— А плесень это тоже гриб, только очень маленький, — продолжала мама, показывая на мохнатый желтый коврик.
Алиса повертела головой — вокруг так и пестрело в глазах от разноцветных ковриков этой плесени. И отдельно недалеко стоял ярко-красный ящик почти в Алису высотой. На нем крупно написали «ОПАСНО».
Алиса тут же подбежала к нему и подпрыгнула, пытаясь увидеть, что же там внутри.
— Алиса, стой! — закричала мама. — Не прыгай, это опасно!
— Почему? — обернулась Алиса. — Это же ящик.
— Там внутри трихофитон металлика, очень опасная дрянь! — мама подбежала, взяла за руку и отвела чуть подальше. — Если ты упадешь на ящик, он может сломаться!
— А посмотреть? — насупилась Алиса.
— Идем, — улыбнулся папа, поднимая на руки. — Вот, смотри отсюда.
В ящике под толстым стеклом была земля. Очень много земли — почти до самого стекла. На земле стояли игрушечные жуки из фольги, и местами фиолетово пушилась еще одна плесень.
Алиса ткнула пальцем в коврик:
— Тихо… талика…
— Нет, малыш, — улыбнулся папа. — Это только спорангий, ну, плодовое тело у плесени так называется. А сама металлика вот.
И он опустил Алису почти к полу, позволяя заглянуть в ящик сбоку. А там тоже было прозрачное стекло, сквозь которое хорошо были видны тонкие белые нити, пронзающие почву.
— Она что, в весь этот ящик?
— Скорее всего, — усмехнулся отец, снова поднимая Алису на руки.
— Такая большая!..
— Это еще маленькая, — вмешалась мама. — А вот в природе бывают действительно большие, на несколько тысяч квадратных метров.
— А где?
— В основном в горах, есть кое-где еще, но всегда рядом с источников радиации и чем сильнее радиационный фон, тем больше пятно заражения.
— Ради… ционный… — нахмурилась Алиса и склонилась, рассматривая плесень поближе, даже оперлась рукой о стекло.
— Никогда так не делай! — мама слегка шлепнула по руке. — И вообще никогда в жизни не вздумай тянуть к ней руки! Увидишь — беги, пока ноги бегут! Она и так опасна, а для детей — вдвойне!
— А почему?
— Потому что вы постоянно в ссадинах и царапинах, непоседы, — вздохнул папа. — А еще у вас часто иммунитет ослаблен.
— И поэтому не трогать?
— И поэтому не трогать, — кивнул папа.
— Но она же красивая!
— А это уловка для глупых маленьких Алисок, — страшным голосом произнесла мама и ухватила Алису за нос. — Запомни, в природе все, что красивое — на самом деле опасное.
— А фигувки тоже опасные? — прогудела Алиса и мотнула головой, выбираясь из захвата.
— Фигурки? — нахмурилась мама.
— Ну вон же, — Алиса показала на металлических жуков. — Игрушки.
— Ах, это… — мама вздохнула. — Это не игрушки.
— А что?
— Давай не будем об этом.
— Почему?
— Потому!
— Марта, она уже достаточно большая, подумаешь, — вмешался папа. — Как же она станет ученым, если ты не отвечаешь на ее вопросы? Присмотрись, дочь, это не игрушки. Они когда-то были живыми. Вот, смотри.
И он сделал два шага в сторону, к другому стенду.
А на нем висели не только жуки, там много чего висело — металлическая, словно проволочная, шерсть, металлические чешуйки, металлические когти… И все — загадочного фиолетового отлива, словно сама плесень. На экране рядом сменялись картинки животных покрупнее жучков. Распластанный по земле олененок был абсолютно весь серебряного цвета и будто бы гладким на ощупь. Огромное количество мышей-полевок и некрупных крыс были запечатлены в самых разных позах, даже клубочком, в обнимку.
— Металлика производит уникальный элемент, которого больше нет нигде в известной нам части космоса, — папа обвел руками стенд. — Но для этого ей нужна кормовая база, в которую в основном входят насекомые, они являются легкой добычей в период линьки. Она очень хитрым способом замещает клеточные стенки этим ресурсом, заставляя их разрушаться, и съедает все, что у клетки внутри.
— Что, любые клетки? — не поверила Алиса.
— Любую органику! — кивнул отец и, перехватив дочь поудобнее, ткнул пальцем в другой стенд. — Вот, смотри, что она делает с мышечной тканью, вот костная, вот срез пораженной десны.
— Ты с ума сошел! — ахнула мама, подскочила, закрыла Алиса глаза ладонью. — Ребенку такие ужасы показывать!
Алиса замычала, крутнула головой, стащила мамину руку вниз и снова принялась осматривать стенд. Поражение насекомых, животных, людей…
— И людей тоже? — недоверчиво скосилась на папу Алиса.
— И людей, — серьезно кивнул тот. — Поэтому и опасная. Одна царапина, одна спора — и металлика начинает разрастаться в тебе, подпитываясь свободными нейтронами. В городах радиационный фон всегда выше, чем в дикой природе, поэтому в городе эту дрянь держат только ради вещества, которое она производит, и под тройным присмотром. Но все равно запомни — если ты увидишь где-то что-то хотя бы похожее на фиолетовый пушистик — сразу зови кого-то из взрослых. И не вздумай приближаться к ней. Если ты заразишься, то никто тебя не вылечит. В лучшем случае — отрежут пораженную часть тела.
— Грэ-э-эм… — простонала мама.
