Непохоже, чтобы до тех пор Хидэёси когда-либо имел возможность оценить опасность со стороны последнего и его смертоносную мощь. Эти люди, превосходно вооруженные, по преимуществу монахи, укрывшись за прочными крепостными стенами, защищавшими их общины, образовали как бы маленькие независимые княжества. Они не очень-то признавали над собой господство двора и официальной политической власти, и того меньше — феодалов. Зато они пользовались огромным авторитетом у народа, сопровождая своими молитвами всю его трудную жизнь, а потом помогая в самый ее торжественный момент — смерти. Из многочисленных течений буддизма, порожденных в течение веков разными толкованиями основных текстов и различными аспектами одной и той же мысли, в Японии особо популярным было одно — Дзёдо Синею, или Истинная секта Чистой Земли. Созданная в 1224 г., в середине эпохи Камакура, она учила, что смерть — не конец и не угасание, как утверждал первоначальный буддизм. Темой всех проповедей Дзёдо Синею было понятие рая, где возродятся души людей, лишь бы последним хватило мудрости воззвать к помощи Амиды, одного из пяти будд созерцания, носящего красивое имя — «Вечный свет». Таким образом, монахи, защитники слабых, которых при необходимости они укрывали за стенами монастырей, несли также высшее утешение, в котором так нуждался простой народ. Их «демократическое» учение во многом противоречило интересам феодалов: монахи ставили вне закона войну — пусть даже при случае вели ее сами, и очень умело; они без конца кичились свободами и иммунитетами, полученными при создании общин, потому что брались возделывать брошенные, неприветливые земли, и пытались распространить это освобождение от налогов на все земли, зависимые от них. В целом служить монастырю было выгодней, чем замку! Для этих почитателей сакрального равенство всех людей перед лицом смерти в какой-то мере означало относительное равенство в жизни. Подобное утверждение, брошенное в народ, который с давних пор терроризировали частные войны, воспламеняло души даже самых спокойных; иными словами, монахи Дзёдо Синею могли разжечь восстание где хотели и когда хотели. Приказы поступали из одного храма в Осаке, Исияма Хонгандзи: туда монахи укрылись после уничтожения их общины в Киото, Хонгандзи, монастырь которой был сожжен в 1532 г. разъяренными монахами другой буддийской общины (Тэндай) с горы Хиэй, со склона к востоку от Киото.
Община монахов Дзёдо Синею, которых в народе называли Икко, в целом враждебно относящаяся к феодалам, тем не менее при случае не гнушалась участием в интригах того или иного военного вождя. В данном случае игра на стороне Асаи с целью выбить Хидэёси с его позиций была одной из самых элементарных тактик. Хидэёси был вооружен, ему еще надо было пройти всю провинцию, а до него уже доходили слухи о неминуемой высадке Асаи и Асакура, рассчитывающих очень быстро наложить руку на Киото. Окруженный со всех сторон, оттесненный к юго-западу восстанием в Сэтцу, через несколько дней он узнал, что все его враги заняли гору Хиэй северо-восточней Киото — исторически важный стратегический пункт, прикрывавший столицу, между тем как жакерия распространилась подобно пожару до самых ворот города; разъяренный народ требовал голов его и Нобунага — виновников всех тогдашних бед по утверждениям монахов, указывавших крестьянам на них. В этой пляске смерти у Хидэёси оставался всего один козырь — скорость и скрытность его гонцов, которым удалось пересечь охваченные смятением земли и попросить помощи в Гифу.
На помощь к нему поспешил сам Нобунага со всеми силами, какими располагал, — союзники пропустили его, очень довольные, что предстоит битва, в исходе которой они не сомневались. Оба полководца соединились, но что было делать дальше? Осадить гору Хиэй и надеяться на счастливую победу, которая бы их избавила сразу от нескольких врагов, одних опаснее других? Но на чью поддержку можно было рассчитывать? Может быть, «генерала Зимы», столь суровой в Киото. Осажденные, конечно, занимали всю гору, но их было много; снабжение постепенно сокращалось, а сражаться зимой было не в обычае. Как выдержать снег, если большинство воинов одето только в плащи и плетеные сандалии?
Хитрый сёгун, затаившийся в своем перестроенном дворце, увидел здесь неожиданную возможность поднять свой престиж: он предложил тем и другим свое посредничество и в конце концов добился заключения перемирия до весны. Все вернулись к себе на базы; большая смертельная игра возобновится, когда потеплеет.
Нобунага и Хидэёси тоже подчинились — как они могли поступить иначе? Конечно, непосредственное наступление, какие бы опасности оно ни представляло, могло привести и к успеху: ведь сам противник только что признал свою усталость, с первого раза согласившись на перемирие. Но в качестве правой руки сёгуна было невозможно выступать против мира, если в данный момент твой господин его заключает! Тогда богатое воображение Хидэёси измыслило одну из тех красивых интриг, которые как умелый психолог он так ловко плел, играя на вспыльчивом характере соперников.
