[6]; варить их следует на медленном огне и с предосторожностью; затем слить воду и обложить еще горячими травами бедра и спину роженицы; сверху обернуть ее полотном, чтобы боли утихли, а утроба открылась легче и менее болезненно». В качестве средства от мужского бесплодия она рекомендует молодило и без обиняков говорит, что цикорий успокаивает «любовное желание мужчины». «Если какой-либо мужчина имеет в чреслах слишком много силы, пусть ему сварят в воде цикория, и пусть он, находясь в ванной, обертывает сваренные таким образом листья вокруг бедер; пусть делает это чаще, и угасит желание, не повредив своему здоровью». Женщинам при ежемесячном недомогании она советует пить отвар ромашки.
Глухим она советует использовать шандру[7]: «Отварить в воде шандры, вынуть ее из воды и сидеть над паром, чтобы он проникал в уши; а также прикладывать к ушам и голове горячую шандру, и слух улучшится». Для остроты зрения она рекомендует применять одуванчик или «летом, когда папоротник зеленый, чаще прикладывать его листья к глазам во время сна; они очищают глаза и делают зрение острее». Папоротник, по ее мнению, обладает целым набором целительных свойств, которые она перечисляет. Что касается расстройства зрения, то даже самая развитая медицина сегодняшнего дня вряд ли опровергнет следующую рекомендацию: «Если в глазах человека, в силу возраста или какого-либо недуга, высыхают вода и кровь, он должен ходить на прогулки в зеленые луга и смотреть на них до тех пор, пока глаза не увлажнятся, словно желая пролить слезы; ибо зелень травы устраняет помутнение в глазах и делает их чистыми и ясными». Сегодня известно, что глаз аккомодируется на расстоянии тридцати метров, а поскольку такого простора в городе не найти, то нет сомнения, что выезды за город, на зеленые луга, дают глазам отдых и укрепляют зрение. Она советует также употреблять чистую воду, «которая не была использована», и, по старинному обычаю, «капли росы, падающие с виноградной лозы по весне, от утра до полудня (…). Их нужно собирать в небольшой сосуд по утрам». Сок молодых листьев яблони тоже хорош для укрепления глаз. «Нужно понемногу увлажнять им веки, чтобы это было подобно росе, ложащейся на траву». И еще совет: «Накладывать их на глаза в виде компресса, заворачивая в кусочек полотна».
При чтении трудов Хильдегарды, будь то «Простая медицина» или «Сложная медицина», мы получаем возможность постичь бесконечное многообразие жизни и уроков, которые она способна дать, вновь увидеть поэзию природы, звучащую даже в самих названиях: вероника, ястребинка, кирказон. Названия сменяют друг друга, переплетаясь, как цветы на орнаментах гобеленов XV в.: майоран, лапчатка, репей. Читая ее книги, начинаешь сознавать, что в наши дни, вероятно, следовало бы попытаться открыть природу заново. Быть может, современные экологи вполне могли бы почерпнуть в ее трудах что-то полезное для себя. Удивительное дело — узнать, что душистый укроп приводит человека в уныние, а фиалка, наоборот, помогает избавиться от меланхолии; что буквица[8] пробуждает дух познания, а если долго смотреть на пучок тимьяна, улучшается зрение; что папоротник наделен множеством целебных свойств и излечивает от недугов всякого рода; что мирра отгоняет дурные помыслы, а марена излечивает приступы лихорадки.
Примечательно, что в эпоху, когда экономический критерий стал выходить на первое место, многие продукты этой разнообразной ботаники исчезли, по всей видимости, из-за невыгодности их разведения. После XII в. наши сельскохозяйственные культуры заметно обеднели. Например, Хильдегарда подчеркивает благотворное действие бобов. В ее время, когда картофель был еще неизвестен, бобы и горох были самыми употребительными крахмалистыми продуктами. «Бобы горячи, их хорошо есть людям сильным и здоровым, они лучше гороха. (…) Бобовая мука хороша как для здорового, так и для больного, потому что не отягощает и легко переваривается». Напротив, горох, говорит она, «хорош для того, кто обладает горячей природой (…); имея сам холодную природу, он непригоден для больных, так как во время пищеварения способствует утеканию влаги». Для нас же горох стал привычным продуктом питания, а бобы — редкостью.
Можно сожалеть и об исчезновении шафрана, который выращивался вплоть до пределов Англии, а теперь встречается лишь кое-где в Испании. Культура конопли была заброшена практически повсюду, за исключением, увы, «cannabis indica», из которой изготавливают гашиш. Леса уничтожают ради производства огромного количества бумаги, которую потребляют все. А ведь «cannabis sativa», конопля, растущая в нашей сельской местности, могла бы давать бумагу превосходного качества; к тому же она могла бы занимать землю, которую оставляют под паром.
При чтении медицинских трудов Хильдегарды мы обнаруживаем в окружающем мире много неожиданного. Удивительно, что этими «открытиями» мы обязаны монахине, которая могла бы ограничиться благоговением перед чудесами вселенной.