— Я поняла, — серьезно кивнула Алиса. — Обещаю не подходить… А кем надо стать, чтобы работать с ней? Как ты? Или как мама?
— Ни то, ни другое, — улыбнулся папа. В узких прямоугольных очках отразилась сама Алиса — маленькая пятилетка со смешными хвостиками. — Я биохимик, мама ботаник, а тебе надо будет стать микологом, специалистом по грибам. Но зачем тебе это?
— Я хочу с ней работать, — Алиса ткнула пальчиком в фиолетовую пушню. — Она красивая.
— Она вся в тебя! — всплеснула руками мама. — Вся!
— Именно! — засмеялся отец и щелкнул пальцами.
Как громко щелкнул…
Щелчок отразился от стен музея, от стенда с металликой, проник в уши, загрохотал по черепной коробке… От уха до уха, вибрируя по мозговой коре, путаясь в извилинах, защекотал голову изнутри…
Алиса поморщилась, закрыла глаза и потрясла головой, выгоняя щелчок из ушей.
А когда открыла, ни папы, ни мамы, ни музея уже не было. Был только Ксан, хмуро нащелкивающий пальцами быстрый ритм перед лицом Алисы.
— Прекрати! — толкнула его в грудь Алиса.
Ксан неуловимо отшагнул, так что Алиса чуть не повалилась вперед, в последний момент поймал, придержал.
— Ну слава небесам, — проворчал он. — Я думал, ты окончательно в себя ушла. Все нормально?
— Даже лучше, — Алиса огляделась. — Я кое-что вспомнила.
25
Остаток вечера прошел спокойно — Алиса даже успела помочь Анри в медицинском отсеке, пока Ксан где-то пропадал. Работы оказалось немного. Большинство тяжелобольных, увы, умерли от несвоевременной или недостаточной помощи. Приходилось, в основном, ставить уколы и вот странно — руки будто помнили, как это делается. Все получилось с первого раза, хоть и не покидало чувство, что себе ставить уколы проще и привычнее. Странное чувство.
Странно, но вид травм никаких воспоминаний не будил… В отличие от поражений плотоядной плесенью.
После ужина Ксан и Алиса вернулись на яхту, Ксан вызвался отнести Бригитте чертежи фильтровальной установки и пропал. А пока его не было, Алиса сама не заметила, как уснула.
А проснулась уже в совершенно другом месте.
Нет, яхта была та же. И корабль был тот же. Другим было все вокруг — вместо чистого неба паутина тросов и кабелей, вместо облаков за бортом — кое-как сваренные из железных листов стены, усыпанные решетчатыми галереями. Прямо перед носом — еще одна стена с фасетками окон, а за другим бортом — пришлось приподняться, чтобы посмотреть — почти впритирку еще одно судно!
— Доброе утро, — откуда-то сбоку поприветствовал Ксан. — Добро пожаловать в свободный город Тиадайн.
— Доброе, — согласилась Алиса, не сводя взгляда по снующих за бортом людей. — А свободный — это как?
— Это значит не входящий ни в какое объединение и держащий нейтральную позицию к остальным.
Алиса наконец повернулась. Ксан сидел на палубе, согнув ноги и положив локти на колени. Алиса потянулась и села тоже:
— И надолго мы здесь?
— Как ремонт пойдет, — Ксан коротким движением встал. — Пойдем, пора на завтрак.
Они пришли одними из первых, и, пока столовая не заполнилась, успели позавтракать в относительной тишине. Уже когда тарелки с овсянкой показали дно, щелкнул и заработал громкоговоритель.
— Внимание, «Преследователь», говорит капитан. Мы вошли в свободный город Тиадайн и готовимся встать в док на ремонт. В связи с этим сразу после завтрака всему экипажу кроме вахтенных офицеров объявлен отгул. Можете квартироваться в городе, можете оставаться на корабле, но конкретно сегодня действует особый приказ — после завтрака и до обеда, а точнее до часу дня по корабельному времени, экипажу, кроме вахтенных офицеров, запрещено находиться на корабле. На этом у меня все. Отдыхайте.
— Класс, — прокомментировал Ксан, быстро-быстро стуча черенком ложки по краешку тарелки. — Класс…
И совершенно не понятно было, какие эмоции он в это «класс» вкладывает.
— А почему не находиться?
Ксан бросил ложку в пустую тарелку и поднялся:
— Сейчас узнаем.
Сдавая посуду, Ксан заглянул внутрь приемного окошка, почти по пояс залез, и что-то сказал. Через минуту появился Анри.
— Завтрак не понравился? — притворно нахмурился он, вытирая руки полотенцем. — Ох, Алиса, я и забыл, что тебе придется нас покинуть. Ну вот, сам себя расстроил.
— Да нет, она остается, — махнул рукой Ксан. — Я забыл тебе рассказать, в общем, давай потом. Лучше скажи мне, что за очередной странный приказ от капитана?
— А с чего ты взял, что я в курсе?
— Ты всегда в курсе, старый хрен, — ухмыльнулся Ксан.
— Так, старый хрен я тебе в обед как-нибудь добавлю, — Анри махнул полотенцем, Ксан без труда уклонился. — А приказ абсолютно нормальный. После последних событий мы столкнулись с тем, что не можем назвать городу фактическую снаряженную массу, а значит не можем опуститься в док. Бригитта час уговаривала диспетчеров принять нас и договорились, что мы сгоним на берег весь экипаж и будем потихоньку нагружаться, чтобы город успевал уравновешивать наш вес. Вот всех и выгоняют, чтобы неучтенной массы ненароком не образовалось.