Будто почувствовав удивление Уоткинса, Бьянки с нажимом повторил глубоким голосом:
– Зовите меня Стивом.
Доктор Уоткинс не подал виду, что произошло нечто необычное. Его тон не изменился. Он спокойно произнес:
– Значит, я могу называть вас Стивом? Отлично. Стив, оставайтесь, где сидите, располагайтесь в кресле поудобнее, давайте побеседуем. Вы не Кен. Тогда расскажите мне о себе. Чем вы занимаетесь, Стив?
Голос человека, сидевшего перед профессором, был полон гнева, слова будто выстреливали изо рта:
– Я его ненавижу!
– Что?
– Я его ненавижу!
– Вы его ненавидите. Это вы о Кене?
Человек, сидевший в кресле, застыв в одной позе, медленно, с чувством повторил:
– Я ненавижу Кена!
– Вы ненавидите Кена. Почему вы ненавидите Кена?
– Он пытается быть милым.
Доктор Уоткинс растерялся. Сидевший перед ним человек сообщил:
– Я ненавижу многих людей.
– Значит, вы ненавидите многих людей?
– Он пытается подружиться.
– Понятно. Кого еще вы ненавидите?
– Я ненавижу мать.
– Ненавидите мать. Что она вам сделала, Стив?
– Она не отпускает.
Профессор спросил, кого еще он ненавидит.
– Я ненавижу Кена. – Последовала пауза, после чего человек выкрикнул: – Я ненавижу милых! Ненавижу Кена!
Доктор Уоткинс говорил с Кеном Бьянки – и все же не с ним. Пытаясь разобраться, он спросил, кто же такой Кен.
– Это другой человек.
– Другой?
– Он пытается поступать хорошо.
– Вы про Кена? Значит, вы его ненавидите. И вы ненавидите мать.
– Да, его мать, она…
– Его мать? Значит, вам она не мать?
– Да, мать – в каком-то смысле.
– Что вы имеете в виду? У вас есть еще одна мать?
– Не знаю. Наверное нет.
– Что вы хотите с ней сделать?
– Пусть она исчезнет.
– Как это – исчезнет?
– О, ему… ему нравится, когда она рядом, а я хочу, чтобы она просто исчезла.
– Вы хотите, чтобы она исчезла. Вы злитесь?
– Да.
– Что вы делаете, когда злитесь?
– Все, что могу.
– Например?
– Я заставляю его врать.
– Вот как!
– Мне это нравится.
– Вам нравится мучить других?
– Да.
– Кого вам нравится мучить?
– Ой, всех, кто ведет себя мило с Кеном.
– Значит, всех, кто ведет себя мило с Кеном? В основном мужчин или женщин?
– Не важно.
– Ясно, вы кого-нибудь уже обижали?
– Да, я ему устроил.
– Что вы сделали?
– Я ему устроил. – Стив рассказал о том, как устраивал Кену неприятности. Описав начавшиеся ссоры, он добавил: – Я ему устроил, когда он переехал в Калифорнию.
Доктор Уоткинс спросил Стива, что случилось.
– Не могу сказать, – был ответ. – Не могу. Вы расскажете Кену.
– Он не будет со мной разговаривать, так что можете сказать.
– Однажды ночью я был с ним, – пояснил Стив. – Он пошел к своему кузену Анджело. Анджело был с девчонкой… Кен вошел… вошел, когда Анджело ее убивал.
– Вошел, когда что?..
– Когда Анджело убивал эту девчонку.
Услышав столь ошеломляющее заявление, доктор Уоткинс понял, что надо копать глубже.
– И кто такой Анджело? – спросил он.
– О, один… один придурок, его кузен.
– Кузен?
– Да, и сработало просто замечательно, – заявил Стив и добавил: – Потом я часто заставлял его ходить к Анджело и… и принуждал думать всякие гадости.
– Например?
– Например, что в убийстве нет ничего плохого, потому что это все равно что отомстить матери, и я позаботился, чтобы он ничего не знал о происходящем.
– И многих он убил? – спросил доктор Уоткинс.
– Да, он… Я его заставил.
– Вы его заставили?
– Он думал, что во всем виновата его мать, и считал, что перед ним люди, которых он ненавидит.
– Да уж, вам удалось его одурачить.
– Еще бы, ведь потом он даже не мог понять, чту сделал и зачем.
– То есть… значит, он забывал обо всем, что совершил, так?
– Да, я не разрешил ему запомнить.
Магнитофонные бобины продолжали вращаться, фиксируя разговор, который для доктора Уоткинса стал поразительным свидетельством редкого душевного расстройства, а для наблюдавших за сеансом детективов – возможным примером изощренного мошенничества. При тщательном обыске дома, где жили Кен и Келли, полицейские нашли около полудюжины коробок с книгами по психологии. Раздвоение личности могло оказаться симуляцией, призванной представить подсудимого невменяемым и избежать высшей меры наказания за его деяния. Но даже если это симуляция, новая информация ошеломляла.
– Анджело, его кузен Анджело убивал людей и прежде; я понял, что у него это вроде как потребность.
– Да, но вы заставляли Кена участвовать в убийствах?
– Ну да. Как же я его ненавижу.
– И… и каким образом Кен убивал девушек?
– Ну, он убил всего нескольких, а с остальными помогал.
– Помогал с остальными. Вы хотите сказать, что они с Анджело действовали вместе?
– Да.
– Ясно. И все-таки как же он их убивал? Из пистолета или еще как?
– О, я заставлял его душить их.
– Значит, заставляли душить, ясно.
