Утром знаменательного дня я уйму времени провожу, воображая себе, какую потрясающую вечеринку тайком от меня подготовила Лора; ей, наверно, помогли мои родители – дали адреса и телефоны тех, кого надо позвать, но о чьем существовании она не подозревала. Я даже начинаю злиться, почему мне ничего не сказали. А вдруг я решил порадовать себя и, никого не известив, в одиночестве отправился в кино? Ну и что, они как дураки будут сидеть в стенном шкафу, пока я оттягиваюсь на строенном сеансе Копполы, наслаждаясь всеми «Крестными отцами» по очереди? То-то же, будет им урок. Вот и не скажу никому, куда я собрался, пусть себе парятся в темноте с затекшими членами и собачатся между собой. («Я полагала, что ты ему позвонишь». – «Я же тебе тогда ясно сказал, у меня ни минуты времени»… и все в том же роде.) Однако после второй чашки кофе я понимаю, что фантазии мои абсолютно неконструктивны, и, хуже того, от них может съехать крыша, поэтому возникает необходимость противопоставить им нечто жизнеутверждающее.
И что я могу им противопоставить?
А вот что, пойти в видеопрокат и взять кассеты, которые я долго не брал, откладывая это на какой-нибудь поганый случай вроде сегодняшнего: «Голый пистолет-2½», «Терминатор-2» и «Робокоп-2». Потом позвонить парочке знакомых и спросить, не хотят ли они выпить со мной вечерком. Нет, не Дику с Барри. Позвоню, скажем, Мэри и кому-нибудь, кого уже лет сто не видел. А потом сяду посмотреть один, а то и два фильма под пиво, чипсы и, чем черт не шутит, хрустящий картофель «по-домашнему». По-моему, здорово. По-моему, именно такого чествования и достоин тридцатишестилетний новорожденный. (Да, исключительно такого чествования и достоин тридцатишестилетний новорожденный – тридцатишестилетний новорожденный, у которого нет ни жены, ни семьи, ни подруги, ни денег. Хрустящий картофель «подомашнему»! Засуньте его себе…)
Ну вот, вы уж, поди, и решили, что в видеопрокате ни хрена не осталось. Подумали, что вылепленному мной трагическому персонажу пришлось довольствоваться комедийным триллером с Вупи Голдберг, который в Британии большим экраном не шел и доступен только на видео. Но нет! Фигу! Всё на месте, и я покидаю прокат с этим мусором под мышкой. Сейчас самое начало первого, так что я с легкой душой покупаю пиво, иду домой, открываю баночку, занавешиваю окно, отгораживаясь от веселого мартовского солнышка, и смотрю «Голый пистолет», который оказывается вещью довольно забавной.
Я вставляю в видак «Робокопа-2», и тут звонит мама – я разочарован тем, что это она, а не кто-то еще. С другой стороны, если и мама не звонит тебе в твой день рождения, значит, ты в полной заднице.
Впрочем, она со мной мила. Она с сочувствием относится к моему решению провести этот день в одиночестве, хотя, видимо, и обижена тем, что я решил провести этот день в одиночестве, вместо того чтобы провести его с ней и с папой. («А не хочешь вечерком сходить в кино с отцом, Ивонн и Брайаном?» – спрашивает она. «Нет», – отвечаю я. И это всё. «Нет», и ничего больше. Я фантастически сдержан, не правда ли?) Она не знает, как продолжить разговор. Должно быть, родители очень переживают, видя, что у детей все не слава богу, и при этом они уже не способны протянуть своим отпрыскам добрую родительскую руку – увы, но со временем родители обнаруживают, что руки у них слишком коротки. Она заводит разговор про давнишние мои дни рождения, когда мне становилось плохо оттого, что я объедался немереным количеством сэндвичей или опивался разноцветными коктейлями, но ведь тогда если меня и тошнило, то тошнило на почве невинных наслаждений. Я останавливаю ее, и она начинает ныть, мол, как ты дошел до жизни такой, и я понимаю, что это она от бессилия и тревоги, но, в конце концов, у меня сегодня какой-никакой, но праздник, и этого я тоже не готов выслушивать. Она, однако, не обижается: раз уж она до сих пор видит во мне маленького мальчика, в свой день рождения я имею полное право вести себя как маленький.
Лора звонит на середине «Робокопа-2». Что интересно, звонит из автомата. Но сейчас, пожалуй, не самый лучший момент выяснять почему – во всяком случае, у Лоры. Может, потом расспрошу Лиз или кого еще. Только конченый идиот станет выяснять это прямо сейчас.
– Почему ты звонишь из автомата?
– Из какого такого автомата? – говорит она.
Не самый дружелюбный ответ.
– Чтобы поговорить со мной, ты совала в щелку монету или карточку? А мочой у тебя там воняет? Если соблюдено хотя бы одно из этих условий, значит, ты в телефонной будке. Так почему ты звонишь из автомата?
– Потому что хочу поздравить тебя с днем рождения. Извини, открытку послать забыла.
– Нет, я имею в виду…
– Я просто шла домой и вот…
– А до дому потерпеть не могла?
– Что толку тебе что-нибудь объяснять? Все равно ты уверен, что знаешь ответ.
– Хочу услышать его от тебя.
– Ты там не скучаешь?
– Да нет. «Голый пистолет-2½» – очень смешно. «Робокоп-2» – пока похуже первого.
– Ты смотришь видак?
– Смотрю.
– Один?
