«Покорив землю Типии, я послал письмо Аннии, царю Ацци, и написал ему: «Мои подданные, что перешли к тебе, пока мой отец находился в земле Митанни… [верни их мне]» [Один из списков документа здесь обрывается, и далее мы цитируем по параллельному тексту, в котором содержится сильно пострадавшая от времени другая версия этого письма.]
Но царь земли Ацци написал мне в ответ <…> следующее: «Относительно того, что ты пишешь мне, — если бы [у меня были гражданские пленники], или кто-либо другой перешел ко мне, [я бы их не выдал], и если ты требуешь <…>».
Но я написал в ответ так: «Я пришел и встал лагерем у границы твоей страны, но я не нападал на твою страну и не захватывал ни гражданских пленников, ни коров, ни овец. Но ты возбудил ссору (?) [с моим величеством], и пришел [и напал на] землю Данкувы [и истребил ее жителей]. Посему боги встанут на мою сторону и решат дело в мою пользу».
В таком же духе выдержан вызов, который Мурсили послал царю Арцавы на третьем году своего правления:
«Мои подданные, что перешли к тебе, — когда я потребовал их обратно, ты мне их не вернул; ты назвал меня ребенком и не принял меня всерьез. Вставай же! Сразимся, и пускай бог грозы, господин мой, разрешит наш спор!»
Самой изысканной апологией такого рода следует признать 326-строчный документ, который царь Хаттусили III написал после успешного свержения Урхи-Тешуба. Это произведение, свидетельствующее о высокоразвитом политическом сознании, мы подробно обсудим ниже.
Условия мирного договора с врагом зависели от того, сдался ли тот добровольно или сопротивлялся до последнего. Город, захваченный силой, считался законной добычей победоносного войска; обычно его отдавали воинам на разграбление, после чего сжигали дотла. Иногда руины такого города объявляли навеки проклятым местом и посвящали богу грозы в ходе торжественной церемонии. В дальнейшем это место считалось пастбищем божественных быков Сери и Хурри, а тех, кто осмелился бы нарушить запрет и поселиться здесь, ждала погибель. Выживших жителей разрушенного города переселяли вместе со скотом в Хаттусу, где распределяли как крепостных между хеттскими военачальниками и сановниками. Но, судя по всему, никакого иного вреда им не причиняли. Жестокость и страсть к пыткам, которыми, по свидетельствам хроник, отличались ассирийские цари, хеттам были совершенно чужды.
В случае, если неприятель быстро капитулировал, хеттский царь обычно довольствовался присягой на верность. Соображения, которыми он руководствовался в подобных ситуациях, наглядно иллюстрирует эпизод с Манапа-Даттой из «земли реки Сеха», прежде проявившим себя ненадежным союзником:
«Как только Манапа-Датта, сын Мувы-льва, услыхал обо мне: «Его величество идет!» — он послал гонца мне навстречу и написал мне так: «[Господин мой], не убивай меня, но возьми меня в союзники; что же до людей, которые перешли ко мне, то я доставлю их моему господину». Но я ответил ему так: «Некогда твои братья изгнали тебя из твоей земли, а я препоручил тебя жителям Каркисы; я даже послал жителям Каркисы подарки от твоего имени. Но, несмотря на это, ты не последовал за мной, а последовал за Ухха-цити, моим врагом. Как же теперь мне взять тебя в союзники?» Я бы пошел дальше и уничтожил бы его, но он послал навстречу мне свою мать; и она пришла, и пала к моим ногам, и сказала так: «Господин наш, не убивай нас, но возьми нас, господин, в союзники!» И поскольку женщина вышла навстречу мне и пала к моим ногам, я сделал одолжение этой женщине и не пошел в землю реки Сеха».
Приняв капитуляцию, хеттский царь прекращал военные действия против бывшего врага и заключал с ним договор, в соответствии с которым правитель неприятельского царства оставался на троне, но попадал в зависимость от хеттского царя и принимал на себя ряд обязательств. Жители побежденного царства в этом случае именовались «покоренными на месте». О типичных условиях таких договоров можно судить по следующим выводам, завершающим рассказ о завоевании Арцавы:
«Итак, я покорил землю Арцавы. И одних я взял в Хаттусу, а других покорил на месте и наложил на них дань войсками; и с тех пор они поставляли мне войска регулярно. И когда я покорил всю землю Арцавы, общее число гражданских пленников, которых я, мое величество, привел в свой царский дворец, составило 66 тысяч гражданских пленников; тех же гражданских пленников, волов и овец, что привели с собою в Хаттусу знатные люди, воины и колесничие, было не счесть. И когда я покорил всю землю Арцавы, я возвратился домой, в Хаттусу».
