Вахтёра аж передёрнуло. Устава гарнизонной и караульной службы тут ещё не изобрели, так что формально я был прав.
— Пропусти нас, — без лишних прелюдий приказал Вышата.
— Меня же князь… Нельзя… Никого велел не пускать… — растерялся парнишка.
— А мы ему ничего не скажем, — сказал я. — Просто отвернись на минутку.
Парень послушно отвернулся к стене, и мы прошли в крепость, тихонько посмеиваясь над незадачливыми караульными.
Внутри, во дворе, почему-то было пусто, только немногочисленные слуги иногда пробегали туда-сюда. Ни одного воина, ни одного дружинника видно не было, хотя обычно они регулярно тренировались на утоптанной площадке посередине. Всё это выглядело довольно странно.
Да и взгляды, какими нас провожали слуги, были скорее недоумевающие, мол, что эти двое тут делают. Но мы целеустремлённо шли напрямик к покоям Хререка, напустив на себя уверенный вид, хотя лично у меня уже успело сложиться впечатление, что всё это зря, и наша затея успехом не увенчается.
Мы подошли к двери в княжескую горницу, остановились возле неё. Из-за двери слышались голоса, недовольный — Миляны и виноватый — Хререка. Содержание разговора оставалось тайной, да и мне не хотелось подслушивать, я никогда не любил становиться свидетелем семейных сцен. Но сам факт подобной сцены яснее ясного говорил о том, что медовый месяц закончился чуть раньше обычного.
— Что будем делать? — шёпотом спросил Вышата.
— Подождём, — сказал я, и мы немного отошли от двери.
Вскоре из-за двери послышались крики, и Вышата дёрнулся, чтобы примчаться на помощь, но я его остановил. Нам лучше не вмешиваться. И в этот же момент в коридор выскочил сам князь, громко хлопнув дверью, взбешённый, всклокоченный. Мы застали его не в самое лучшее время.
Хререк увидел нас, резко остановился, хмуро посмотрел на меня, на Вышату.
— За мной, — коротко бросил он и широким шагом пошёл прочь отсюда.
Мне пришлось ковылять на пределе возможностей, чтобы просто поспевать за князем. Хререк выглядел мрачным и задумчивым, и я отлично видел, что сейчас не время для просьб или предложений.
Князь вышел во двор, прошёл к тренировочной площадке, схватил там деревянные мечи, бросил Вышате один, бросил мне другой, взял себе.
— Защищайтесь, — хрипло сказал он, сходу обрушивая удар на Вышату.
Отличный способ выплеснуть злость. Мне даже пришлось бросить костыль и взять меч обеими руками, чтобы поспевать за ударами Хререка, хотя мы с Вышатой были вдвоём и даже не думали поддаваться.
Будь это схватка на настоящем оружии, Хререк порезал бы нас обоих в лохмотья, но так он ограничивался только синяками и ссадинами. Мы же его достать не могли даже вдвоём, объединив усилия, лишь изредка тому или другому удавалось зацепить князя самым краешком. Я ещё и не мог нормально маневрировать по площадке, хромая, вместо того, чтобы порхать бабочкой. Да, в настоящую драку мне пока лучше не лезть.
— Ладно, хватит, — тяжело дыша, произнёс Хререк и вернул меч обратно на стойку.
Мы, взмокшие от пота, сделали то же самое.
— Давненько вас видно не было, — сказал князь. — С чем пожаловали?
Видимо, даже тренировочный поединок позволил ему выпустить пар, князь немного успокоился.
Мы с Вышатой переглянулись, не зная, с чего лучше начать.
— Засиделись мы в городе, княже, — сказал я. — И ты тоже.
Хререк нахмурился, но промолчал. Продолжай, мол, я слушаю.
— Соскучился, наверное, по песням клинков? Как гремят щиты, ревут трубы, развеваются знамёна, — сказал я, видя, как его взгляд постепенно становится заинтересованным.
— Допустим, — хмыкнул он, сунув большие пальцы за пояс.
— Твои враги тоже заскучали, — сказал я. — Не думал сходить их взбодрить?
Князь бросил быстрый взгляд на терем. Мысли его всё ещё оставались далеки от грандиозных захватнических планов.
— Довольно пахать и сеять, князь, пора бы уже и урожай собирать, — иносказательно произнёс Вышата.
— Здесь не место для таких разговоров, — задумчиво сказал Хререк. — Пойдёмте за мной.
Я подобрал костыль и мы отправились в дом. Рабочий кабинет, если можно было его так назвать, основательно зарос пылью, похоже, Хререк запрещал слугам заходить сюда без разрешения, и сам позабыл дорогу сюда.
Князь критически оглядел светлицу, поморщился, но прошёл и уселся на одну из лавок.
— Говорите, — сказал он.
— Мы слишком засиделись, — повторил я. — Так уже продолжаться не может.
— Это ты так решил? — хмыкнул он.
— Многие, — вставил Вышата.
— По городу и так уже ползут всякие… Слухи, — сказал я.
— Это какие? — князь сложил руки на груди.
— Что ты растерял свою доблесть, княже, — склонил голову я. — Что Миляна тебя околдовала, чтобы ты больше не выходил в бой и не покорил ни одного племени на этой земле.
Слухи действительно ходили. Как им не ходить, если ты сам их распускаешь.
Хререк вскочил, прошёлся по светлице из угла в угол. Его лицо не выражало никаких эмоций, он старательно их контролировал, но я всё-таки видел, как он растерян и от этого злится. Так ведь может дойти и до того, что под ним зашатается трон, а власть уплывёт из рук к какому-нибудь более удачливому и храброму ярлу или князю.
