– Кен немножко не от мира сего. Вечно болтал про психологию и всякое такое, но любому было ясно, что он ничего в этом не понимает. А вообще классный парень. Коп из него никакой – я бы не стал на него полагаться. Зато совсем не агрессивный. Просто хороший парень. Слегка того, но не убийца.
Допрос Келли продолжался.
– Где вы жили, когда познакомились с Бьянки?
– На Франклин-авеню в Голливуде.
– Вы знаете, где была его квартира?
– На Гарфилд-авеню в Глендейле.
Кристину Уэклер в последний раз видели на Гарфилд-авеню, Синди Хадспет – на Ист-Гарфилд, Джейн Кинг – на пересечении Франклин и Тамаринд-авеню. Новые связи, новые причины для приезда в Беллингхем и гораздо более тщательной проверки Бьянки.
– Вы когда-нибудь бывали в его квартире?
– Да, я поселилась у него, когда съехала с квартиры на Франклин-авеню.
– Когда это было?
– По-моему, в мае семьдесят седьмого.
– То есть полтора года назад?
Келли показали фотографии. На одной из них был подержанный «кадиллак» Кена, изъятый за неплатежи. На ветровом стекле отчетливо виднелась наклейка с гербом округа Лос-Анджелес. Келли опознала машину, что обеспечило еще одну привязку. Благодаря наклейке у машины был «официальный» вид: окружающие (в том числе будущие жертвы) могли предположить, что она принадлежит офицеру полиции. Наклейка укладывалась в предварительную ориентировку, если учитывать, каким способом предположительно совершались похищения девушек.
У Кена был жетон, похожий на полицейский, добавила Бойд, но она не знает, зачем он ему.
На все вопросы Келли отвечала правдиво и подробно. Она понимала, что единственный путь помочь Кену доказать свою невиновность – ни разу не попасться на лжи. Она должна быть абсолютно честной. А если Кен виновен (чего она втайне все больше опасалась), то правда станет ее прикрытием и защитой. Риска, что ее тоже арестуют, нет. Она продолжит заботиться о Шоне – единственном, кто доподлинно не виноват во всей этой истории.
Разговор перешел на Анджело Буоно. Что ей известно о нем? Что она о нем думает? Что делал для него Кен?
Келли призналась в своей неприязни к Анджело. С ним она всегда чувствовала себя не в своей тарелке и не видела в нем ни доброты, ни искренности, хоть и не пыталась внимательнее вникнуть в его поведение. Насколько она знала, Буоно никогда ни в чем плохом замешан не был, однако Бойд в этом сомневалась. Следуя своим принципам, она не собиралась указывать Кену, с кем водить дружбу, но сама не собиралась тесно общаться с его кузеном.
– У Кена когда-нибудь появлялись крупные суммы денег, которые вам…
– Никаких крупных сумм не было, но несколько раз мы оказывались на мели, и тогда Кен говорил: «Схожу к Анджело. Он одолжит нам деньжат, если они у него есть». А потом возвращался с двадцатью или сорока долларами.
Келли рассказала, что ее гражданский муж часто ходил звонить по телефону из глендейлской библиотеки. Очередная зацепка! Девочку по вызову в «модельном агентстве» заказали именно из библиотеки.
Всплыли и другие интересные факты – не улики, просто неизвестные подробности, которые требовали проверки. Так, Келли рассказала о поисках фотографии бывшей жены Кена, которую попросил показать один из беллингхемских полицейских:
– Я заглянула в нижний ящик комода Кена и увидела, что поверх его белья лежит розовая короткая пижама с трусиками на резинке – не обычными пижамными шортами, а именно трусиками на резинке. Но раньше она никогда не попадалась мне на глаза. Я вытащила ее и показала Дэйву [беллингхемскому детективу], а он говорит: «Да, мы видели ее в ночь после убийства, когда обыскивали дом. Она была свернута и засунута под белье». Пижама не моя. И не моей сестры. Не знаю, чья она, но честно говоря, меня удивило, что она там оказалась.
Женская пижама. Может, она принадлежала одной из жертв Душителя или имела отношение к нераскрытому убийству? Или Кен использовал ее для каких-то других целей? Келли заверила, что он не бисексуал и никогда не переодевался в женскую одежду. В его сексуальном поведении не было никаких отклонений. Так что же все это значило?
Дин Бретт – адвокат, нанятый Келли Бойд для Кена Бьянки, – отличался независимым духом. Он напоминал первопроходца-интеллектуала, который днем возводит себе шалаш, а по ночам при свете костра читает книги. Он считал себя одним из самых либеральных юристов в Беллингхеме и, не будучи адвокатом по уголовным делам, иногда брался за них, поскольку в городе не было системы государственных защитников.
Бретт питал стойкое отвращение к бюрократии государственных структур, а особенно ненавидел поголовную некомпетентность юристов городских и окружных учреждений. Выпускник юридической школы, выступая государственным защитником, или окружной прокурор обязательно получат гонорар, даже если выполнят свою работу из рук вон плохо. Такие люди не сталкиваются ни с испытаниями, ни со сложными задачами, что претило устремлениям Бретта.
