Видок у него необнадеживающий. Под глазами, которые он то и дело потирает кулаком, темные круги. Под кожей проступают голубые прожилки, некоторые места воспалены, покраснения выступают вперед и напоминают волдыри от ожогов. На нем плавки и толстый шерстяной свитер. На шее темноватое пятно, похожее на засос. Ноги обмотаны какими-то тряпками, словно он только что вернулся из экспедиции на Северный полюс. Волосы отросли, ногти обкусаны. Он давно не брился.
Склонив голову набок, Карола оглядывает сына с ног до головы.
– Ну и где твои штаны?
Тиль прокашливается, по горлу устремляется мокрота, он сглатывает.
– Вы убили его! – Голос звучит крайне сипло и скрипит, как несмазанная цепь.
Мать переводит взгляд на Оскара. Анна-Мари закатывает глаза.
– Присядь сперва, – указывает отец на стул, который обычно бывает приготовлен для гостей. – Отдохни немного.
Ни слова не говоря, Тиль с заметным трудом усаживается на предложенное место напротив Килиана. Тот не сводит глаз с бутерброда на тарелке.
– Ты наверняка голоден, – произносит мать. Оскар встает и направляется в кухню.
Тиль кивает, его взгляд при этом ищет что-то в глубине комнаты и останавливается на столике.
– Консоль новая, – говорит Карола. – Мексиканский кедр. Единственное, что осталось после выставки. Твоя идея с Карибским морем была просто супер, дорогуша!
Парень бросает на нее короткий взгляд, после чего принимается безвольно разглядывать стол перед собой.
– Видишь, Тиль? Мы ее украсили. Положили рождественский венок. Подумали, что и у нас тоже разок может быть венок.
Он с удивлением смотрит ей в глаза.
– Как у Рейхертов. Как тебе всегда и хотелось.
Возвращается Оскар с посудой и приборами в руках. Тиль кладет себе сыра, колбасы и пару редисок. Отец пододвигает ему масло, Карола заряжает в тостер два куска хлеба. Килиан по-прежнему пялится на него так, словно увидел привидение. Прежде чем приступить к еде, все протягивают друг другу руки; Килиан не сразу понимает, что от него требуется, но после некоторого раздумья замыкает круг, и все хором желают приятного аппетита.
– Тебе чего-нибудь налить? – у Каролы в руках бутылка вина. Тиль кивает. Она наливает ему бокал до половины.
Он глотает вино, словно воду. Все поднимают бокалы и пьют за здоровье.
Анна-Мари все это время смущенно улыбается. Отец, намазав хлеб печеночным паштетом, режет его на квадратные канапе; мать сворачивает лист салата; сестра ложкой выуживает из мисочки три оливки, которые долго катаются по тарелке, пока наконец не замирают в середине. Из тостера выстреливает поджаренный хлеб, механический голос взвизгивает: «Вторжение! Вторжение! Вторжение!»
– Смешной такой, – говорит Карола.
– Да, и правда, – не успели они и глазом моргнуть, как Тиль уже намазал бутерброды и принялся жевать.
– Так кого убили? – Килиан единственный из всех еще не проглотил ни куска. Анна-Мари бросает на него злобный взгляд и пинает его в бок.
– Никого, – тихо и успокаивающе произносит мать.
Тиль окунает редиску в хрен и обгрызает ее с громким хрустом.
– Вы отключили ему отопление, – берется он за вторую. – Он замерз.
– Кто замерз? – Переспрашивает Килиан и тут же получает пендель.
– Никто не замерз, – перебивает Карола, – это все фантазии.
– Правда?
– Да, это все фантазии.
– Ну хорошо, – Тиль, промокнув салфеткой испачканные хреном губы, с трудом встает, словно части его тела весят по меньшей мере тонну каждая, и под пристальными взглядами окружающих медленно уходит к себе. Возвращается с коробкой в руках, из которой свешиваются голова и передние лапы игуаны, и грохает ее об стол так, что чуть не опрокидывает бокалы.
Первой внутрь заглядывает Карола.
– И это все, что ты можешь предъявить нам после долгих и мучительных баталий? Вот это вот страшилище?!
Анна-Мари натягивает на нос футболку. Из-за спины раздается голос ее парня:
– Выглядит и впрямь дохло. Кто это был?
– Да никто, – сообщает Карола, расхаживая взад-вперед перед камином. – По крайней мере, ничего выдающегося он из себя не представлял.
Взгляд Тиля остекленел. Он делает несколько глубоких вдохов, чтобы не расплакаться.
– А ну-ка пропустите меня, – Оскар отодвигает в сторону дочь и ее приятеля, пробирается к коробке и опускает в нее руку.
– Без перчаток?! – истерично взвизгивает Анна-Мари.
– Да погодите вы, – отец плавно извлекает из коробки безжизненное тельце, держит его на своих огромных вытянутых ладонях. Они тут же перестают дрожать, подобное переключение уже давно вошло у него в привычку. Голова и хвост рептилии свисают вниз, чешуя стала цвета ряженки. – Погодите.
Он относит животное к камину.
– Принесите коврик!
Анна-Мари сдергивает с одного из стульев подушку и кладет ее у огня. Карола, зажав в пальцах сигарету, смотрит в окно. Оскар опускает игуану на подушку, прикладывает вначале ладонь, затем и ухо к ее животу.
