Актеон, даже трудясь над куском мяса, поданным рабом Оригена, не забывал о своем разговоре с племянником. Но, услышав Ианту, расслабился, обмяк.
После стихов зазвучали веселые песни, затем разговор свернул на обсуждение предстоящего праздника. К этому моменту Актеон, как и остальные гости, уже был пьян. Полулежа, он потянулся за очередным канфаром, но нетвердая рука зацепила высокую изогнутую ручку, кубок опрокинулся, и темно-красная жидкость хлынула на пол. Актеон вздрогнул, часто заморгал, прогоняя наваждение, – винная лужа показалась ему лужей человеческой крови. В голове немного прояснилось.
В это время Ориген, любуясь Иантой, спросил, не показался ли ей путь из далеких Дельф утомительным либо опасным.
– После того как Херсонес стал великим полисом, а хора его распростерлась почти на всю Таврику, у нас появилось много врагов. Мощь Херсонеса не дает покоя даже друзьям! – усмехнулся он, поймав заинтересованный взгляд гетеры.
– О каких врагах и друзьях ты говоришь? – уточнила Ианта.
– Скифы – враги, о которых мы знаем и помним. Но дружественная Керкинитида, небольшая и почти беззащитная, едва приняв помощь Херсонеса, тут же позабыла варварские набеги и теперь рвется к независимости.
– Разве ты, стратег, не сможешь отделить врагов от друзей? – улыбнулась Ианта, зная цену похвалы. – Я любуюсь Херсонесом и вижу, что он велик и безопасен.
– Да, это так, – ответил Ориген. – Не пройдет двух дней, как ты, очаровательная Ианта, сможешь принять участие в празднике. Город умеет веселиться и славить богов, которые его защищают. Кстати, я приглашаю тебя посмотреть состязание поэтов.
– Примет ли в них участие Актеон? – спросила Ианта. – Он заставил меня радоваться и страдать. Редкий поэт способен на это.
– Великий город рождает великих людей. Я надеюсь, народ наградит его венком победителя.
Актеон в знак благодарности склонил голову.
То ли мнение стратега, то ли разговор о врагах и друзьях все же сделали свое дело. Когда гости начали расходиться, Актеон подошел к хозяину последним.
– Я благодарен тебе, Ориген, за приглашение. Вечер был незабываем. Но прежде чем мы расстанемся, мне придется кое о чем тебе сказать. Поверь, это очень важно.
Ориген был удивлен: что может быть важным для двух не очень трезвых мужчин?
Он обнял Актеона, похлопал его по плечу:
– О, догадываюсь! Речь пойдет о нашей прекрасной гостье? Я видел, как Ианта смотрела на тебя, когда ты читал свои стихи. Неужели мой друг решил потревожить свое многолетнее одиночество?
– Подожди, – Актеон поднял руку, – остановись! Хоть Ианта и заслуживает множества лестных слов, говорить я буду о другом – о безопасности Херсонеса.
Губы стратега тронула растерянная улыбка.
– Но, может быть, не сейчас, после веселья… – начал он.
Однако Актеон уже перешел к сути, предоставляя возможность собеседнику самому догонять убегающие мысли:
– Ты только что говорил о безопасности полиса. Знай же: это может оказаться иллюзией. Как тебе известно, у меня есть племянник, Дионисий, которого я вскоре назову своим сыном и наследником.
– Да, я слышал некую невероятную историю о появлении у тебя этого родственника.
– История не только невероятна, но и печальна. Скифы сожгли удаленную усадьбу на границе хоры, в которой жила семья мальчика. Погибли все, кроме Дионисия. Я приобрел его в качестве раба у небезызвестного тебе Сморда. Но речь не об этом.
– О чем же?
– Мальчик наделен даром предвидения. Подожди, я читаю недоверие на твоем лице. Ты можешь относиться как угодно к моим словам, но знать обязан… На протяжении продолжительного времени Дионисию является одно и то же видение – праздничная процессия, засада скифской конницы и кровавая бойня. Месиво из тел, в котором нет ни одного скифского воина.
– Но насколько этому можно верить? – После продолжительного молчания голос стратега прозвучал неожиданно глухо.
– А насколько ты позволишь себе не верить? – поднял брови Актеон. Потом задумчиво добавил: – Мальчик не по возрасту серьезен и умен. Сам Дионисий утверждает, что все его предсказания до сих пор сбывались. О последнем видении он сообщил после долгих колебаний, боясь потерять мое расположение. Нет, я не вижу причин не верить ему, Ориген.
– Ты говоришь все убедительней и убедительней. И мне становится тревожно. Очень тревожно!
– К тому же существуют некие разговоры, вертящиеся возле дома Хаемона.
– Да? – В глазах стратега сверкнул и тут же пропал огонек.
Но наблюдательный Актеон успел его заметить.
– Ты что-то знаешь об этом?
– Предположим. Некие люди сообщали мне, что у Хаемона появились опасные связи. Эти намеки, твои домыслы… В любом случае сведений так мало, что я даже слова не смогу произнести в Совете без обвинения в клевете.
Ориген твердым, пристальным взглядом посмотрел в глаза Актеона и наткнулся на не меньшую проницательность и силу.
– Да-а-а… Задал ты задачу. И самое печальное, мы оба знаем, что решать ее все равно придется. Что ж, благодарю за предупреждение. Впереди день. Надеюсь, его хватит, чтобы принять окончательное решение. И возможно, мне захочется взглянуть на твоего прорицателя.
