыхание воняло кровью и гниющим мясом. Его глаза сияли от бешенства. Я ударил его, но он держал меня подальше от жизненно важных мест и все мои удары пришлись на его грудь и ребра.
— Я собирался сделать это быстро для тебя, — сквозь зубы прорычал он. — За то, что позабавил меня. Но теперь я собираюсь начать с твоих рук.
Если бы он не стоял именно там, где я хотел, я был бы менее оптимистичен насчет моих шансов на выживание. По крайне мере я сделал то, что хотел. Он повернулся спиной к туннелю.
— Буду отрывать их по очереди, одну за другой, — Он задумался. — В чем, если посмотреть с литературной стороны, присутствует некоторое количество иронии. — Он показал мне еще больше зубов. — Я заставлю тебя смотреть, как я съем твои руки. Я заставлю тебя смотреть, на то, что я сделаю с этими сучками, прежде чем я покончу с тобой.
Молодец, он действительно собирался сделать это.
Он схватил меня за левую руку, и боль из вывихнутого плеча заставила мир вокруг меня побелеть. Несмотря на агонию, я сражался. Я выхватил остроконечную расческу Элизабет Бреддок из кармана плаща и вонзил, как нож для колки льда в предплечье гренделькина.
Он заревел и кинул меня в ближайшую стену.
Это больно. Очень.
Я упал на каменный пол пещеры безвольным хламом. После чего, моё зрение сузилось до туннеля и начало исчезать в темноте. Все это было мне на руку. Оно отвлекало внимание от того что я собирался сделать. Всё на что я надеялся, это на то, что все совпадет по времени.
Сверху, от входа в туннель пророкотал вниз странный, завывающий шепот, искаженный эхом до полной неузнаваемости.
Разъяренный гренделькин вырвал расческу из свой руки и отшвырнул её в сторону. Он повернул свою отвратительную рожу к источнику звука. Я максимально сосредоточился на заклинании, которое я должен был закончить. Оно было сложнее всего, что я когда-либо делал. У меня не было круга, чтобы помочь мне, множество помех, и абсолютно не предназначенное для этого место.
Странный звук превратился в завывающий хор, словно полсотни цепных пил заработали одновременно, и Мышь вырвался из туннеля с ревущей ордой малков на хвосте.
Мой пес прыгнул в воздух и малки последовали за ним, стараясь не дать ему возможности ускользнуть. Мышь пролетел тридцать футов и с поскуливанием приземлился на огромную кучу сваленных в гнезде вещей. Яростно завывая малки, бросились за ним — дюжины и дюжины злобных глаз сверкали в свете патрона. Некоторые прыгали, некоторые плавно спускались по грубым ступенькам, а некоторые бросались вперед, вонзая когти в дальнюю стену и спускаясь вниз, как пожарные по шесту. Я высвободил заклинание.
— Бесполезные паразиты, — прокричал гренделькин, его голос все еще оставался на октаву выше, чем раньше. Он указал на меня, избито выглядевшего мужчину в длинном кожаном плаще, и проревел, — Убейте чародея или я сожру вас всех до единого!
Малки, сейчас направляемые больше страхом, чем яростью, немедленно толпой кинулись на меня. Я выждал некоторое время, но их было наверное больше, чем три дюжины и кожаный плащ не мог прикрыть меня всего.
Заблестели клыки и когти.
Брызнула кровь.
Малки сошли с ума от жажды крови.
Я закричал, дико дергая обеими руками, убивая малков, но неспособный защитить себя от всех их когтей и зубов. Гренделькин вновь повернулся к беспомощной Элизабет.
Это было трудной задачей, стараться развязать затянутые веревки, держа в голове наложенную иллюзию… Под мороком, который сделал гренделькина выглядевшим как я, он яростно дрался, ударяя когтями и расшвыривая атаковавших его малков. Увидев меня в образе гренделькина, Элизабет снова закричала. Извините. Никакой план не идеален.
— Мышь! — позвал я.
Малк визжа, пролетел над моей головой и разбился о стену.
Мой пес подскочил ко мне, как только я освободил девушку. Я толкнул её к нему и приказал:
— Выведи её отсюда! Беги! Вперед, вперед, вперед!
Возможно, Элизабет не понимала, какого черта тут происходит, но последнюю фразу она поняла достаточно хорошо. Она побежала, направляясь к грубой лестнице. Мышь бежал возле неё и когда малк прыгнул на обнаженную спину Элизабет, мой пес перехватил маленького монстра в воздухе так же четко, словно он ловил фрисби[13] в парке. Мышь зарычал и сжал челюсти всего только один раз. С хорошо слышимым треском шея малка сломалась. Моё пес бросил его и порыкивая побежал дальше.
