Сейчас хотелось одного – забиться в какой-нибудь уголок и попытаться понять, что же с ним такое происходит и что с этим делать дальше.
– Что с тобой сегодня происходит? – этот же вопрос сразу после занятий задала и Тася.
Они стояли по пояс в воде. Ни нырять, ни швыряться ошметками водорослей, ни «топить» друг друга, как это было вчера, Евграфу не хотелось. Признаться, что как дурак поперся ночью в Херсонес, шваркнулся головой о камень и стал психом?
– Ничего! – Он улыбнулся – кисло и неправдоподобно. – Наверное, так на меня все эти древности действуют. Гипнотически.
– Да? Ты когда с Виталиком разговаривал, такой был…
– Какой? – Евграф насторожился. Значит, что-то действительно произошло, раз Тася заметила.
– Не знаю… Словно тебя врасплох застали, а ты сдачи дал.
– Тебе показалось.
– Ладно. Хочешь, поныряем? Если сам не развеселишься, что-нибудь вместе придумаем. Я тебя очень даже понимаю. На меня тоже иногда такое находит!
Поплавав еще минут пятнадцать, они сели обсыхать на теплую гальку.
– Ясно. Настроение все там же! – хмыкнула Тася.
– Где – там же?
– В яме. И не собирается выкарабкиваться. Я в таких случаях или развиваю бурную деятельность, или сажусь на автобус, еду, потом выхожу на первой попавшейся остановке и иду куда глаза глядят. Как идея?
– Нормально… Тася! – Может, это действительно выход? – Тасечка, ты гений! Я, когда ехал в поезде, познакомился с одним дядькой. Старикан – что надо! Всю дорогу про Севастополь хвастался. Знаешь, как интересно! Он водолазом работал, и ему, конечно, есть о чем вспомнить. Адрес оставил, приглашал в гости. И – слушай внимательно! – обещал! на катере! покатать! На настоящем, водолазном! Как идейка?
– Нормально. Евграф, ты, случайно, не помнишь адрес этого дядьки?
– Помню. Там все просто: Катерная, десять-а. Зовут Виктор Павлович.
– А-а-а… – Тася хитро улыбнулась. – Евграф, Виктор Павлович – это мой дедушка!
Звонок был поздний – придремавшая тетя Люся даже вздрогнула. Трубка застрочила пулеметом:
– Евграф, дед просто обалдел, когда узнал, что его любимая внучка познакомилась с мальчиком из поезда. А тебя расхваливал! «Такой вдумчивый юноша! Такой культурный!» Ну, в этом роде. Потом я ему намекнула про катер. Он меня, кстати, туда давно собирался сводить, да все то некогда, то пришвартовались в неудобном месте… В общем, приезжай утром к восьми в Южную бухту. Как добираться, тебе Люсьена объяснит. Всё, пока!
Какой мальчишка не мечтает о море…
Евграф не мечтал. Не пускал в зеленом детстве кораблики по быстрому ручью (если не считать единственного – утонувшего). Не представлял себя за штурвалом с развевающимися на ветру непокорными волосами. Никаких соленых брызг в лицо и криков: «Земля!» Об этом и было доложено чуть припозднившейся Тасе, пока они переходили железнодорожное полотно, тянущееся вдоль берега.
– Ты бы еще про это деду расписал!
– И что?
– Он всю жизнь на море. Это – его!
– А мое – биология. Я, когда малым был, снимал с паутины пауков и на палочке тащил домой. Десятками. Потом селил в подъезде. Представляешь мой подъезд через неделю? Голливудский ужастик! Всё в паутине. Пауки громадные. Висят, мух за обе щеки трескают!
– У пауков нет щек! Догадываюсь, чем увлечение закончилось. Ремнем?
– Ревом. Папа шваброй по стенам прошелся – зоопарк испарился.
– Но ребеночек, как я понимаю, не угомонился?
– Естественно. Интересы мальчика пошли вглубь и вширь.
– Слушай, мальчик! Так, может, мы зря на катер нацелились? – лукаво сощурилась Тася. – Может, лучше кузнечиков половим?
– Ладно дразниться! А вдруг я сейчас взойду на борт – и замкнет меня на море. На всю жизнь!
– У нас в классе почти все мальчишки в мореходку собираются после школы.
– Столько романтиков?
– Не знаю… Кто-то мечтает. Кто-то надеется заработать.
Евграф собрался ответить, что романтика у каждого своя, но Тася перепрыгнула через невысокий бордюр, замахала над головой руками:
– Дед! Де-ед! Это мы!
Виктор Павлович стоял на бетонной набережной, около небольшого серого катера, пришвартованного кормовыми и носовыми тросами к чугунным береговым кнехтам. Его собеседником был кряжистый мужичок с торчащими из-под кепки кудрями и до черноты загорелым лицом.
Оклик Таси прервал оживленную беседу. Виктор Павлович, продолжая жестикулировать, обернулся на голос внучки.
– Вот и наши юнги пожаловали!
Когда «юнги» приблизились, представил собеседника:
– Знакомьтесь, ребятушки. Владимир Дмитриевич – прославленный капитан этого заслуженного судна. В его команде три самых лучших на всем Черноморском флоте водолаза и два умелых моториста.
– Да ладно тебе, Палыч! Нашел прославленного… – неожиданно смутился «морской волк», чем сразу же расположил к себе Евграфа.
– Здрасте! – Тася неожиданно присела в смешном девчачьем книксене.
– А это что за барышня? Никак, Таисия Батьковна пожаловала?