Обвиняемый в убийстве имеет право изучить все имеющиеся против него доказательства. Вдобавок его адвокат может рассчитывать на помощь следователей, если потребуется найти или проверить информацию. Однако Бретт сразу настроился докопаться до самой сути. Он хотел составить полное представление о личности Кена Бьянки – человека, которого всё увереннее считали главным подозреваемым не только по беллингхемскому двойному убийству, но и по дюжине лос-анджелесских удушений. Кто таков его подзащитный? Где его корни? Каким было его детство? Почему он оказался в ситуации, когда ему внезапно пришлось сражаться за свою жизнь, упорно отрицая причастность к страшным преступлениям?
Дин Бретт начал устанавливать контакты со всеми людьми и организациями, которые имели отношение к Кену Бьянки на протяжении многих лет. Собранные таким образом сведения составили поразительную историю, которая еще долго будет обсуждаться психиатрами и социологами.
Жизнь редко улыбалась Фрэнсис Буоно, матери Кена. Ее родители, итальянские иммигранты, некогда поселились в городе Рочестере, штат Нью-Йорк. Истовые католики, любые формы предохранения от беременности они считали грехом, а большую семью – даром Божьим. Фрэнсис была одной из восьми детей Буоно.
Свое детство она считала счастливым, хотя жилось им нелегко. Отец Фрэнсис был типичным итальянцем, переселившимся в США на рубеже веков. Он брался за любую работу, стремясь обеспечить своим детям лучшую судьбу. Не важно, что для этого приходилось трудиться буквально сутками напролет, и отец добирался до дому настолько измотанным, что хватало сил только рухнуть на кровать. Значение имело лишь будущее детей и семьи. Отец настоял на том, чтобы все его отпрыски посещали школу, хотя помочь им с уроками был уже не в состоянии. Его жена тоже проводила время в бесконечных хлопотах по дому.
Ценности, привитые юной Фрэнсис Буоно, были довольно просты: брак, дом в респектабельном районе, где проживает средний класс, и большая семья. Муж – добытчик, жена воспитывает детей, в этом и есть залог счастья.
Николас Бьянки происходил из семьи, похожей на ту, в которой выросла его будущая жена. Оба они родились в 1919 году и были американцами в первом поколении, выходцами из итальянских католиков. Николасу в детстве приходилось не так тяжело: его отец работал закройщиком обуви в известной компании «Хики-Фриман». В семье было всего пятеро детей, и заработков квалифицированного ремесленника хватало на вполне зажиточное существование.
Детские годы Николаса Бьянки были омрачены не столько финансовыми, сколько эмоциональными трудностями. Он сильно заикался и подвергался постоянным насмешкам ровесников. Николас старался держаться открыто и дружелюбно, надеясь, что доброта к окружающим возместит трудности в общении. Однако другие дети жестоко дразнили мальчика, он стал замкнутым, робким и в конце концов на второй год обучения в «Джефферсон хай скул» бросил школу. Юноша нанялся разнорабочим на Нью-Йоркскую центральную железную дорогу, где обнаружил, что взрослые куда больше ценят умение трудиться, чем умение говорить.
Николас решил работать над собой. Он попытался поступить на службу в армию, но этому воспрепятствовали трудности личного свойства. Он панически боялся червей и насекомых; эта фобия и другие особенности нервной системы сделали его непригодным к службе.
Перенести отказ было тяжело, тем более что приближалась Вторая мировая война. Но раз уж не удалось послужить своей стране, по крайней мере оставалась возможность получить профессию и укрепить собственное материальное положение. Николас поступил в «Америкэн брейк шу компани», где производили тормозные колодки, и по двенадцать часов трудился в конструкторско-литейном отделении, стремясь побольше заработать и обеспечить себе будущее.
Фрэнсис Буоно тоже покинула школу «Джефферсон хай» на втором году обучения. Они с Бьянки с детства были влюблены друг в друга, и, когда Николас пошел работать, у Фрэнсис не осталось стимулов продолжать учебу. Деньги, которые она могла заработать, пригодились бы и семье, так что родители одобрили ее поступление на службу в «Химчистку Спиди». Девушка трудилась без устали, заслужила уважение начальства и в конце концов получила должность заведующей в отделении на Вест-Мэйн-стрит.
К декабрю 1941 года Николас и Фрэнсис собрались пожениться. Они любили друг друга, усердно трудились на любимой работе и лелеяли общие мечты о будущем. У них будет свой дом и множество детей; молодых людей переполняли чувства, которыми они готовы были щедро делиться. И 27 декабря в церкви Святого Антония Паду-анского отец Майкл Тайдингс обвенчал Николаса Бьянки и Фрэнсис Буоно.
Проходили недели, месяцы… Брак оказался счастливым, молодожены по-прежнему обожали друг друга. Вот только в спальне эмоции накалялись. Оба хотели детей, но ничего не получалось. Наконец пара решила обратиться к врачу. Там выяснилось, что здоровье Фрэнсис под угрозой, и единственная возможность спасти ее – гистерэктомия, удаление матки. Разумеется, операция навсегда лишит ее возможности иметь собственных детей.