— Да, я понял… — пробормотал он. — Это верно.
— Представь только, на какие высоты можно подняться, если покорить весь путь? От Хольмгарда и до самого Кенугарда, — сказал я.
Князь остановился на мгновение, поразился масштабу задуманного, и тут же зашагал снова.
— Нет-нет, это невозможно, у нас нет столько людей, — сказал он.
— Покорить можно не только силой, но и словом, — пожал я плечами. — Ты набрал силу, князь, многие и так захотят присоединиться к тебе.
— Только если ты не посвятишь остаток жизни, трудясь на потеху Велесу, — сказал Вышата. — А не на потеху Перуну.
— Служи Одину, а не Фрейру, — пояснил я.
— Вот так, значит, — буркнул Хререк.
— Да, — сказал я. — Сражаться за тебя — честь для меня, но для этого должны быть сражения. Жить мирной жизнью я мог и в родном фьорде.
— Я думал о том, чтобы завоевать ещё города, подчинить себе, — признался Хререк. — Но мы не можем пока покинуть Хольмгард всей армией, а разделённая на части она будет бесполезна.
— Разве ты не породнился с местными? — спросил я. — Думаешь, твоя супруга не справится с городом в твоё отсутствие?
Хререк усмехнулся чему-то, понятному только ему одному. Что-то у них всё-таки неладно.
— Миляне я верю, — сказал он. — А вот её родне…
Зря, на месте князя я не верил бы никому, особенно молодой жене из недавно завоеванного города. Просто чудо, что Хререка ещё не отравили или прикончили ещё как-нибудь. Остаётся только надеяться, что живой Хререк им пока выгоднее, чем мёртвый. Хотя оно и понятно, княжеская власть всё равно остаётся у него, а вдова ничего не унаследует. Вот если бы у Миляны родился сын, тогда другое дело, тогда можно было бы Хререка тихонько замочить и спокойно регентствовать от имени малолетнего князя. Классика.
— Вот и проверь её в деле, — посоветовал я. — Заодно посмотришь, кому она верна на самом деле, тебе или своим родичам.
Хререк скривился, будто сожрал целый лимон. Не удивлюсь, если он и сам прекрасно всё понимал, в глубине души. Но любовь слепа, как говорится.
— Посмотрим, — неопределённо сказал он. — Надо поразмыслить.
— Это хоть и не то дело, где спешка нужна, но лучше поторопись, княже, — сказал Вышата.
— Ты ведь и так уже всё решил, — сказал я.
— Решил, — сказал Хререк. — Но детали надо обдумать.
Повисла тишина. Хререк, очевидно, думал, а мы не осмеливались его прерывать. Отсылать нас прочь князь тоже пока не стал, и мы не спешили. Мы князю сейчас были нужны точно так же, как и он нам.
Я устал стоять и уселся на ближайшую лавку, не дожидаясь приглашения, князь не обратил на это никакого внимания. Раненая нога продолжала ныть. Мне это изрядно надоело, но обезболивающих, кроме удара киянкой по голове и макового отвара, сюда не завезли.
— Ладно, вы правы, мне стоит развеяться, — задумчиво произнёс он. — Завтра день на сборы. Послезавтра выходим.
— Куда? — поинтересовался Вышата.
— Полотьских пощипать, — сказал князь.
— Их два лета тому… Киевские пожгли, с них и взять-то будет нечего, — сказал Вышата. — Толку-то?
— Не о том ты мыслишь, Вышата, — сказал князь. — Мы для того и пойдём, чтобы их ни киевские, ни муромские, ни какие-то ещё обижать не смели. А они нам за это дань станут платить.
— Дело твоё, княже, — пожал плечами Вышата.
Я, в принципе, был согласен с Хререком. Брать налог за защиту, дань, называйте как хотите, гораздо выгоднее, чем из года в год ходить на одноразовые грабежи. Оседлый бандит, то есть, государство, живёт гораздо богаче и сытнее, чем бандит кочевой.
— Да, и надо всех собирать, — сказал князь. — Полотьские хоть и не такой грозный противник, а всё равно, отпор дать могут.
— На кого решил город оставить? — спросил я.
— Пока не решил, — признался князь. — Хочешь, ты оставайся за главного. Всё одно драться не можешь толком.
Я кисло улыбнулся. Спасибо за напоминание. Вот только если в Новгороде главным останусь я, может случиться что-то нехорошее со мной или с супругой князя. В зависимости от того, кому из нас повезёт больше.
— Нет, княже, я такое событие пропустить никак не могу, — сказал я.
— Да? Жаль, ты парень-то толковый, — сказал Хререк. — Значит, Хельги останется. Ну, я ему об этом сам скажу.
Такой вариант устраивал меня гораздо больше. Может, и с оборзевшими родичами Миляны он разберётся, а может, и с самой Миляной. Хельги производил впечатление именно такого человека, который не погнушается ничем ради своей цели. Но власть как таковая его не интересовала, Хельги казался мне этаким серым кардиналом, управляющим из тени, а не амбициозным и властолюбивым карьеристом.
И он всячески доказывал свою преданность Хререку, своему родичу, признавая главным именно его, хотя с лёгкостью мог и сам объявить себя князем. Сместить Хререка интригами или банальным дворцовым переворотом и взгромоздить на трон собственную задницу. Но нет, Хельги предпочитал хранить верность.