— Да? И до чего же?
Зазвенел таймер, Анри обернулся к кастрюле, снял крышку и втянул носом пар. Подождал немного и принялся медленно помешивать соус.
— Стягиваем фермы и госпитали, — принялась перечислять за спиной Бригитта. — Все неподвижное или малоподвижное сбиваем в одну кучу, корабли рассеиваем по сфере вокруг, поддерживая в каждой точке одинаковую огневую мощь. И, конечно, все это работает только если руководить Армадой будет один человек.
— Его выбрали? — Анри подцепил немного соуса на ложку и подул.
— Да.
Анри попробовал соус, погонял его во рту и включил таймер еще на пять минут:
— И кто же это?
За спиной раздался короткий глухой стук, какой издает кружка, не очень аккуратно поставленная на стол. Анри обернулся.
Бригитта глядела на свои подрагивающие пальцы и тяжело дышала.
— Я, — тихо сказала она.
Вот как…
Анри положил ложку в раковину и подошел ближе.
Бригитта сжала пальцы и подняла голову. В глазах капитана застыло что-то новое, чего раньше никогда не было. Не страх и не неуверенность даже. Отчаяние какое-то. Словно она — в ловушке, из которой нет выхода.
— Но я не знаю, как, — прошептала Бригитта.
Анри улыбнулся, наклонился и положил ладони на холодный металл наплечников:
— Ты все знаешь. Прекрасно знаешь. Что значит «не знаю»? Ты с детства управляешь кораблем, а живешь на нем и вовсе — с пеленок! Да во всем экипаже «Преследователя» и десяти человек не наберется, кто провел бы на нем столько же времени, сколько ты. Бьорн обучил тебя всему, что знал сам, а ведь он был целым командующим огромного флота! И ты думаешь, что он тебя этому не научил? Да как же! Тебе надо лишь вспомнить, и ты поймешь сама — лучше тебя на эту роль не подойдет никто.
— То есть ты думаешь, что я справлюсь? — несмело улыбнулась Бригитта.
— Я тебе больше скажу — ты единственная, кто вообще имеет шанс с этим справиться!
— Но я никогда не командовала таким количеством людей и кораблей!
— Девочка моя, вопрос не в том, сколько там людей. Вопрос в том, насколько эти люди готовы идти за тобой. Эти — готовы, раз они сами тебя выбрали.
Бригитта помолчала, глядя на свои пальцы, понемногу перестающие дрожать, и вздохнула:
— Ты же хорошо знал моего отца. Наверное, даже лучше, чем я сама.
— Ну, мы были лучшими друзьями, — улыбнулся Анри. — Сама решай, лучше это или нет.
— Скажи, он бы стал помогать королеве на моем месте?
— Кристине-то? Определенно нет, — покачал головой Анри. — А вот всем остальным людям, которые доверились ему и выбрали его своей опорой — да, стал бы. Он всегда так делал.
И эти слова будто что-то зажгли в Бригитте. Она резко выпрямилась, глубоко вдохнула, глаза ее засияли внутренней силой и мощью. Будто она снова в бою, будто снова стоит за боевым штурвалом, жертвуя защитой ради обзора, будто снова ведет «Преследователь» под чужое брюхо и сыплет короткими командами в гарнитуру.
— Спасибо, — выдохнула Бригитта и пружинисто встала, Анри едва успел разогнуться, чтобы она не впечаталась ему лбом в нос. — Спасибо, мне это было нужно.
Она быстро поцеловала в щеку и в два шага покинула камбуз.
Бьорн всегда двигался так же, когда загорался очередной идеей.
Полупустая кружка так и осталась стоять на столе, блестя золотистой надписью «капитан Б. Линдстром» на боковине. Причем «Б.» это не только Бригитта, но и Бьорн.
Вот только Бьорн из этой кружки кофе никогда не пил.
Он вообще кофе не пил. Между ним и его дочерью проще найти общее, чем различное, но кофе — из последних. Бьорн говорил, что после кофе болит голова и невозможно сосредоточиться. А сосредоточенность — залог успеха в любом деле. Только она позволяет отвлеченно анализировать ситуацию и принимать правильные решения.
Вот только свое последнее решение Бьорн принял вопреки логике.
Рука против воли потянулась к затылку, пальцы прошили хвост и коснулись черепа — там, где обгоревшая кожа уже никогда не порастет новыми волосами.
Тогда боли не было. Была только слабость, такая, что даже ползти не было сил. А еще — настойчиво бьющаяся в голове мысль «Это не могло произойти».
Это не могло произойти. Это не должно было произойти. Удача всегда была верной спутницей Анри, вернее любой жены, любой наложницы. «Страйдер» был словно заговорен — ни одного серьезного повреждения за десяток лет службы под командованием капитана Жерара. А в паре с «Преследователем солнца» они творили настоящую магию боя, частенько в два корпуса решая исход битвы. Да, Бьорн часто качал головой, когда Анри бросал свой корабль в очередной самоубийственный маневр против превосходящих сил противника. Но Анри лишь смеялся и тыкал пальцами в провоцирующие татуировки в виде перекрестий прицелов на сверкающем черепе. «Даже если будут стрелять прямо сюда, хрен у них чего выйдет! Со мной удача!»
Но оказалось, что Удача — дама непостоянная. И о том, что она тебя покинула, узнаешь лишь постфактум, когда в твой корабль, развернувшийся и покинувший отходящий строй, чтобы добить дымящийся конфедератский крейсер, с двух сторон врезается несколько десятков снарядов.
