Квартира оказалась еще шикарнее, чем у Стаса. Но выглядела она вполне обитаемой, ничем не напоминала гостиницу и картинки из каталога. Генерал сразу отправился в свой кабинет, генеральша искоса взглянула на Сергея.
– Если вы курите, можете пройти на кухню, – произнесла она быстро, сухо и отправилась к мужу.
Курить действительно хотелось. Но сигареты он забыл. Впрочем, в кухне на просторном подоконнике лежала пачка «Парламента». Опять позвонил Райский. Полковника больше всего волновали бумаги, которые принес Плешаков на подпись Стасу Герасимову.
– Фирма «Омега» переводит сто пятьдесят тысяч в банк «Фамагуста», который находится в Никосии, на Кипре, – объяснил Сергей. – Это якобы оплата за партию компьютеров, полученных «Омегой». И семьдесят тысяч отправляются в тот же банк на личный счет консультанта по этим самым компьютерам. Я успел незаметно для Плешакова переписать реквизиты, номера, в общем, всю цифирь. Наизусть, разумеется, не помню, сообщу позже.
– И вы все это подписали? – перебил Райский.
– А что мне оставалось делать?
– Ладно. Дальше. Как зовут консультанта, тоже не помните?
– О, это трудно забыть. Консультанта зовут Анжела Болдянко.
В трубке повисла долгая пауза. Сергей слышал дыхание Райского, и ему на секунду стало жаль полковника.
– Михаил Евгеньевич, – произнес он, – наш подопечный не трогал объект «А» потому, что перекачивает через него деньги, причем не только общак, но, вероятно, и свои личные. Стаса преследует другой человек, и я почти догадываюсь, кто он. Вы ошиблись, полковник. Я понимаю, как вам это неприятно слышать. Зато теперь мы знаем то, что могли бы никогда не узнать, и ваш план все равно работает, пусть не так, как вы предполагали.
– Я не нуждаюсь в ваших утешениях, майор, – откашлявшись, рявкнул Райский, – когда вы сможете сообщить мне банковские реквизиты и номера счетов?
– Как только окажусь в квартире объекта «А», – с легкой усмешкой отчеканил Сергей.
– А где вы сейчас?
– У мамы с папой. Сижу на кухне. Кстати, генерал очень серьезно болен.
– Что с ним?
– Пока не знаю. Но выглядит ужасно.
– Да, я подозревал что-то в этом роде, – медленно произнес Райский, – вы не вздумайте рассказывать ему о бумагах, которые подписали.
– Конечно, я понимаю.
– Ни черта вы не понимаете, майор! Ладно. Сейчас уже утро. Когда вы уедете отсюда?
– Пока не знаю. Генерал хочет поговорить со мной.
– По возможности избегайте конкретных ответов. Только общие слова. Передайте генералу, чтобы позвонил мне, как только отдохнет, я сразу к нему приеду.
– Михаил Евгеньевич, проверьте, пожалуйста, существует ли воровской авторитет по кличке Палыч, – Сергей осекся, услышав шаги.
– Зачем это?
– Потом расскажу, позже, – прошептал он, прикрыв трубку, – я позвоню вам, как только смогу.
В дверях появилась Наталья Марковна. Увидев, что он разговаривает по телефону, она включила чайник, села на стул напротив Сергея, достала какой-то журнал, открыла и принялась листать. Вид у нее был растерянный.
– Но не раньше девяти утра, – отчеканил в трубке голос Райского, – я должен поспать хоть немного, чего и вам желаю. В десять вы должны навестить Анжелу. Непременно с цветами. Учтите, времени у вас будет мало, к двенадцати она едет в клинику на прием.
– Почему такая спешка? Не лучше ли перенести на вечер?
– Нет, – отрезал Райский.
Сергей попрощался, отложил телефон, загасил сигарету и тихо спросил:
– Наталья Марковна, как себя чувствует Владимир Марленович?
– Плохо, – вздохнула она, – он не спит, ждет вас, хочет поговорить. Я должна извиниться за сцену в аэропорту.
– Ну что вы, я понимаю...
– Отличная работа, – пробормотала она, впервые подняв глаза, – хотела бы я знать, какой вы на самом деле.
– Теперь вот такой, – Сергей виновато улыбнулся, – другим уже вряд ли буду.
– Эти рубцы – следы пластической операции?
– Да.
– Они останутся?
– Нет. Чуть позже врач их удалит.
– Вы будете теперь всегда жить вот с этим лицом?
– Вероятно, да.
– А волосы? Это ваш собственный цвет? – Она протянула руку и кончиками пальцев прикоснулась к его голове.
– Нет. Краска.
– Какие они у вас на самом деле?
– Белые.
– То есть вы светлый блондин?
– Я седой.
– Почему? Вам ведь мало лет. Кстати, сколько?
– Тридцать шесть.
– И почему же вы седой?
– Не знаю. Наверное, гены.
– Ваши родители живы?
– Нет.
– Жена? Дети?
Сергей молча помотал головой.
– Вы очень рискуете?
– Ну это уж как получится.
– Как ваше настоящее имя?
– Станислав.
– Неправда, – простонала она и сморщилась, словно от сильной внезапной боли, – я знаю, вас зовут иначе. Скажите, как. Мне не нужна фамилия, не нужно отчество, только имя. Пожалуйста!
Зазвонил телефон, она вздрогнула и схватила трубку.