Следующий день представился Дионисию мозаикой, которую составляет человек с не совсем ясной головой. В него вместился рассказ Актеона о посещении стратега. И Атрей, который перед соревнованиями загонял своих воспитанников до белых мух в глазах. Вид идущего по улице варвара заставлял Дионисия вздрагивать. Вид алтаря – трепетать. С Зо он увиделся лишь мельком, но она успела прошептать, что встретила Хаемона, тот был раздражен и «словно прислушивается к чему-то». В довершение всего после заката в дом Актеона явился сам Ориген.
Дионисий впервые видел стратега так близко. Среднего роста, темноволосый, сероглазый, по-мужски красивый… Но все это было лишь внешним. Зная, как много сейчас зависит от этого человека, Дионисий сделал то, чего делать не любил, – заглянул внутрь.
Однажды Епифаний, обратив внимание на нежелание своего ученика пользоваться даром в полной мере, спросил: «Ты любишь проникать в суть вещей, но избегаешь заглядывать в души людей. Чего ты боишься?» – «Боюсь увидеть истину, которая не совпадет с видимостью», – ответил тогда Дионисий.
Ориген его не разочаровал. Уверенность, ум, преданность, честность, искренность – эти качества управляли поступками стратега и определяли пристрастия. Дионисий спокойно выдержал долгий пытливый взгляд, понимая, что от выводов, к которым придет Ориген, будут зависеть все его последующие действия.
– Ты не производишь впечатление лгуна или блаженного, – наконец произнес тот.
– Благодарю тебя, стратег. Но заслуживает ли первое впечатление того, чтобы определять грядущее?
– И разговор твой не по возрасту умен. Догадываешься, зачем я пришел?
– Да. Ты желаешь убедиться, стоит ли прислушиваться к моим словам. Каким же будет решение?
Стратег усмехнулся.
– Мне тоже свойственна торопливость. Но решения пока нет. Надеюсь, оно появится после твоего рассказа о своих видениях. Начинай же.
Слушал Ориген внимательно и, как могло показаться со стороны, безучастно. Но Дионисий видел, какие бури бушуют за этой маской. Когда он закончил, стратег еще раз пристально посмотрел ему в глаза и, уходя, произнес:
– Я принял решение, мальчик. Завтра на рассвете за тобой придут воины. Ты пойдешь с ними, и да пребудут с нами боги! Пусть все, о чем я сейчас услышал, окажется твоей ошибкой!
Всю ночь Дионисий промаялся между сном и явью. Поэтому, когда перед рассветом с улицы послышались приглушенные голоса, он выбежал навстречу с радостью, не сомневаясь, что они принадлежат тем, о ком предупреждал Ориген.
И растерялся, увидев толпу празднично одетых горожан. Попятился, пробормотал невнятно: «Хайре», – но один из пришедших приподнял поля петаса, и под дорожной шляпой Дионисий узнал Атрея.
– Наша «праздничная процессия» сегодня начнется чуть раньше, – сказал наставник, уверенный, что смышленый ученик сможет оценить его шутку. – Мы не спрашивали Оригена, какое отношение ко всему этому имеешь ты, Дионисий. Но если стратег отдал указание взять тебя с собой, значит, имел на то основание. Идем же! И да помогут нам боги!
Улицы Херсонеса просыпались неохотно. Быстро, но очень тихо отряд прошествовал к городским воротам, от которых должно было начаться шествие. Дионисий шагал в самом центре колонны суровых, неразговорчивых мужчин. Решительные лица, сильные тела, будоражащий запах кожи и пота… Он включился в отряд, стал его частью; задышал так же шумно и отрывисто, сердце забилось в такт. Теперь Дионисий готов был встретиться с теми, кто тревожил его в видениях. Встретиться по своим правилам.
Возле закрытых ворот, под квадратной башней, их маленький отряд ждали еще несколько таких же. Виноградные ветви и пустые амфоры на празднично украшенных повозках удачно скрывали уложенные на дно копья. Трагические и комические маски не менее надежно прятали лица лучших воинов Херсонеса. Под их одеждами Дионисий разглядел кожаные доспехи.
Подошел Ориген. Встретился глазами, коротко кивнул. Сердце Дионисия подпрыгнуло от восторга: не с каждым человеком его возраста здоровается сам стратег!
Прозвучали короткие команды, отряды построились и длинной колонной двинулись под поднятую катаракту.
За воротами строй сбился, зазвучали кифары, вступили кифареды, славя богов и Диониса. В одной из повозок захрюкали жертвенные поросята. Теперь даже с близкого расстояния колонна ничем не отличалась от обычной праздничной процессии, идущей, чтобы среди виноградников воздать хвалу их покровителю и окропить землю Таврики красным веселящим напитком. Лишь раннее время да отсутствие женщин выдавали несоответствия. Но разве уставший от ожидания враг станет вдаваться в такие мелочи?
Когда ворота уже казались темной точкой на фоне полоски, в которую превратилась городская стена, а до места, где должны были развернуться гулянья, остался только крутой поворот, Дионисия начало донимать сложное, противоречивое чувство. С одной стороны, он был рад своей ошибке. С другой же… Боги слишком настойчиво и однозначно показывали ему картину событий. Он несколько раз тревожно глянул на Оригена, но спокойно-сосредоточенный вид стратега его не обманул: было ясно, что тот тоже волнуется.