Все, что можно успеть сделать, пока они чертят небо — спрыгнуть в открытый боевой люк, покидая штурвал и падая в помещение мостика на неловко подогнувшуюся ногу. Подогнувшуюся так, как гнуться не должна.
А потом снаряды врезались в броню. И в мостик тоже.
Все, кто сидел или стоял — умерли мгновенно, посеченные осколками шрапнели и стекла. Выжить мог лишь тот, кто в этот момент по тем или иным причинам находился на полу. И это был капитан. Один из всего состава.
Возможно, это был прощальный подарок Удачи.
Взгляд застилала кровавая пелена, в ушах, кроме звона, не было ничего. Руки и ноги не слушались, будто бы жили собственной жизнью, делая совершенно не то, чего от них ждешь. Во рту — стойкий вкус крови и скрежещущие осколки зубов.
И даже ползти не выходит. Понимаешь, что при всем желании не выползешь, но все равно пытаешься, хотя бы для того, чтобы не умереть без сопротивления как свинья на ферме — а не выходит.
Новый взрыв сотряс корабль, швырнул Анри, как куклу, протащил по мостику, перевернул на спину! Перед глазами появился треснувший экран с инфографикой «Страйдера», больше половины схемы горели красными огнями, и каждую секунду поступала информация о выходе из строя все новых и новых отсеков.
Корабль умирал. Как и его капитан.
Оставалось лишь надеяться, что хотя бы из палубного экипажа кто-то умудрился каким-нибудь образом спастись.
— Отставить умирать! — взревели над ухом.
Анри взлетел в воздух, поднятый мощным рывком. Кто-то подхватил его под плечо и почти потащил на себе прочь!..
Поворот головы дался очень тяжко, словно на шее не обгоревший череп, а орудийная башня. Но все же Анри увидел, кто его спас. Конечно, это был Бьорн. В закопченной форме, с обгоревшей бородой и слезящимися от дыма глазами, это был капитан «Преследователя» собственной персоной.
— Я… — выдохнул Анри. — Ты…
— Если у тебя есть силы говорить, то лучше потрать их на то чтобы шагать! — зло выплюнул Бьорн. — Ты вообще-то не легкий!
— Палубный… экипаж… — закашлялся Анри.
— Там уже всех, кого можно, спасли, один я за тобой пошел!.. Идиот!..
И не пойми, про кого он это сказал. Про Анри — что вывел корабль из строя или про себя, что полез спасать друга.
Снова взрыв! Стены затряслись, накинулись, сбили с ног! Анри покатился по железной лестнице, Бьорн упал следом!
— Да ни хрена! — зарычал он, поднимаясь. — Я тебе не дам тут сдохнуть! Вставай!
И он снова поднял Анри на ноги и потащил к выходу на палубу. Осталось каких-то тридцать метров до двери, двадцать…
Когда осталось десять, взорвалось совсем рядом. Взорвалось так сильно, что Анри оторвало, бросила в стену, ударило, припечатало! А когда зрение вернулось — Бьорн горел!
Вся верхняя половина тела пылала пламенем, словно его горящим топливом или маслом облило!
И откуда только силы взялись?!
Анри вскочил на ноги, сорвал китель и накинул сверху на Бьорна, подсечкой уронил друга на пол, не удержался на больной ноге, упал следом!
В бок прилетело чем-то тяжелым — огнетушитель!
Тугая струя углекислоты ударила в Бьорна, сдувая и китель, и пламя, и крики друга…
Бьорн больше не шевелился.
На каких-то остатках воли Анри дополз до выхода на палубу и кричал, звал, умолял о помощи, пока не отключился…
А когда пришел в себя, то горько об этом пожалел, потому что отложенная боль вернулась.
Горело все тело. Пылала голова, пульсировали лавой вены на руках, грудь залили расплавленным металлом… Хотелось содрать с себя бинты, намотанные почти по глаза, заодно — кожу, чтобы стало хоть немного легче.
На соседней койке лежал еще один кокон из бинтов, в котором смутно угадывались руки, ноги и голова. Под койкой валялись обрезки двух капитанских кителей.
Значит, это Бьорн…
— Он пришел в себя! — закричал кто-то. — Примите меры!
Укол в руку, забвение и новое пробуждение.
Сколько времени прошло? Дни, недели? Уже не так жгло все тело, можно было терпеть без желания взять нож и очистить себя от оплавившейся кожи.
— Анри, — тихо позвали сбоку. С большим трудом, но голова все же повернулась, и в поле зрения попал один из медиков. Вернее, одна. Молодая осунувшаяся девочка с руками по локоть в крови. Она была такая худая и тонкая, словно не лекарства, а саму свою жизненную силу отдавала больным и раненым.
— Капитан пришел в себя, — тихо продолжила она. — Он попросил разбудить вас. Хочет поговорить.
Анри через силу разлепил губы:
— Я могу… встать?
— Не советую, — покачала головой девушка. — Я сама.
Она исчезла из поля зрения, а потом койка дрогнула и покатилась ко второй, на которой лежал все тот же кокон из бинтов, только теперь — пропитанных какой-то дрянью.
Девушка подкатила койку вплотную и остановила.
— Можете сесть, если хотите, — тихо прошелестела она из-за спины, и следом раздались тихие шаги прочь.