– Это Кен попал в переделку. Ну да… я, блин, убил тех баб. Понимаете? Чтобы проучить их, чтобы показать ему, что он не может мной помыкать.
– Каких баб?
– Да тех двух потаскушек, белобрысую и брюнетку.
– Здесь, в Беллингхеме?
– Ну да.
– Зачем?
– Ненавижу чертовых шлюх.
– Почему именно этих? Ведь вы с ними даже не знакомы.
– Он их знал.
– Да? Я думал, он знал только одну, и то немного.
– Он знал одну. Другая просто под руку подвернулась.
Эти шлюхи жутко тупые. Вам не понять.
– Я как раз пытаюсь понять.
Эллисон стал расспрашивать, как Стив их убил, поскольку врача попросили не только проконсультировать судью, но и собрать факты. Эти беседы были призваны помочь Дину Бретту лучше понять своего подзащитного и решить, как лучше вести дело.
– Задушил, – был ответ.
– Чем?
– Ясно же, чем.
– Чем? – повторил Эллисон.
В уголовном деле признание стоит немногого, пока подозреваемый не опишет подробности, которые не появлялись в прессе.
– Я задушил их чертовым проводом. Легко.
– Вы принесли провод с собой или нашли там?
– Не-а, принес с собой.
– Где вы его взяли?
– У себя в подвале.
– Почему вы привезли девушек именно туда? Как вы их заманили?
– Ой, да это фигня, приятель. Понимаете, он же такой недоумок. Я просто… Он ушел – я пришел. Всем позвонил. Узнал ее номер, позвонил Карен. Договорился, чтобы она взяла с собой подружку.
– Сколько вы им предложили?
– Пару сотен баксов.
– Оплата довольно высокая.
– Это была приманка, сечете? Платить-то я не собирался.
– Не собирался? Вот почему друзья удивлялись, что девушкам предложили столько денег. Почему именно тогда вы пошли на убийство?
– Потому что я пытался… изо всех сил пытался вырваться, уйти к себе, ясно? Понимаете вы это?
– Куда «к себе»?
– К себе. Кен пропащий. А я ухожу к себе, в мир, где я, блин, смогу делать, что захочу.
– А что скажете насчет его подруги и ребенка?
Стив заявил, что презирает все, что имеет отношение к жизни Кена. По мере того как доктор Эллисон продолжал задавать вопросы, Стив дал еще одно указание на то, что он может являться одной из личностей расщепленного сознания. Зачастую у индивидов с подобным расстройством жестокая личность не отличается реалистическим взглядом на мир. Ей кажется, что жизнь бесконечна, и если уничтожить другую, истинную личность, то можно обрести бессмертие. Эта убежденность проявилась и у Стива, когда доктор Эллисон спросил:
– Чего вы надеялись достичь убийством девушек?
– Убрать его с дороги!
– И что же потом случилось?
– Ничего, блин, со мной не случилось.
– Как вы надеялись избавиться от Кена? С помощью смертной казни? Или он должен был исчезнуть по-другому?
– Он исчез бы по-другому.
– А вам не приходило в голову, что это тело по закону могут предать смертной казни? За убийство первой степени?
– Ну и что?
– Но ведь тогда его жизнедеятельность прекратится, разве не так?
Очевидно, мысль о том, что в случае уничтожения тела он и сам перестанет существовать, застала Стива врасплох.
– Пожалуй, – медленно проговорил он.
– Вы думали об этом, прежде чем убили девушек?
– Да какое там, на хрен!
– Как по-вашему, правильно или нет было убивать их? Что вы об этом думали?
Дин Бретт весь обратился в слух, ожидая ответа. Один из аспектов ходатайства о признании невменяемым заключается в том, понимает ли подсудимый разницу между «правильно» и «неправильно». Доводы в пользу защиты увеличились, когда Стив произнес:
– Как же, на хрен, неправильно? Разве неправильно расправиться с парой грязных шлюшек?
– Почему вы считали, что это правильно?
– Да потому что мир станет чище.
– Вы понимали, что закон запрещает убивать девушек?
– К черту закон. Закон – бумажка, которой только подтереться.
– А вы понимали, что в этой бумажке прописана смертная казнь за убийство?
Стив / Кен устало ответил:
– Я знаю.
– Вы это знали?
– Бред собачий.
– Вы знали, что в штате Вашингтон существует закон, запрещающий убивать девушек?
– К черту. Нет! Довольны вы теперь?
– Я просто задал вопрос.
По мере продолжения разговора вопросы злили Стива все больше и больше. Затем Эллисон вернулся к теме Лос-Анджелеса и Анджело Буоно. Про кузена Бьянки заявил, что «ему такие по нутру», и психиатр поинтересовался, почему.
– Просто он… Плевать ему на жизнь. Это круто. То есть на жизнь других людей. Ему начхать. Круто. Так и надо.
– Угу… Он кого-нибудь убил?
– Да…
– Многих?
– …да, убил. Пять девчонок.
– Вы видели, как он их убивал?
– Ну еще бы.
– Вы уверены, что это он убил тех пятерых?
– Без всякого сомнения.
– А вы кого-нибудь там убили?
– Да.
– Скольких?
– Четверых.
– Ладно, всего девять. Может, там был еще один убийца?
Бьянки ответил, что не было, а потом начал припоминать события того года, когда происходили преступления. Он упомянул, что убийства начались, когда он съехал от Анджело. Также он объяснил, что провода, которыми душили жертв, они клали в пластиковые пакеты и выбрасывали на помойку.