– Уж я ему устроил. Он даже и не догадывается.
– Он вообще ничего не знает, так что вы действительно его провели.
– Да уж, это я умею.
Уоткинс спросил у Стива:
– Так это дело ваших рук или Кена? Или вы просто заставляли его убивать?
– Я сам убивал, – с гордостью произнес Стив / Кен.
– Вы сами?
– О да, именно я.
Затем Уоткинс упомянул девушку по имени Карен, переводя разговор на убийство Мэндик и Уайлдер. Стив объяснил, что Кен и Карен были добрыми друзьями, и он решил им отомстить:
– Я заставил его замутить это дурацкое дело.
И Стив объяснил, что произошло.
– Я заставил его убить их, – сказал он, имея в виду беллингхемских студенток. – Я ему заявил, что именно из-за них умер его отец, – добавил он, смеясь.
Для полицейских детали преступления пока что выглядели слишком схематично, но дальше Стив заявил:
– Я положил девок… Я убил девок и положил их в багажник машины.
Он объяснил, что перенес их по лестнице наверх, а затем вывез на улицу. Кен вернулся гораздо позже, только когда обнаружил себя прогуливающимся по улице; он не помнил ни убийств, ни того, как он здесь очутился.
Разговор переключился на Лос-Анджелес, и профессор попросил вспомнить одну из убитых девушек.
– Та черномазая, – ухмыльнулся Стив. – Он подобрал ее в городе.
– Где?
– На Голливудском бульваре.
– А кто она такая?
– Проститутка. Шлюха. – Он добавил, что был с кузеном Анджело, они кружили в машине по улицам, пока женщина не перепугалась окончательно. Тогда Анджело велел от нее избавиться. Еще Стив назвал фамилию Анджело Буоно, его глендейлский адрес и род занятий – владелец мастерской по перетяжке автосидений.
– Хорошо вы разобрались с Кеном, – заметил доктор Уоткинс.
Стив рассмеялся:
– Он такой болван. Вот бы от него вообще избавиться. Вот бы избавиться.
– Что вы имеете в виду? Вы хотите существовать отдельно от него?
– Он не отпускает, понимаете? То есть не до конца. Не так, как мне хочется. О да, я очень даже хочу существовать отдельно.
– Как это?
– Тогда я в любое время занимался бы тем, что мне нравится. Я могу… избавиться от него. Он… он такая задница. Он размазня. И не может с этим справиться, понимаете? Он просто… тупица, понимаете, просто полный тупица. Он… до чего же я хочу уйти.
– И что вы будете делать, если уйдете?
– Я убью Кена, – объяснил Стив. – Избавлюсь от него, заставлю его окончательно исчезнуть.
– Кого еще вы убьете?
– Не знаю. Посмотрим. Найду кого-нибудь.
Профессор напомнил, что раньше Стив всегда убивал только женщин. Он спросил, были ли жертвы-мужчины, и Стив ответил отрицательно.
– Должно быть, женщин вам нравится убивать больше, чем мужчин. Почему?
– Потому что Кен ненавидит женщин. То есть это я ненавижу женщин.
– Почему?
– Они могут обидеть…
Стив говорил и о других своих проявлениях. Сообщил, что ненавидит Келли и даже сумел ее ударить, прежде чем Кен ему помешал. По его словам выходило, что в душе Бьянки словно происходило сражение между ним и Кеном, хотя тело у них было одно на двоих. Стив наслаждался насилием, а мягкость Кена, напротив, ненавидел. Если полиция и не поверила большей части услышанного, теперь никто не сомневался, что Кен Бьянки сознался в убийствах и выдал сообщника – своего кузена. Но будет ли такое признание иметь силу?
Когда беседа закончилась, доктор Уоткинс отчетливо представлял, с каким типом личности они имеют дело. Он уже сталкивался с такими индивидами; к счастью, они не были серийными убийцами.
Профессор объяснил Дину Бретту, что у Бьянки расщепление личности. В подобных случаях в одном теле как будто сосуществуют несколько разных человек. В профессиональном смысле этот феномен известен как измененное состояние сознания посредством истерической диссоциации.
У детей с расщеплением личности обычно присутствует несколько общих факторов. Как правило, такой ребенок более чувствителен, чем его ровесники; один из его родителей пассивен, другой доминирует; ребенок чувствует себя отвергнутым одним или обоими родителями; часто подвергается плохому обращению. Наказание, даже заслуженное, может быть чрезмерным – например, жестокое избиение за случайно разлитый стакан молока. Кроме того, наказания могут отличаться непоследовательностью: сегодня за тот же разлитый стакан молока выпорют, завтра – нальют еще молока и угостят печеньем.
Иногда жестокое обращение принимает сексуальный характер: девочку насилует собственный отец или банда мотоциклистов. Мальчика можно третировать другими способами; например, постоянная концентрация на проблемах с мочеиспусканием и неоднократное взятие анализов, необходимое для определения диагноза, могло восприниматься маленьким Кеном Бьянки как сексуальное насилие.
Рано или поздно ребенок начинает реагировать на насилие доступным ему способом. Он может создать одну личность, чтобы давать выход гневу и жестокости, другую – чтобы справляться с нежными чувствами, если ребенок считает неправильным их демонстрировать. Третья личность может вообще ничего не делать, но мастерски умеет заметать следы в случае опасности разоблачения. Четвертая может стать отличным родителем или бизнесменом. Ипостасей (их еще называют эго-состояниями) может быть всего две или множество, в зависимости от степени полученных травм, объяснил доктор Уоткинс Дину Бретту.