Слова доктора Уоткинса оказались пророческими. Закрытые слушания по делу тянулись не один месяц, а источники, знакомые с ситуацией, сообщали о расхождениях в показаниях Бьянки, который менял их по два раза за день. Признаваясь в преступлениях, Кен твердил, что Анджело Буоно был его сообщником, но иногда вообще отрицал, что ему что-либо известно. Прокурор Роджер Келли прекрасно видел затруднения суда, однако даже не предпринимал попыток найти другие подходы к Кену и помочь ему стать честным, заслуживающим доверия свидетелем. Методы работы с источником ценной информации явно оказались неудачными.
Несмотря на проблемы предварительных слушаний, было принято решение провести судебное разбирательство по Буоно. Однако 6 июля 1981 года Кен Бьянки на открытом судебном заседании полностью отрицал свою причастность к убийствам в Лос-Анджелесе. В тот же день Бьянки вернулся на место для дачи свидетельских показаний и начал похваляться убийствами: в подробностях описал каждое из них и указал Анджело в качестве сообщника. Он говорил отстраненно, как ранее на сеансах доктора Дональда Ланда в Беллингхеме.
Расхождения в свидетельских показаниях одного человека всех поразили, зато высветили проблему, которую Роджер Келли раньше не предавал огласке. Нежелание отыскать новый подход к свидетелю проявилось не далее как тремя неделями ранее, перед слушанием 6 июля, когда доктор Джон Уоткинс написал Роджеру Келли, предложив обвинению свою помощь. Тщетно. Ни Келли, ни его сотрудники попросту не ответили на письмо доктора Уоткинса.
Помог бы другой подход добиться от Бьянки большей стабильности, неизвестно. Ясно одно: нежелание менять тактику привело к провалу. Спустя семь дней после фиаско свидетеля Роджер Келли попросил отвести от Анджело Буоно обвинения в убийстве. Он объяснил, что в основу дела легли свидетельства Бьянки, который из-за смены показаний не заслуживает доверия.
В добавление к тому, что открылось во время дачи показаний в суде, Келли рассказал и об иных проблемах, информация о которых впервые опубликована в данной книге. В том числе речь шла о письмах Бьянки доктору Ральфу Эллисону, где Кен пытался свалить вину за беллингхемские убийства на другого, отрицая собственное активное участие в них. Снова прозвучало и утверждение, что Бьянки якобы симулировал перед доктором Уоткинсом состояние гипноза, поэтому первое упоминание имени Анджело Буоно в связи с убийствами не заслуживает доверия.
В то же время изучение жизни Кена Бьянки в Рочестере свидетельствовало, что истинное количество убитых им женщин могло быть и больше. А что, если он причастен к трем убийствам, которые прозвали алфавитными?
Кармен Колон была осыпана всеми дарами судьбы, за исключением разве что ума. Коэффицент интеллекта этой жизнерадостной, активной десятилетней девочки, которую любили и ученики, и учителя, равнялся 70, тогда как у обычного человека, согласно той же шкале, он составляет 100–110 баллов. Однако Кармен вполне хватало способностей помогать родным. 16 ноября 1971 года девочка вышла из своего дома на Браун-стрит в Рочестере и отправилась в клинику «Буллсхед плаза», находившуюся в двух кварталах оттуда. Мама Кармен заболела, и девочку попросили забрать выписанные врачом лекарства.
Медикаменты ей вручили примерно в половине пятого пополудни. Через час в десяти с лишним милях оттуда на федеральной автостраде автомобилисты заметили почти обнаженного ребенка, выскочившего из автомобиля, который последовал за ним задним ходом. Машина, номер которой очевидцы не записали, была того же цвета и марки, что и один из автомобилей Кена Бьянки. Впрочем, никто из следователей и свидетелей ни в то время, ни много лет спустя об этом не знал.
По оценкам полиции, мимо проехала почти сотня машин. Обнаженная девочка явно была напугана, но никто не остановился, чтобы ей помочь. Позднее автомобилисты обратились в полицию, но в тот момент никому из них не пришло в голову выяснить, что происходит. В результате два дня спустя тело девочки нашли близ Стернз-роуд в городке Рига. На ней были фиолетовый свитер, носки и теннисные туфли. Ребенка изнасиловали, избили и задушили. На вскрытии выявили перелом черепа и многочисленные повреждения.
Город кипел. Девочка проживала в пуэрто-риканском районе Рочестера, что обычно снижает общественный резонанс. Однако гибель невинного, доверчивого, дружелюбного ребенка возмутила всех. Газеты метали громы и молнии. Обыватели требовали найти виновного, словно стремясь загладить неловкость от того, что никто не пришел на помощь перепуганной девочке, но напрасно. Бесконечные обходы населения, десятки часов переработки – все эти усилия не дали результата. Дело осталось нераскрытым.