– Она еще дышит. Очень легко, едва уловимо. Она сейчас где-то далеко от нас. Ей нужно немного тепла. – Он поднимает голову и обращается к Тилю: – Не бойся, мальчик мой, оживим мы твоего приятеля.
Тиль смахивает со щеки слезу. Сестра подкидывает в камин поленьев.
– Анна-Мари, принеси кальций.
– Кальций? – переспрашивает Килиан.
– У него подагра, – сообщает она.
– Подагра? Я думал, ее больше не существует.
– Еще как, – потирает руки Оскар. – Тут твоя подружка права. Точно подмечено: все суставы воспалены, бедняжка. А для чего нам кальций, как ты думаешь, сынок?
– Спасает от окоченения? – Тиль, как и остальные, склонился над лежащим на подушке зверем.
– Мимо, прямо совсем мимо. Анна-Мари, твоя версия?
– Нарушение фосфорно-кальциевого обмена, накопление мочевой кислоты.
– Причины?
– Неправильное питание, долгое нахождение взаперти, нехватка солнечного света и, как следствие, снижение синтеза витамина Д3.
– Сестренка, откуда ты все это знаешь? – На лице Тиля читается нескрываемое изумление.
– Собираюсь сдавать биологию, – сияет она. – Витамин Д3 необходим для стимуляции усвоения кальция. Видишь? Все взаимосвязано, – с этими словами девушка расцветает еще больше.
– Знаю, знаю, – едва слышно бормочет Тиль.
– Тогда принеси, пожалуйста, «Кальций-Витамин Д3» из ящика с фирменной оживляющей и восстанавливающей аптечкой Тегетмейера, – похлопывает ее по плечу отец, – и поставь несчастному животному капельницу внутривенно.
Килиан с гордостью смотрит ей вслед, наблюдая, как та со знанием дела открывает то один, то другой ящичек комода, поочередно раскладывая на стерильном металлическом подносе все необходимое: раствор хлорида кальция, пакет для капельницы, свернутую пластиковую трубочку с полимерной иглой на конце, которую она извлекает из упаковки и вставляет в пакет, ампулу с концентратом витамина Д3.
Тиль опускается на колени перед игуаной и гладит ее по голове.
– Подагра?
– Да, сынок, и к тому же рахит. Тебе бы тоже не помешала пара ампул кальция и прямое облучение ультрафиолетом. Вижу, ты не очень-то придерживался нашего режима для космонавтов, – отец задирает на нем свитер и ощупывает суставы. – Мало двигаешься, плохо питаешься, как результат – отвердение суставов.
Он проводит пальцем по воспаленным участкам кожи.
– А это… Гм, выглядит странно. Такое впечатление, будто ты слишком долго провел в солярии.
– Вы отключили отопление.
На заднем плане Анна-Мари, наполнив хлоридом кальция коническую колбу, разводит порошок витамина Д3, размешивает все чайной ложкой, переливает получившуюся смесь в пакет и ищет в очередном ящике инфузионный насос.
– Никто тебе ничего не отключал, – обрывает его Карола. Она стоит, скрестив руки на груди, зажав в одной ладони сигарету, в другой – зажигалку. – Ровно наоборот!
Оскар продолжает изучать волдыри на коже сына.
– Если я не ошибаюсь, у тебя солнечная крапивница. Urticaria solaris.
– Мы беспокоимся, Тиль, – продолжает мать.
– Оттого и красные бляшки, – произносит Оскар. – Это аллергия на солнце – тебе необходимо предохранять кожу от воздействия определенного вида волн!
– Утрикария… Какая? – переспрашивает Килиан, покачивая в руках пакет.
– Urticaria solaris, – повторяет отец. – Вздутия, вызванные неграмотной дозировкой ультрафиолетового излучения. Вот эти. В народе их принято называть волдырями. Они очень зудят, приблизительно так, как если бы ты долго держал руку в муравейнике.
– Это от холода волдыри, – спокойно отвечает Тиль.
– В нашем доме однозначно не холодно. Отопление на максимуме. Это солнечный ожог – уж не знаю, как ты умудрился его заработать. Действительно ли это было солнце или какой-то другой вид излучения – этого я сказать не могу. Нужно провести пару тестов.
– В моей комнате отопление на минимуме, – отдергивает руку Тиль.
– Я же говорю – это все фантазии, – мать закуривает. Отец и сын смотрят на нее в недоумении, причем неясно, кто из них в большем замешательстве. Она протягивает пачку Тилю, тот отказывается.
– Мы уже поняли, – сообщает Карола, – что у тебя нет никакого желания выходить. Но когда-то это должно закончиться, вечно так продолжаться не может. Ты не в праве просто взять и притвориться мертвым. Понимаешь? Когда мы начинаем стучать или каждый час кидаем тебе под дверь записки, надо же хоть как-то реагировать.
– Или делаем тебе подношения, – Оскар ощупывает игуану в поисках подходящей вены.
– Именно! Подарки на день рождения ты почему-то принял и даже спасибо не сказал. Они в момент испарились.
– Я вообще не получал никаких подарков!
– Мы желаем тебе только добра. И когда мы подали апелляцию, чтобы тебе зачли выпускные экзамены, чтобы у тебя была возможность пойти нормально учиться, ты тоже не возражал, для тебя это было в порядке вещей. А все эти угрозы!..