— А «Солидарность»?
— А ее предполагалось оставить на орбите «Новы-5», вначале — как основную базу, а после того, как будет выполнена вся программа заселения — сделать ее музеем. На корабле были запасы на некоторое время автономного существования и кое-какие средства для того, чтобы он не терял свою актуальность и в будущем. Например, были капсулы сверхдальней разведки. Они предназначались для экспедиций в отдаленные регионы планеты, куда из колонии добираться было бы проблематично и энергозатратно. Садишься всей группой в такие капсулы, в грузовую вариацию кладешь необходимые для экспедиции вещи и прямо с орбиты по эклиптике — бабах в нужную точку. А уже оттуда заберут потом на транспорте.
— Судя по всему, это та капсула, в которой я тебя нашел?
Умница. Все схватывает на лету.
Алиса кивнула:
— Она самая. Только моя капсула на момент высадки больше века не диагнострировалась, да и вообще, честно говоря, их за всю историю Новы успели использовать от силы полдесятка из сорока имевшихся. Видимо, что-то в ней пошло не так, сбились настройки или еще чего. Я покидала «Солидарность» в спешке, и на диагностику не было времени.
— Целый век? Сто лет? Что вы делали сто лет?
— О, это отдельный разговор. Все дело в том, что спустя три года после высадки на Нову-5, когда колонисты собрали из инженерных модулей варповые ворота и подали на них питание в расчетное время, портал не открылся.
— Почему?
Алиса развела руками:
— Если бы кто-то знал! Никакого способа связи с Землей у колонистов не было и не могло быть даже в теории, ведь планеты разделяли тысячи световых лет. Даже если отправить сообщение, даже если спустя десятки веков кто-то его получит на Земле, актуальность что запроса, что ответа, разумеется, сойдет на нет. Единственным способом как-то связаться с Землей были три варповых дрона. Таких, как мы с тобой нашли несколько часов назад.
— Он не выглядел как… — Ксан пощелкал пальцам. — Ретрансляционный буй или я не знаю, чем там еще можно передавать сообщения.
— Это только часть функционала. Эти три коробки с одноразовыми варповыми генераторами можно было использовать как одноразовый транслятор сообщения на длинных радиоволнах или как небольшое вместилище образцов. Или и то, и другое. Предполагалось, что с их помощью можно будет пересылать нестабильные образцы, которые опасно перемещать порталом, если возникнет такая необходимость. И вот первый варповый дрон отправили на орбиту Земли с сообщением о том, что колонисты успешно выполнили свою часть плана, и готовы к открытию портала. Но что-то пошло не так и следующий сеанс связи предполагается еще через три года ровно в то же время.
— Но нет?
— Что «но нет»?
— Не было?
— Не было, — вздохнула Алиса. — Даже спустя еще три года портал не открылся. И еще спустя три года. Через время был отправлен еще один варповый дрон, но и после этого ничего не изменилось. Оставался всего один, но его берегли на крайний случай, чтобы отправить на Землю то, что в этот момент занимало умы всех ученых Новы — плесень трихофитон металлика. Хтонический живой организм, который, наверное, появился раньше всех остальных на Нове. Дело в том, что планета, согласно выводам наших геологов, формировалась после взрыва двойной звезды, и расплавленное вещество насытилось тяжелыми частицами, в том числе гравитонами, в гораздо большей степени, нежели Земля — при примерно равных размерах, на Нове гравитация на двадцать процентов больше. При этом Нова старее Земли примерно на две тысяч лет, поэтому пласты залегания тяжелых металлов, в основном, находятся глубже, чем на Земле, при этом общий радиационный фон планеты ниже. Во всяком случае, чем на Земле в то время, когда оттуда улетала «Солидарность».
— И, очевидно, намного ниже, чем сейчас, — уточнил Ксан.
— В разы. Именно поэтому тришку обнаружили только спустя несколько лет после того, как основали колонию и начали исследование планеты. А когда обнаружили — не поверили своим глазам. Плесень, которая не боится никаких экстремальных условий, кроме, пожалуй, температуры выше трех с половиной тысяч градусов, использует в качестве катализатора свободную радиацию, а, вместо химических реакций взаимодействия ферментов использует первооснову физики — гравитационное воздействие. Она насыщается свободными гравитонами, которые, в том числе, излучаются в местах повышенного радиационного фона, и использует их для того, чтобы сжать часть липидной головы клеточный стенки в один атом.
— Стой-стой, — Ксан поднял руки. — Что еще за головы?
Алиса опустила руки и перевела дух. Ну вот, опять увлеклась.
— Как плесень питается знаешь?
— Нет, конечно! — нахмурился Ксан.
— Плесень — это гриб. Она находит органику и начинает прорастать в нее, пуская внутрь гифы, такие тонкие нити. Они настолько тонкие, что проникают между клетками органики.