Глава VIЯЗЫКИ И НАРОДЫ
1. ПИСЬМЕННЫЕ ЯЗЫКИ
В 1919 году Э. Форрер заявил, что в языковом составе клинописных текстов из Богазкёя можно выделить восемь различных языков. С тех пор неоднократно выдвигались гипотезы о многоязычном характере Хеттской империи. До некоторой степени это верно, но утверждение Форрера не следует понимать в том смысле, что население Хеттского царства говорило на всех этих восьми языках или что все они представлены в текстах в равной мере. Для официальных документов хеттские цари использовали только два языка — хеттский и аккадский; кроме того, изредка встречаются тексты на хурритском языке. Что касается остальных языков, то три из них представлены лишь в форме отдельных фраз в составе религиозных текстов, а еще один удалось выделить лишь по нескольким специальным терминам в одном-единственном документе. Восьмой же язык — шумерский — присутствует лишь постольку, поскольку хеттские писцы составляли для личного пользования словари, основанные на шумерских словниках.
Рассмотрим основные характеристики этих языков.
Принадлежность хеттского языка к индоевропейской языковой семье продемонстрировал в 1915 году чешский ученый Б. Грозный. Гипотеза о том, что во 2-м тысячелетии до Рождества Христова население Малой Азии говорило на индоевропейском языке, показалась в то время невероятно смелой, и поначалу к ней отнеслись с большим недоверием; однако связь хеттского с другими языками этой семьи была доказана неоспоримо, и вот уже более 20 лет все исследователи, работающие в данной области, признают этот факт.
Связь эта очевидным образом проявляется в склонении имени существительного. В хеттском языке шесть падежей (именительный, винительный, родительный, дательный, отложительный и творительный); личные имена обладают также звательным падежом, выраженным чистой основой. Сходство падежных окончаний с соответствующими флексиями древнегреческого и латинского языков наглядно показано в следующей таблице:
| Падеж | Окончание | Пример | Древнегреческий и латынь |
|---|---|---|---|
| Им. | — s | humant-s (хуманца) | λόγο-ς, νύξ mon-s |
| Вин. | — (a)n{12} | humant-an (хумантан) | λόγο-ν, νύκτ-α, mont-em |
| Род. | — as | humant-as (хуманташ) | λόγου, νυκτ-ός, mont-is |
| Дат. | — i | humant-i (хуманти) | λόγω, νυκτ-ί, mont-i |
| Отл. | — ts{13} | humant-a-ts (хумантац) | έκ-τός, fundi-tus |
| Инстр. | — it | humant-it (хумантит) | ?? |
В отличие от греческого и латинского хеттское имя существительное имеет только два рода, выражающие соответственно одушевленность и неодушевленность; имена прилагательные в неодушевленном роде имеют нулевую флексию в именительном и винительном падежах единственного числа. В склонении множественного числа сходство с индоевропейскими языками не столь заметно. Двойственного числа в хеттском языке нет.
Энклитичные личные местоимения — mu («ко мне»), — ta («к тебе») и — si («к нему») содержат те же согласные звуки, что и соответствующие латинские местоимения — me («мне»), — te («тебе») и — se («себе самому»).
Глагол имеет два залога — актив и медиопассив. Спряжение глагола в активном залоге разительно схоже со спряжением греческих глаголов на — μι.
| Ед. ч. | 1 | — mi | ya-mi (иями) | τίθημι |
| 2 | — si | ya-si (ияси) | τίθης | |
| 3 | — tsi | ya-tsi (ияци) | τίθητι (дорийск.) | |
| Мн. ч. | 1 | — weni | ya-weni (иявени) | τίθεμεν |
| 2 | — teni | ya-teni (иятени) | τίθετε | |
| 3 | — ntsi | ya-ntsi (иянци) | τίθεντι (дорийск.) |
Существует также другой тип активного спряжения, до некоторой степени близкий к спряжению перфекта в других языках, но здесь сходство не столь очевидно, а признаков семантического различия между глагольными окончаниями двух этих типов не наблюдается.
С другой стороны, в лексике индоевропейский элемент проявлен относительно слабо. Этимология некоторых слов, несомненно, индоевропейская:
wātar — «вода»; греч. ΰδωρ — «вода»;
akw-anzi — «они пьют»; лат. aqua — «вода»;
genu — «колено»; лат. genu — «колено»;
kwis — «кто»; лат. quis — «кто».
Однако большая часть словарного состава имеет неиндоевропейское происхождение. Вот лишь несколько примеров: tanduki — «род человеческий»; totita — «нос»; kunna — «правая (рука)»; taptappa — «гнездо»; amiyara — «канал».
С углублением наших познаний в хеттском языке развернулась широкая дискуссия о том, какое именно место он занимает в индоевропейской семье. Довольно скоро было подмечено, что в хеттском отсутствуют основные признаки так называемых