Прошло полтора года. Однажды в понедельник одиннадцатилетняя Ванда Валкович отправилась в кулинарию за три квартала от дома, чтобы купить тунца и хлеба. Она заплатила за купленные по просьбе родителей продукты (которые тогда стоили дешевле, чем теперь) 8 долларов 52 цента; сумка была очень тяжелая. В половине шестого девочка, еле таща свою ношу, вышла из магазина. Домой она так и не вернулась.
На следующее утро труп изнасилованного, задушенного, но полностью одетого ребенка был обнаружен на откосе у трассы 104. Это было второе из трех убийств.
Сходств между первым и вторым случаями нашлось не слишком много. Оба раза шел небольшой дождь, днем небо было затянуто облаками. У обеих девочек в руках были сумки – возможно, их предложили подбросить до дома. Причины смерти были идентичны, а разница в возрасте между жертвами не составляла и года. Однако на этом параллели заканчивались.
Ванда считалась сорвиголовой. Невысокая, ростом всего метр двадцать и весом тридцать килограммов, в школьной драке могла одержать верх над мальчишками старше ее. Родители считали, что она ни за что не села бы в машину к незнакомому человеку. Однако всех ее знакомых исключили из числа подозреваемых. Значит, ее подобрал либо незнакомец, возможно, в форме (полицейского, пожарного или водителя «скорой»), с кем она чувствовала себя в безопасности, либо все-таки знакомый, ускользнувший от внимания следствия, – владелец магазина, рассыльный и т. п.
Опять начались интенсивные поиски. И снова безрезультатно, даже хуже: очевидцев на этот раз не нашлось.
26 ноября 1973 года погибла последняя из трех жертв. Звали девочку Мишель Маэнца, но теперь у следствия как будто появилась зацепка. У Мишель Маэнца были инициалы ММ, у Ванды Валкович – ВВ, у Кармен Колон – КК. Убийство по буквам. Впрочем, здесь мог быть как умысел, так и случайность.
Мишель – толстушку-пятиклассницу, изгоя в своем классе – высмеивали, травили на школьном дворе, дразнили ровесники. Устроить ее похищение было легче всего, так как она могла пойти с любым, кто проявит доброту к ней. Незнакомец мог угостить девочку, предложить подвезти, потому что опять шел дождь, а Мишель, как и других жертв, послали в магазин.
Разница между случаем Мишель и остальными убийствами заключалась в том, что она еще только шла в супермаркет, а не возвращалась домой. В субботу мать Мишель забыла в супермаркете сумочку и отправила дочь за ней. В последний раз девочку в такой же одежде видели днем, в половине четвертого, но вещи, которые были на Мишель, купили на большой распродаже в местном универмаге. Многие местные дети были одеты точно так же, поэтому показания очевидца ненадежны.
Через два дня полностью одетую, но изнасилованную и задушенную Мишель нашли. На этот раз, однако, в иных обстоятельствах. На шее у девочки остался отпечаток запястья убийцы. Чтобы снять его, эксперты рочестерской полиции использовали специальный метод.
Эта зацепка, хранившаяся в тайне восемь лет, считалась главной. Согласно сведениям экспертов ФБР и других специалистов, отпечаток запястья при правильной идентификации так же уникален, как отпечаток пальца. Когда в наше время обнаруженный след сравнивают с отпечатком запястья подозреваемого, это дает возможность определить его причастность к преступлению. Однако с возрастом запястья меняются и становятся не такими, как были десять лет назад, хотя и через десять лет они все так же уникальны.
А вот отпечатки пальцев с возрастом не меняются. Таким образом, с их помощью подозреваемого можно осудить или оправдать и через много лет после совершения преступления. Отпечаток запястья может использоваться как доказательство лишь относительно недолгий период времени.
В распоряжении следствия оказалось много зацепок, потому что возмущение общественности достигло пика. Власти обещали вознаграждение за информацию и организовали анонимную телефонную линию для возможных очевидцев. Однако большинство звонивших не могли сообщить ничего, кроме того, что они знали об убийствах.
Полицейские не верили, что одинаковые инициалы имеют какое-то отношение к преступлениям. По их мнению, если бы жертв подбирали по инициалам, убийства были бы умышленными. Следовательно, преступник какое-то время выслеживал девочек. Но тогда его непременно заметили бы прохожие, поскольку в жилых кварталах не только незнакомец, но даже местный житель привлек бы к себе внимание столь странным поведением. А здесь никаких подозрительных людей никто не видел.
Некоторые офицеры даже задавались вопросом, связаны ли вообще эти три случая между собой. Лишь первая смерть, помимо надругательства и удушения, сопровождалась физическим насилием. Считалось, что вторую и третью жертву могли уговорить, тогда как первую взяли силой. Однако такое же право на существование имела и версия, согласно которой преступнику пришлось так долго возиться с первой жертвой, что в дальнейшем он сменил тактику.
Судебно-медицинский эксперт округа Монро составил своего рода психологический портрет убийцы. Помимо прочего, там утверждалось, что преступник страшно боится быть отвергнутым женщиной. По мнению эксперта, ответственность за все три убийства лежит на одном и том же человеке и убийства были умышленными. По его мнению, мужчина, возможно, работал в департаменте социальных услу