Хотя на первом сеансе с доктором Эллисоном Бьянки рассказал лишь о девяти убийствах, последующие его показания в полиции свидетельствовали, что он принимал участие во всех десяти преступлениях, совершенных в Лос-Анджелесе Хиллсайдским душителем. В некоторых случаях имелись неопровержимые улики – сохранившиеся вещи жертв, например кольцо Йоланды Вашингтон. Показания Бьянки по другим жертвам подтверждались лишь косвенными доказательствами. В конце концов в Калифорнии Бьянки могли обвинить только в пяти убийствах, за которые ему грозили пять пожизненных сроков.
Поговорив о роли Бьянки в преступлениях, Эллисон сменил тему и спросил, каким образом к убийствам оказался причастен Анджело Буоно.
– Откуда мне знать, приятель. Понимаете, он ведь… ну… из тех, кого легко пустить по заданной программе, врубаетесь? Я подбросил ему идею, и он принялся за ее выполнение. Мне такие ребята по нутру.
– Ладно, как вы с ним задумали первое убийство?
– Просто сидели однажды, трепались. Я и спросил, убивал ли он когда-нибудь. Он-то считал, что говорит с Кеном. Да он вообще об этом не думал. Отвечает: не знаю, а зачем тебе? Я говорю: ну интересно же, на что это похоже. А он: понятия не имею. Я говорю: знаешь, надо как-нибудь попробовать. Он отвечает: ладно, конечно. Вот мы и попробовали.
– Скоро?
– Через неделю-полторы.
– Кто и кого убил?
– Первую бабу прикончил я.
– Кто она была такая?
– Какая-то черномазая потаскушка. Не помню, как звали. Кому, на хрен, нужны эти имена.
– Где вы ее подобрали?
– В центре.
– Как вы с ней познакомились?
– Она была проституткой. Анджело катался по району и снял ее. Я ждал на улице. Он подвез ее к тому месту, где я стоял, и я сел в машину. Мы поехали на шоссе. Я ее трахнул и убил. Мы выкинули тело, вот и все. Фигня.
Эллисон понял: они только что услышали признание в убийстве Йоланды Вашингтон. Затем он спросил, кто убил вторую жертву.
– Анджело.
– Вы были с ним?
– Он и сам отлично справился.
Эллисон начал расспрашивать о деталях и многое узнал о калифорнийских жертвах: как девушек сначала заставляли раздеваться, а затем насиловали и убивали. Бьянки описал убийство Дианы Уайлдер и Карен Мэндик, пояснив, что разлучил подруг, затем убил каждую по очереди, а когда все было кончено, отнес тела в машину. Все детали совпадали с тем, что уже было известно полиции.
Наконец мучительная беседа со сквернословящим на каждом шагу Стивом осталось позади. Доктор Эллисон получил достаточно информации для постановки предварительного диагноза – расщепление личности – и достаточно доказательств, чтобы убедить Дина Бретта: его подзащитный действительно виновен во вменяемых ему преступлениях. Психиатр вывел Бьянки из гипноза.
Кен ничего не помнил, но очень удивился, что у сигарет, которые он курил, оторваны фильтры. Стива, заядлого курильщика, фильтры раздражали. Кен, напротив, не выносил сигарет без фильтра. На протяжении всего сеанса Стив, перед тем как закурить очередную сигарету, отрывал у нее фильтр. Кроме того, Стив передвинул пачку с того места, где Кен оставил ее в начале введения в гипноз. Шок, вызванный оторванными фильтрами и перемещением пачки сигарет, стал новым доказательством провалов в сознании. Однако пока доктор Эллисон решил не посвящать Кена в подробности разговора со Стивом.
Беседа Эллисона с Бьянки продолжилась на следующий день, 19 апреля 1979 года. Кен плохо спал ночью и рассказал врачу о своем сне, который он записал, когда проснулся:
– Я играл со своим близнецом. Не похожим на меня. То ли на Равена-стрит, то ли на Вилла-стрит. Мы носились по улице, играли, смеялись. Отлично проводили время. Мы были еще маленькие. Наша мама вышла на наше крыльцо и позвала меня домой. А брата не позвала. Я вошел и попытался объяснить, что он все еще внутри… снаружи. Она не дала мне закончить. Влепила пощечину и отправила меня в комнату.
Бьянки добавил, что называл своего близнеца по прозвищу – Стикс. И признался, что сам не понимает, почему. Затем Кен сообщил, что уже видел его в других снах. Обычно во сне они были детьми и играли друг с другом. Не то чтобы они были друзьями, но и не врагами. Потом Бьянки описал сны, которые повторялись в последние годы:
– Когда я вижу папу, он настолько реален, что когда я… просыпаюсь, мне чудится, будто все это было на самом деле. Словно память о том, что ел на ужин вчера вечером. Сон настолько реален, что это будто действительно было, понимаете?
В общем, как и с вчерашним ужином, вы будто знаете, что это по-настоящему. Но именно такое чувство у меня и было. И с ним же я проснулся сегодня утром. Я сделал то, что вы мне велели. Вчера вечером положил блокнот у кровати, перед тем как лечь спать… Я всегда кладу его рядом с кроватью, чтобы, когда проснусь, можно было сразу записать сон. Я могу прочитать, что написал, а потом мы это обсудим.