– Да, Володенька, да, милый, сейчас мы идем. Нет, я хочу присутствовать при вашем разговоре. Почему? Ладно, я поняла, только не волнуйся, – она положила трубку и объяснила: – Кричать он не может, а встать ему тяжело. Вот, догадался позвонить по мобильному. Он просит вас зайти к нему. Он в спальне, по коридору направо. Вы хотите чаю, кофе? Может, вы голодны? Я могу приготовить что-нибудь на скорую руку.
– Спасибо. Если можно, чаю.
Сергей отправился к генералу, Наталья Марковна осталась на кухне и долго сидела, не шевелясь, повторяя про себя: «Чужой человек. Посторонний. Сереженька».
Глава тридцать пятая
Николай проснулся первым, в десять утра. Оксана крепко спала, он не стал ее будить, тихо выскользнул из-под одеяла и отправился на пляж. Там он занялся гимнастикой, примерно полчаса приседал, отжимался, прыгал, потом еще полчаса плавал в море. Когда вернулся, застал Оксану на кухне, умытую, одетую. На плите шипела яичница с ветчиной, пахло кофе и поджаренным хлебом.
– Доброе утро, – он чмокнул ее в щеку, уселся за стол.
Она тронула пальчиком его разбитую скулу.
– Надо было сразу лед приложить, не было бы шишки.
– Да хрен с ней, с шишкой, – поморщился Николай, – зуб жалко. Свой ведь, живой, здоровый, ни пломбочки! А вдруг позвонит Марленыч, прикажет лететь в Москву срочно, и как я такой щербатый полечу? Вот если подумать, вроде бы фигня, один зуб, но передний, и сразу чувствуешь себя уродом.
– Лучше бы ты ему зуб выбил, – проворчала Оксана, – вообще вмазал бы ему хорошо. Для науки.
– Не могу.
– Что, на барское дитя рука не поднимается?
– Да не в том дело, – помотал головой Николай, – я бы этого урода по стенке размазал, если бы не Марленыч. Очень старика уважаю, очень. И генеральшу жалко. Они хорошие люди и как только вырастили такого, прости, Господи? Главное дело, любят его до безумия.
– Сын, – вздохнула Оксана, – никуда не денешься. Баловали они его, наверное, вот и получился обормот. Между прочим, есть придется со сковородки, ни одной тарелки не пощадил, японский сервиз грохнул весь, до блюдечка.
– Ты заглядывала к нему?
– Нет еще. Честно говоря, неохота.
– Правильно. Давай сначала позавтракаем спокойно.
Николай заметил на столе коробку с ампулами. Рядом валялась листовка-вкладыш.
– Ты собираешься его колоть? – спросила Оксана, снимая сковородку с плиты.
– М-м, – промычал Николай. Глаза его скользили по строчкам инструкции, – вообще, знаешь, этот препарат жуткая гадость.
– Ну а что делать, если он хулиганит? – пожала плечами Оксана. – Ешь, остынет.
Николай отложил листовку и принялся за яичницу. Несколько минут они ели молча. Вилки стучали о сковородку.
– Хозяевам будешь звонить? – спросила Оксана, наливая кофе.
– Пока не стоит. У них своих проблем хватает.
– И правильно, пусть хоть немного поживут спокойно. Хотя какое уж тут спокойствие? Ужасно жалко Марленыча. Думаешь, у него действительно рак?
– Скорее всего, – кивнул Николай, выпил кофе, встал, потянулся. – Ну ладно, пойду посмотрю, как там наш псих.
Оксана осталась мыть посуду. Николай вернулся через три минуты и сообщил, что псих спит.
– Он всегда дрыхнет до часа дня. Ну и не трогай его.
– Я пока к зубному смотаюсь.
– А если проснется без тебя и опять буянить начнет? – испугалась Оксана.
– Не начнет. Шелковый будет. Я его уже изучил. Он всегда так: нагадит, а потом хвост поджимает, лапки кверху. – Николай скорчил жалкую гримасу, Оксана весело рассмеялась.
– Ладно, езжай. Ты греку звонил?
– Пошел он, этот Илиади, вытянет из меня полтысячи баксов только за свое посредничество. В Керкуре стоматологов навалом.
Генерал сидел в огромном кресле, накрытый пледом. Выглядел он немного лучше.
– Как вы себя чувствуете, Владимир Марленович? – спросил Сергей.
– Никогда не задавай мне этот идиотский вопрос, ты же не хочешь, чтобы я стал рассказывать тебе, что у меня болел живот, а теперь лучше, поскольку я принял лекарство. Учти, сил у меня мало и я не собираюсь тратить их на пустую болтовню. Сядь, не маячь. И можешь расстегнуть куртку. Здесь жарко.
– Вовсе нет, – пожал плечами Сергей, – наоборот, прохладно.
– Ну покажи, покажи пушечку, – генерал подмигнул и хрипло усмехнулся: – Дай хоть в руках подержать, может, больше уже и не придется.
Сергей расстегнул куртку. Пистолет держался на портупее под мышкой. Генерал бережно взял его в руки.
– ПММ, девятимиллиметровый, – пробормотал он и провел пальцем по стволу, – модернизированный «Макаров». Двенадцатизарядный. Классика. Всегда любил оружие, но ни разу не пользовался. Представляешь, за сорок лет работы в органах – ни разу. – Он вернул Сергею пистолет. – А зачем ты его в аэропорт с собой потащил?
– Ну не оставлять же в квартире вашего сына, – пожал плечами Сергей.
– Ладно. Слушай меня внимательно. Первое, что ты должен сделать, – сходить к этой певичке и попросить у нее прощения. Скорее всего она пошлет тебя подальше и будет права. Но сделать это необходимо. Если повезет, она пошлет тебя не просто далеко, а к Исмаилову. Скажи, почему ты согласился?