– Ага. Не хочешь зайти? У меня еще «Терминатор-2» остался.
– Я не могу. Домой надо.
– Ладно.
– Такие дела.
– Как отец?
– В последнее время более-менее. Спасибо, что спросил.
– Я рад.
– Не будешь скучать, а? Придумай что-нибудь. Не сиди целый день перед ящиком.
– Ладно.
– Ну что ты, Роб, в самом деле. Я же не виновата, что ты заперся там совсем один. Ведь, кроме меня, у тебя еще есть знакомые. И потом, я не забываю о тебе, не то чтобы ты для меня никто.
– Передавай привет Иену, хорошо?
– Очень смешно.
– Я серьезно.
– Понимаю. Все равно смешно.
Все ясно. Он не хочет, чтобы она мне звонила, и об этом звонке она ему рассказывать не собирается. Красота.
Ну досмотрел я «Терминатора-2» – и что дальше? Еще нет и шести, а я уже насладился тремя мусорными киношедеврами, почти уговорил полдюжины пива и, тем не менее, никак не могу избавиться от ощущения, что день рождения у меня неправильный. Можно еще, конечно, почитать газеты, записать сборничек, но как-то это все, знаете ли… А потому я сажусь к телефону и пытаюсь самостоятельно организовать свое неожиданное чествование в пабе. Нужно собрать несколько человек, постараться забыть, что звонил им, часам к восьми отправиться куда-нибудь в «Краун» или «Квинз хэд» выпить пивка в одиночестве и там внезапно попасть под шквал поздравлений от людей, которых я уж никак не ожидал в этом пабе встретить.
Но не так все просто. Это же Лондон. Здесь вы с равным успехом можете предложить человеку на год все бросить и составить вам компанию в кругосветном путешествии или спросить, не желает ли он как-нибудь с вами выпить; причем «как-нибудь» может означать: как-нибудь ближе к концу месяца, к концу года, к концу девяностых, но ни в коем случае не сегодня вечером. «Сегодня вечером?» – первое, что отвечают мне все эти люди, которым я месяцами не звонил, все эти бывшие коллеги и приятели по колледжу, а также персонажи, с которыми я познакомился через бывших коллег и приятелей по колледжу. «Сегодня вечером?» Они ошеломлены, они озадачены, но прежде всего они не верят своим ушам. Уму непостижимо: кто-то вдруг звонит и ни с того ни с сего зовет выпить прямо сегодня. А как же справиться в еженедельнике? Обсудить список приемлемых для обеих сторон дат? Проконсультироваться с супругой? Абсурд какой-то.
Но двое все же готовы дать слабину, и я безжалостно на них наседаю. Слабину не в том смысле, что, мол, по-хорошему, конечно, не надо бы, но по кружечке пропустить было бы, пожалуй, приятно; они просто не способны сказать «нет». Они никуда не хотели сегодня идти, но, расслышав в моем голосе нотки отчаяния, не находят в себе сил ответить с должной твердостью.
Первым ломается Дэн Маскелл (на самом деле он не Дэн, а Эдриен, но так его никто не зовет). Он женат, у него ребенок, и живет он в Хаунслоу, да к тому же сейчас вечер воскресенья, но раз уж он клюнул, я ему сорваться не дам.
– Привет, Дэн. Это Роб.
– Привет, старина. – Пока он мне искренне рад, а это, я так думаю, уже что-нибудь да значит. – Как твои дела?
Я рассказываю ему, как мои дела, а после объясняю, какая вышла незадача: мол, извини, что звоню в последний момент, но я чего-то напортачил по части приглашений (мне удается сдержать себя и не сообщить, что я вообще-то напортачил и по части жизни в целом), но как, тем не менее, здорово было бы увидеться и все в таком роде. В его ответных репликах слышится сомнение. И тогда – а Эдриен большой меломан, поэтому-то мы с ним и сошлись в колледже и поэтому же после колледжа не теряли друг друга из виду – я захожу с козыря:
– Слыхал про такую Мэри Ласалль? Она поет кантри, и очень неплохо.
Он о ней не слыхал, и в этом нет ничего удивительного, но мне явно удалось его заинтересовать.
– Она… короче… она как бы приятельница, и она тоже придет. Так что… она отличная, есть смысл познакомиться и… ну, я, конечно, не уверен, но…
Пожалуй, хватит. Если честно, Эдриен тот еще кретин, вот почему я и решил подкинуть ему Мэри в качестве наживки. Спросите, с какой стати мне захотелось отметить свой день рождения в обществе кретина? Ну, это длинная история, большая часть которой вам уже известна.
Стивен Батлер живет в Северном Лондоне, он холост, и друзей у него тоже немного. То есть почему бы ему не выпить со мной сегодня вечером? Он уже взял в прокате видеокассету, вот почему.
– Стив, что за фигня?
– Позвонил бы раньше. А то я только что из видеопроката.
– А прямо сейчас ты посмотреть не можешь?
– Нет. Как-то это странно – смотреть видак до ужина. Выходит, смотришь только для того, чтобы потом поужинать, ты меня понимаешь? И к тому же, когда смотришь фильм днем, остается меньше фильмов, чтобы смотреть вечером.
– Ну тогда посмотри его в другой раз.
– Ага, денег у меня куры не клюют – каждый вечер отстегивать в видеопрокате по два фунта.
– Я же не прошу тебя делать это каждый вечер. Я всего лишь… Слушай, я дам тебе два фунта. Идет?