– Она самая, – закивал дед.
– Да быть не может! Обманываешь, Палыч! Та, которую я знал, была ма-а-аленькая и тощенькая. А эта – большая и ладненькая.
– Выросла… Дмитрич, ну, как договорились, я покажу моим орлам катер. Таська-то хоть и внучка моряка, а в море по-настоящему не выходила. О Евграфе уж и не говорю – сухопутный хлопец.
– Нет проблем! – согласился капитан. – Только сегодня мы водолаза не спускаем – идем в Стрелецкую бухту, на базу.
– Им и без водолаза поглядеть хватит.
– Тогда милости прошу! – Капитан совсем не романтично, чуть покряхтывая, перебрался на палубу, поискал кого-то глазами и, не найдя, крикнул: – Толик, работаем! Отдай концы!
– Бедный Толик! – прыснула Тася и, уловив насмешливый взгляд деда, сообщила Евграфу: – Некоторые думают, что их внучка не знает команды на отшвартовку!
Несмотря на невысокое солнце, палуба уже жарила, словно хорошо прогретая сковородка.
Евграф перегнулся через борт, поглядел на непрозрачную зелено-голубую воду:
– Мутная.
– Тут, в бухте, всегда так: винты ил поднимают, – пояснил Виктор Павлович. – Вот в море выйдем – там посмотришь.
К этому времени невидимый Толик, наверное, уже «отдал концы». Двигатель довольно заворчал, палуба дрогнула, и катер плавно, задним ходом начал удаляться от причала.
– Ура-а! – закричала Тася. – Поехали!
– Эх ты, знаток морской терминологии! Не поехали, а пошли, – строго поправил дед.
– Нехорошо обижать маленьких! – Тасин нос сморщился, она схватила Евграфа за локоть и потянула в сторону кормы: – Побежали на бурунчики поглядим!
– Внучка моряка, тебе знать бы надо, что при заднем ходе никаких бурунчиков за кормой не получается! – хмыкнул Виктор Павлович.
– Почему? – удивился Евграф. – Там же винты!
– Не винты, а винт. У нас не океанский лайнер, а маленький рабочий катерок. И этот винт, чтобы от стенки отойти, гонит воду под днище. Вот развернемся, выйдем на фарватер, тогда и будут вам бурунчики.
– А фарватер – это что?
– Внучка моряка, а ну, объясни сухопутному другу!
– Hy-y-y-y, – протянула Тася, – это… ну, в общем, самый удобный, безопасный проход по морю. Чтобы на мель не сесть или камни подводные не задеть. Правильно, дед?
– Соображаешь, – похвалил Виктор Павлович.
Катер тем временем сделал полукруг, двигатель взревел, вода за кормой вспенилась, и под радостный Тасин крик: «Поплыли!» – они двинулись к выходу из бухты.
– Здорово! – Евграф проследил за пенным следом, перевел взгляд на гористые, улепленные небольшими белыми домиками берега и снова – на бухту.
– Что? Что ты говоришь? – громко переспросила Тася. При работающем двигателе бурчать под нос было бесполезно.
– Здорово, говорю! Я так еще ни разу не плавал.
– А я – давно… Вон, вон, смотри!
По правому борту, у длинных пирсов, рядами жались черные рыбьи тела подводных лодок. Вместо спинного плавника из воды поднимались высокие узкие рубки.
– Атомные? – спросил с уважением Евграф.
Виктор Павлович покачал головой:
– Дизельные. У атомных корпус другой.
– А почему они черные?
– Чтобы при погружении не были заметны с самолета.
– Да? Я всегда думала – чтобы врагов пугать. – Тася глянула вдоль борта. – Сколько кораблей! Дед, ну-ка, не бездельничай! Взялся быть экскурсоводом – рассказывай. Учти, я эсминец от крейсера не отличаю!
– Ух какая задиристая! – довольно ухмыльнулся Виктор Павлович. – Ладно, экскурсанты, смотрите. Вон, видите в самом начале бухты, у стенки, небольшой корабль?
– Серый? – уточнил Евграф.
– Да. Только такой цвет на флоте принято называть шаровым. Это корабль детской морской флотилии.
– Детский корабль? Ничего себе!
– А чему ты удивляешься? Город у нас морской. Многие мальчишки после школы в мореходку поступают. А флотилия – хорошее начало для будущего курсанта. И знания, и практику дает.
– Так этот корабль и в море выходит? Или просто стоит для виду?
– «Для виду»! – передразнила Тася. – Еще как выходит! У нас в классе двое пацанов во флотилии занимаются!
– А это что? Танкеры, что ли? – Евграф показал на узкие длинные суда с низкой палубой и одиноко торчащей на корме рубкой.
– Верно. Видишь, Таисья, есть люди, которые отличат эсминец от крейсера!
– Вряд ли. Просто тут все и так понятно. Я ж кино смотрю! А что в них наливают?
– Топливо, воду. В зависимости от того, на чем судно специализируется.
– На носу надстройка – для швартовки?
– Да, там якорное устройство.
– Дед, глубоко тут, в бухте? – спросила Тася.
– Метров десять. Корабль, когда швартуется, якорь бросает посередине бухты, – Виктор Павлович повел рукой, показывая, – вот так идет кормой к берегу, пока не захватит грунт. А у стенки его уже тросами фиксируют.
Тем временем их катер проскользнул мимо широких черных буксиров, обогнал похожий на катамаран мусоросборник, и наконец по левому борту показались военные корабли.