Я подхватил свой посох и подбежал к Гард. Малки пока её не заметили. Они были все еще заняты, совместно нападая на гренделькина…
Проклятье. Моя концентрация развеялась. Все стало выглядеть самим собой, как до моего вмешательства.
Я повернулся и направил свою силу на гигантскую груду дочиста обглоданных костей. Затем, вытянув посох, сердито проворчал: "Отрази вот это. Forzare!"
Сотни фунтов острых белых костей понеслись в гренделькина и в окружающих его малков. Я бросил кости из всех сил, сильнее, чем гренделькин швырнул в меня каменюку, и осколки вонзились в них, как заряд из огромного дробовика.
Не дожидаясь, чтобы глянуть на результат, я подхватил всё еще горящий патрон и кинул его на гнездо сделанное из утрамбованной ткани, окровавленной одежды и старых газет. Вся насыпь тот час загорелась сердитым пламенем и удушливым дымом.
— Вставай, — прокричал я Гард. Одна сторона её лица опухла и представляла собой сплошной синяк, у нее явно была сломана рука, а из кожи на предплечье торчала кость. С моей помощью она поднялась, полубессознательная и задыхающаяся от дыма, который расползался по всей пещере, заглушая свет. Я помог ей подняться по лестнице и даже в нашем избитом состоянии мы установили своего рода рекорд скорости, поднимаясь по ней.
Оглушительный хор ревущего гренделькина и воющих малков слегка затих, когда дым добрался до них, и они начали задыхаться. Воздух поступал из туннеля, как из огромного дымохода и пламя разгоралось изо всех сил. Я снова зажег амулет, чтобы осветить нам путь.
— Подожди! — с трудом сказала Гард, когда мы прошли пятьдесят футов по туннелю вверх. — Подожди!
Она неуклюже полезла в карман пиджака, где она держала маленькую костяную коробочку, но не смогла достать её из-за сломанной руки. Я достал коробочку для неё.
— Треугольник, на нём три линии, — сказала она, прислоняясь к стене, чтобы не упасть. — Достань её.
Я вытянул маленькую костяную фишку, которая подходила под её описание.
— Эту? — уточнил я.
— Осторожнее, — проворчала она. — Это руна Разлуки. — Она взяла её у меня, сделала несколько шагов по направлению к пещере гренделькина, что-то неслышно прошептала и со щелчком положила фишку. Потом была вспышка глубокого красного света, и туннель затрясся и затрещал.
— Бежим!
Мы так и сделали.
Позади нас туннель захлопнулся с ревом, запечатывающим малков и гренделькина, оставляя их пойманными в ловушку удушливого дыма.
Мы остановились спустя мгновенье, после того как улеглась пыль, поднятая смыкающимися стенами и звуки голосов разъяренных сверхъестественных существ, отрезало, как если бы кто-то повернул выключатель. Тишина была оглушающей.
Мы оба стояли там, задыхающиеся и израненные. Гард опустилась на пол, чтобы передохнуть.
— Ты была права, — сказал я. — Я догадываюсь, нам нет нужды волноваться насчет малков на обратном пути.
Гард подарила мне слабую улыбку.
— Это был мой любимый топор.
— Вернись за ним, — предложил я. — Я подожду тебя здесь.
Она фыркнула.
Мышь, неуклюжей, шаркающей походкой, спустился к нам сверху из туннеля. Элизабет Бреддок вцепилась в его ошейник, и выглядела сильно смущенной отсутствием одежды.
— Ч-ч-что? — она заикалась. — Что тут случилось? Я н-не понимаю.
— Все в порядке, миссис Бреддок, — сказал я. — Вы в безопасности. Мы собираемся отвести вас обратно к вашему мужу.
Элизабет закрыла глаза, вздрогнула и начала плакать. Она присела, обхватила руками гриву Мыша и спрятала лицо в его шерсти, дрожа от холода. Я снял свой плащ и накинул его ей на плечи.
Гард посмотрела на неё, потом на свою сломанную руку и тоскливо вздохнула.
— Мне надо выпить.
Я выплюнул какой-то песок изо рта, и сказал, — Ditto.[14] Идем.
Я протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Она приняла её.
Мы с Гард вернулись в паб, где пивной фестиваль приближался к логическому завершению, несколько часов и докторов спустя. Мак ждал нас за столом. Бреддок заикаясь, проговорил огромное количество неуместных благодарностей и убежал. На бочонке Мака красовалась голубая ленточка. Он налил всем нам по кружке.
— Ночь Живого Пива, — пробормотал я. У меня были болеутоляющие для плеча, но я дожидался того времени, когда окажусь, дома в постели, чтобы принять их. И в результате: я испытывал боль везде, — Больше подходит ночь живых синяков.
Мак покраснел, отпил из свой кружки и поднял ее, салютуя нам с Гард.