Алиса сложила пальцы кольцом и показала Ксану:
— Вот это клетка. А это, — она показала на пальцы. — Клеточная стенка, которая держит наполнение клетки внутри. Клеточная стенка состоит из… грубо говоря, жира. Из двух слоев липидных молекул, которые по своей форме похожи на… двузубую вилку, — пальцами другой руки изобразила, как именно. — Так вот, обычная плесень разрушает клеточную стенку при помощи химической реакции ферментов, после чего выпивает содержимое. А тришка… Она делает совершенно невероятное. Она насыщает часть молекулы гравитонами, после чего эту часть стягивает в один атом, добавляя альфа-частицу из свободной радиации и беря энергии из нее же. Получается атом металла, который не существует в свободной форме ни на Земле, ни на Нове, и не может существовать в принципе. Унбинилий, как предвосхитили его название физики, или по-другому эка-радий. На Земле его долго пытались получить в рамках экспериментов…
— Стоп, что? — встрепенулся Ксан. — Можно получить антигравий искусственно?!
— Успокойся, я же говорю — металл не существует в свободной форме. Форма, произведенная метой, устойчива потому, что атом этого металла остается связан с остатками липидной молекулы. А стоит выделить его в свободном доступе, то есть выплавить, уничтожив при этом этот остаток, и через дырку в электронном облаке сосредоточенные в ядре гравитоны моментально покинут его, вызвав распад.
— А так как гравитоны — это гравитация… — задумчиво проговорил Ксан.
— …то правильно направленные гравитоны — это как бы антигравитация, верно, — кивнула Алиса. — Именно так оно и работает, и именно так это стали использовать на Нове. После прорыва в получении и использовании гравитонов такое мощное открытие запустило науку Новы буквально-таки на космической скорости. Развитие колонии пошло намного быстрее, ведь антигравитация свела на нет все проблемы с логистикой и транспортировкой. Единственный минус — антигравия было крайне мало, потому что на Нове, как я уже говорила, очень мало свободной радиации. Мы культивировали ее в лабораторных условиях и строили целые фермы по производству антигравитационного металла и целые университеты по ее изучению. Но все это потом. А сперва колонисты загрузили последнего варпового дрона образцами меты и некоторыми другими интересными экспонатами, записали новое сообщение, в том числе, объясняющее, что делать с содержимым капсулы, и отправили ее по координатам, которые были забиты в память любого варпового дрона изначально — места, где располагался центр координации всего проекта и где располагались варповые ворота. Капсулы не имели тормозящих механизмов, при их проектировании предполагалось отслеживать их прилет еще на орбите Марса и перехватывать в космосе.
Ксан отвел взгляд и посмотрел назад — туда, откуда не так давно улетели.
— Но к тому моменту отслеживать и перехватывать было уже некому.
— И капсула раскололась при падении, — кивнула Алиса. — Мета пожрала всю органику внутри, а после, обрадованная таким количеством радиации, стала расползаться по планете.
— А что делали вы?
— Мы продолжали запускать варповые ворота раз в три года в один и тот же день, в одно и то же время, но ответа не было. Это событие собирало вокруг множество людей, а дети несли подарки, чтобы вручить их тем, кто придет с той стороны. Со временем ворота перестали включать, но традиция нести подарки осталась. Это было единственное, что связывало нас с родиной, с Землей.
— Это опусти. Как вы снова оказались здесь?
Алиса пожала плечами. Опусти так опусти.
— Как я уже говорила, антигравитация ускорила наше техническое развитие многократно, и спустя время у руководства колонии возник амбициозный план — использовать «Солидарность» повторно, чтобы вернуться на Землю и выяснить наконец, что там произошло.
— Ты же сказала, она не может входить в атмосферу.
— Я сказала, что это не предполагалось, — Алиса покрутила рукой. — Ее модернизировали. Много чего изменили, например, обнаружили ошибку в алгоритмах управления и в расчетах необходимого для прыжка топлива. Эта ошибка стоила десяти лет, вместо мгновенного прыжка мы, оказывается, летели целых десять лет объективного времени, представляешь?
— Я представляю, что стало с перенаселенной Землей, которая не получила подтверждения тому, что план удался, — Ксан поднял взгляд в небо. — Ты говорила, это был общий проект всего мира, а я бы сказал, это была последняя его надежда. И в провале проекта каждая страна начала винить другую. Я представляю, что произошло за десять лет — началась ядерная война.
— Как-то не очень здорово ты думаешь о человечестве.
— О, я неплохо изучил людей за свою жизнь. Свои ошибки не признает никто. Но вернемся к модернизации «Солидарности».
— Обшивку укомплектовали антигравитационными панелями, которые дали «Солидарности» возможность входить в атмосферу. Это было необходимо для того, чтобы заправить варповый двигатель тяжелыми металлами, на которых он работает. А для того, чтобы разведать их местоположение, «Солидарность» взяла с Новы одну из разработок — геологических варповых дронов. Они были способны двигаться длинными прыжками и с огромной скоростью и были укомплектованы лазерами синего спектра для того, чтобы брать пробы породы в поисках нужной.