Глава VIIIПутешествия и наставления
Удивительная личность Хильдегарды Бингенской проявляется и в событиях повседневной жизни. Крайне редкий, если не исключительный, случай для того времени, чтобы монахиня, избравшая созерцательную жизнь, покидала монастырь, не изменяя своему призванию. Оно ведь требует постоянного местожительства и является одним из требований, которые будущая монахиня принимает при принесении обетов. Некоторые монахини, в частности настоятельницы, создавали новые обители и потому бывали вынуждены покидать свою собственную. Так было с Терезой Авильской. По той же причине сама Хильдегарда в 1150 году оставила свой первый монастырь в Дизибоденберге, чтобы около Бингена основать другой, посвященный святому Руперту (Роберту). Затем, в 1165 году, она открывает еще одну обитель в Айбингене, по другую сторону Рейна, которая носит имя святой Хильдегарды до наших дней.
Но еще удивительнее путешествия, которые она проделывала ради проповеди. Надо признать, что в те времена затвор монахинь еще не был таким строгим, каким стал впоследствии: в конце XIII в., а точнее — в 1298 году, конституцией Папы Бонифация VIII им было строжайше предписано жить в пределах монастыря. С течением времени это требование становится еще суровее: в XVI и XVII вв. женщины имеют право основывать лишь те ордена, которые ведут исключительно затворнический образ жизни. Но в XII в. жизнь монахини протекала в совсем других условиях.
И все-таки для нас, отделенных от нее большим временным периодом, эта аббатиса, четырежды покидавшая свой монастырь, чтобы ехать куда-то проповедовать и наставлять, представляет довольно странное зрелище. Одно время считалось, что она ездила даже в Париж и в Тур, как уверяет автор одного из «Житий»; но, вероятно, это все же не так. Сигеберт из Жамблу — один из людей, записывавших видения Хильдегарды, — после ее смерти поехал с ее сочинениями к мэтрам парижской и турской богословских школ (Парижский университет еще не существовал); вероятно, именно поэтому ее тексты стали так скоро известны во Франции. Знаменитый епископ Шартра Иоанн Солсберийский говорит о ней в одном из своих писем 1167 года, вспоминая, какое необычайное доверие имел к ней Папа Евгений III. Винсент из Бове, живший в XIII в., был явно знаком с ее трудами и в своем «Speculum historiæ» («Историческое зерцало») упоминает ее имя: «В то время в Германии жила дева, достойная всякого восхищения; Божественное могущество наделило ее такими благодатными дарованиями, что, даже будучи мирянкой (здесь это означает — не посещавшей школы) и не обучившись грамоте, она, часто восхищаемая в духе, чудесным образом научилась не только изъясняться, но и диктовать на латинском языке и таким образом создала свои творения о кафолической вере».
Вероятно, при внимательном изучении переписки Хильдегарды (которая была тщательно собрана и опубликована в «Латинской патрологии» в прошлом веке) можно восстановить содержание проповедей, которые она произносила в некоторых местах.
Кроме путешествия в Ингельхайм, первой поездкой, которую совершила монахиня ради проповеди, была, скорее всего, поездка в Трир в 1160 году, в дни праздника Пятидесятницы. Вскоре после того как она уехала оттуда, церковные власти Трира отправили ей письмо с просьбой написать и переслать им все, что она говорила. Точнее, к ней обратился настоятель собора Святого Петра (кафедрального собора), как он утверждает, вместе со всем духовенством города. Свою просьбу он излагает в выражениях, полных глубокого почтения и дружелюбия:
«Поскольку Вам по Божественному произволению были открыты помышления многих сердец, — пишет он, цитируя святого Луку, — мы, по воле Божией, возлюбили Вас всей силой своего сердца и всей преданностью духа. Нам известно, что Дух Святой пребывает в Вас и что Он открыл Вам много вещей, неведомых другим людям. Ибо с тех пор, как Вы уехали от нас, посетив в день Пятидесятницы, когда Вы, по высшему устроению, предсказали, что нам угрожает неминуемая Божия кара, нам довелось видеть многие тяготы Церквей и испытать немало напастей от людей, ибо мы, как открыл нам Ваш просвещенный суд, небрегли об умилостивлении гнева Божия; и если бы милосердием Божиим Его ярость не отвратилась от нас, мы впали бы в отчаяние под бременем таких опасностей. Но поскольку Бог пребывает в Вас и из Ваших уст исходят Его слова, мы умоляем Вашу материнскую милость изложить нам все то, о чем Вы говорили. (…) Да будет покровительство Божие всегда с Вами и да совершит Он в Вас то, что начал».
Вполне законно задать себе вопрос, какими средствами (материальными, или, как мы бы сказали теперь, техническими) располагала Хильдегарда, чтобы добраться из Бингена в Трир. Не исключено, что она отправилась туда по реке, поднимаясь вверх по течению Наэ, мимо места (близ Идар-Оберштейна), где река оказывается как бы меж двумя высокими стенами, а затем по дороге, ведущей на запад, добралась до древнего римского города. Дело в том, что, как бы ни были удобны речные путешествия, на этом последнем отрезке, между Рейном и Триром, русло Мозеля становится очень сложным и извилистым. Зато реку Наэ Хильдегарда знала хорошо, и, как мы уже говорили, она описывает ее в «Physica».