я, и пусть бог Грозы, мой господин, решат наш спор».
Примером тщательно отработанной апологии того же рода является документ из 326 строк, составленный царем Хаттусили III после его успешного выступления против Урхи — Тешуба. Этот труд свидетельствует о высокоразвитой политической мысли и подробно обсуждается ниже.
Обращение с противником зависело от того, сдавался ли он добровольно или сопротивлялся до конца. Город, захваченный силой оружия, был законной добычей победившей армии и обычно разграблялся и сжигался дотла. Опустошенное место иногда объявлялось навеки проклятым и посвящалось богу Грозы в торжественном обряде. Считалось, что после этого оно становилось пастбищем божественных быков Сери и Хурри. Будущим поселенцам приходилось нарушать это табу на свой страх и риск. Жителей такого завоеванного места переселяли вместе с их скотом в Хаттусу и распределяли как рабов между хеттскими офицерами и сановниками. Ничто не говорит о том, что на их долю выпадало что-либо еще худшее. У хеттов полностью отсутствовала страсть к пыткам и жестокости, которая так явно проглядывает в победных анналах ассирийских царей.
Если неприятель сдавался достаточно скоро, хеттский царь обычно довольствовался взятием с него клятвы верности. Соображения, которые руководили царем в таких случаях, видны из истории с Манапа — Даттой из страны реки Сеха, прошлое которого свидетельствовало о его вероломстве:
Как только Манапа — Датта, сын Мувыльва, услышал обо мне: «Его величество идет», он послал гонца мне навстречу и написал мне так: [Господин мой], не убивай меня, а возьми меня в свои подданные; а что до людей, которые перешли ко мне, то я отдал их тебе, моему господину». Но я ответил ему так: «В свое время, когда твои братья выдворили тебя из твоей страны, я вверил тебя народу Каркисы, я даже слал ради тебя дары народу Каркисы. Но, несмотря на это, ты не пошел за мной, а пошел за Уххацити, моим врагом. И что же, теперь мне брать тебя в подданные?!» Я собрался двинуться и уничтожить его, но он послал ко мне свою мать; и она пришла и пала к моим ногам и говорила так: «Господин наш, не уничтожай нас, но возьми нас, господин наш, в подданные!» И раз женщина пришла ко мне и пала к моим ногам, я был добр к женщине и поэтому не пошел в страну реки Сеха.
Если победитель принимал условия сдачи, то никаких дальнейших действий против территории челобитчика не предпринималось, он получал свое царство обратно, но уже как вассал; составлялся договор, и он обязывался выполнять все наложенные на него обязательства. В таких случаях говорилось, что народ «покорён у себя на месте». Мы встречаемся со ставшей стандартной терминологией в подводящей итоги, заключительной части отчета о завоевании Арцавы:
Так я покорил страну Арцаву. И одну часть людей я привел в Хаттусу, а другую часть я покорил на их месте и наложил на них поставку мне войск; и с тех пор они регулярно поставляли мне войска. И когда я покорил всю страну Арцаву, то число пленных из мирных жителей, которых я, мое величество, привел в царский дворец, было всех вместе 66000 пленных; а сколько пленных из мирных жителей, быков и овец привели знатные люди, солдаты и колесничные Хаттусы — этого не счесть. И когда я покорил всю страну Арцаву, я вернулся домой в Хаттусу.
Глава VI. Языки и этносы
1. Письменные языки
В 1919 г. Э. Форрер сделал сообщение о своем открытии: в клинописных текстах из Богазкёя можно выделить восемь различных языков. С тех пор много говорилось о многоязычном характере хеттской империи. В какой-то степени это верно, но высказывание Форрера не следует понимать так, что в пределах империи говорили на всех восьми языках или что все они в равной степени использовались в надписях. В официальных документах хеттские цари пользовались только двумя языками — хеттским и аккадским; на третьем языке, который мы называем хурритским, весь текст целиком писался лишь время от времени. Из остальных языков три встречаются только в виде коротких пассажей, разбросанных среди хеттских религиозных текстов, а один может быть опознан только по нескольким специальным терминам в единственном документе. Восьмой язык — шумерский; он включен сюда только потому, что хеттские писцы для собственных нужд составляли словари на основе шумерских знаков.
Вот основные особенности этих языков.
Хеттский
Родство хеттского языка с индоевропейскими было установлено чешским ученым Б. Грозным, опубликовавшим свою работу в 1915 г. Утверждение о том, что население Малой Азии во II тыс. до н. э. говорило на индоевропейском языке, встретили очень скептически — настолько оно было разительно. Однако родство хеттского с индоевропейскими языками было исчерпывающе доказано и вот уже более двадцати лет принято всеми, кто изучал этот вопрос.
Это родство наиболее наглядно проявляется в склонении существительных. Имеется шесть падежей (именительный, винительный, родительный, дательный, отложительный и творительный) (Древнехеттская именная парадигма включала 8 падежей, в том числе местный и направленный; известен и родительный падеж на — an. — Примеч. ред.); личные имена появляются еще и в звательном падеже, представляющем собой чистую основу. Нижеследующая таблица иллюстрирует тесную связь падежных окончаний хеттского с падежными окончаниями греческого и латинского языков:
* Это окончание восходит к m (вокалическое m); отсюда латинское — еm и греческое — а.