Был выдвинут совершенно схоластический принцип: тот, кто изъявляет покорность сёгуну, должен также выразить верность его первому заместителю, назначенному официально, — Нобунага. А ведь глава рода Асаи только что подтвердил свою покорность велениям сёгуна, значит, первый из его вассалов, Исоно Хидэмаса, в свою очередь должен подтвердить свои обязательства, засвидетельствовав верность первому вассалу сёгуна, Нобунага. Как всегда, присоединение Исоно послужило примером для многих мелких сеньоров — ленников Асаи, перешедших таким образом в прямое распоряжение Нобунага.
Психологическая война имела успех превыше всех ожиданий: Асаи Нагамаса первым разорвал перемирие и объявил войну, послав при этом к Хидэёси гонца с требованием объяснить его махинацию, которую он счел слишком тонкой, чтобы она могла родиться в голове самого Нобунага. Хидэёси ответил длинным письмом, образцом жанра; в нем он внушал, что всякое признание вассальной зависимости непосредственно выражается передачей гарнизонов на службу Нобунага:
Ваш вопрос, хоть на первый взгляд и естественный, фактически не таков. Нобунага действует по прямым указаниям сёгуна, и что бы он ни делал, Вы не должны забывать, что он действует не под собственную ответственность. Вам известно, какое уважение Нобунага питает го всем желаниям сёгуна. Так, недолгое время тому назад Нобунага против своей воли согласился заключить мир с Вашим господином и Ёсикагэ, с которыми вел войну. Когда Хидэмаса оставил Саваяма и поселился в Такасима, он действовал в соответствии с приказами сёгуна. Разве все мы не слуги сёгуна? Коль скоро мы заключили мир, нам не следует смотреть друг на друга как на врагов и противиться тому, чтобы тот или другой переходили непосредственно на службу сёгуну. Размещение войск в Саваяма также соответствует директивам Асикага Ёсиаки: замок нельзя было оставить без охраны; вот почему мы поместили туда солдат. Поскольку и другие замки были покинуты, мы поставили в них гарнизоны, чтобы предотвратить проникновение бандитов с большой дороги. Вы дурно истолковываете вещи и обвиняете нас в захвате Ваших крепостей. Иными словами, Вы ставите под сомнение честность непосредственных слуг сёгуна, и это показывает, что Вы ищете предлога для объявления нам войны. Позволять себе так судить о действиях сёгуна означает оскорблять его знамя, за что нам следовало бы требовать от Вас объяснения
Тогда Асаи Нагамаса решил пренебречь традициями, законами тактики и страданиями своих солдат — он открыто начал враждебные действия. Начался глубокий кризис, сопровождаемый насильственными конвульсиями, игра, ставкой в которой была реальная власть, хотя ни одно из действующих лиц драмы не мыслило ее вне феодальной пирамиды.
Несмотря на молниеносный взлет, очень высокий при скромном происхождении, Хидэёси еще был всего лишь воином, как многие другие: он обладал для этого главным качеством, удачей, и Тем пренебрежением к правилам игры, какое свойственно детям, выросшим не в серале. Это было важно, но недостаточно для великой судьбы. В 1573 г. он внезапно оказался связанным с событием национального масштаба. Заботясь о своей славе больше, чем кто-либо другой, позже он станет постоянно ссылаться на этот факт, внушая мысль о некоем предопределении, которое якобы неуклонно вело его к вершинам, где его ждали Япония и ее народ. Это был привлекательный образ, к тому же при взгляде с временной дистанции он возникает почти сам собой. Тем не менее той зимой, когда лучшие солдаты империи с мечами в руках стекались к Киото, еще ничто не было предрешено. И если верховный глава исполнительной власти давал знать о своей потребности, каждый из глав крупных областей мог надеяться что-то на этом выгадать — Уэсуги Кэнсин, Такэда Сингэн, Ходзё Удзия-су из восточных и центральных провинций (Канто и Тюгоку), Мори Тэрумото с запада (Кансай). Каждый из них мог обеспечить безопасность сёгуна, потому что это было актуальной проблемой. Все они пользовались лестной репутацией и хвалились видным происхождением. Но, на их несчастье, одна угроза жестко не позволяла им уходить надолго, а значит, действенно ограждать Киото — угроза нескончаемых местных войн, не имевших решающего характера, потому что силы сторон были равны, но достаточно неприятных, чтобы помешать любому дальнему походу. Таким образом, эта лихорадочная военная активность парадоксальным образом всех сковывала. Кто мог, как Нобунага, похвастаться, что имеет такого надежного и талантливого помощника, который может где угодно заменить господина и никогда не предаст? Возможно, тайна успеха того и другого заключалась в том, что они встретились и в удачные и неудачные годы сохраняли союз, многим обязанный умению Хидэёси находить согласие.
Так возникла завязка драмы: в то время как крупнейшие полководцы Японии занимали или окружали Киото,