** Пишется — z.
В отличие от греческого и латинского, хеттское существительное имеет только два рода — одушевленный и неодушевленный; прилагательные неодушевленного рода имеют чистую основу в именительном и винительном падежах единственного числа, но в остальных случаях склоняются как указано выше. Склонение множественного числа менее сходно с индоевропейским. Двойтвенного числа нет.
Энклитические личные местоимения — mu — «мне», — ta — «тебе» и — si — «ему» содержат те же согласные, что и соответствующие латинские местоимения mе — «меня», tе — «тебя» и sе — «себя».
Глагол имеет два залога — действительный и медиопассивный. В действительном залоге со спряжением греческих глаголов на —μι сразу бросается в глаза:
Имеется также другое спряжение в действительном залоге, которое, видимо, скорее соответствует перфекту в других языках, но здесь сходство менее очевидно. Проследить, чем это спряжение отличается по смыслу, невозможно.
С другой стороны, в словарном составе индоевропейских элементов сравнительно мало. Приведем несколько слов с индоевропейской этимологией:
Однако большая часть лексики имеет неиндоевропейское происхождение. Очевидные примеры: tаnduki — «человечество», titita — «нос», kunnа — «правая (рука)», taрtapра — «гнездо», аmiуаrа — «канал».
Успехи в познании языка породили обширную дискуссию о том, каково же точное место хеттского в индоевропейской языковой семье. Было очень скоро подмечено, что хеттскому языку несвойственны главные черты так называемых «сатемных» языков, и в частности индоиранских (смена первоначального k на s, qи на k, е или о на а). Был сделан вывод, что хеттский принадлежит «центральной» группе (включающей латынь, греческий, кельтский и различные германские языки). Общепризнанно, однако, что этой классификации особенно доверять не следует, и в действительности хеттский язык представляет собой отдельную ветвь индоевропейской семьи, помимо десяти других уже признанных ветвей. Многие ученые склонны идти дальше и утверждают, что следы архаических форм в хеттском позволяют сделать следующий вывод: все другие языки претерпели общее для них обновление архаических форм, я хеттский был первой из одиннадцати ветвей, отделившихся от прародительского ствола. Другие ученые, впрочем, оспаривают это, и вся проблема остается остродискуссионной.
В одном отношении хеттский язык оказал индоевропейской филологии неожиданную услугу. Долгое время утверждалось, что различные формы, принимаемые некоторыми словами в ряде языков, можно удовлетворительно объяснить, лишь предположив, что все языки утратили некоторые гортанные звуки (так называемые ларингалы), существовавшие первоначально в прародивельской речи. Так вот, в хеттском звук h часто встречается в таком положении, которое точно соответствует тому, где в других языках ларингал был, как полагают, утрачен; этот факт, как бы его ни интерпретировать в деталях (произношение этого А, как и другие смежные вопросы, служит предметом горячих дебатов), дал поразительное подтверждение ларингальной теории в ее самом широком смысле. Вот несколько примеров слов, содержащих этот h:
Истинная природа хеттского языка не была опознана ранними дешифровщиками, введенными в заблуждение методами хеттского письма. Клинопись в том виде, в каком ее использовали хетты, — это слоговое письмо, в котором каждый знак читается как слог, состоявший либо из гласной + согласной, либо согласной + гласной, либо, наконец, из согласной + гласной + согласной. Такое письмо хорошо приспособлено к семитскому языку, который избегает групп, состоящих из более чем двух согласных или более чем одной согласной на конце или в начале слова; однако в хеттском (как и в других индоевропейских языках) такие группы были обычны, и, для того чтобы передавать их, хетты были вынуждены пользоваться слогами, как если бы они были простыми согласными, игнорируя в произношении содержащуюся в этих слогах гласную. Другое осложнение возникает вследствие того факта, что звонкие и глухие согласные (например, d и t, b и р, g и k) различались в письме не при помощи специальных знаков, как в аккадском, — их хетты использовали как попало, — а посредством удвоения буквы при написании глухих согласных. В результате многие слова содержат такое количество лишних гласных и согласных, что выглядят деформированными до неузнаваемости.
Упомянем еще об одной особенности метода письма у хеттов, а именно об «аллографии», т. е. об обычае писать не то слово, которое в действительности произносится, а другое. Хеттские тексты щедро начинены чисто аккадскими или шумерскими словами, причем последние писались обычно одним знаком, употребление которого в качестве «идеограммы» (или, лучше, «шумерограммы») часто может быть угадано лишь через контекст, ибо это может быть тот же знак, который обычно служит для обозначения всего лишь слога. Однако эти «иностранные» слова, вероятно (а шумерские слова — наверняка), не произносились при чтении; они всего лишь скрывали соответствующее хеттское слово; предполагалось, что читатель сам произведет нужную замену. Для писцов это была, несомненно, своего рода скоропись. Для нас это имеет как положительные, так и неприятные моменты. С одной стороны, тексты, в которых аккадские слова встречаются часто, могли быть в какой-то мере поняты раньше, чем стало известным хотя бы единственное хеттское слово; но, с другой стороны, правила «аллографии», по-видимому, были столь жесткими, что многие из повседневных хеттских слов (например, «женщина», «овца»,