Сказанное было знакомо, но теперь привычные легенды Хилмора призывали волны тревоги, а те ударялись о грудь и оставляли странное опустошение. Будто сил сражаться не было. Будто все годы в разлуке были зря.
– Бриллиант холодный и крепкий. В нем издавна принято хранить неподвластную магию, а вестники любят сопротивляться, но ровно до тех пор, пока им не оборвут крылья. Я подготовил для тебя такое кольцо. Сколько ни бейся – не вылетишь. Но будешь всегда связана с любимым, а я – всегда пользоваться вашей нитью любви, дающей мне вечность.
Фрея на мгновение закрыла глаза и, ощутив ледяное прикосновение, резко их распахнула. Ни призраков, ни тумана… только темный лес, наполненный криками диких птиц и ночным, пугающим шорохом. Как в прошлый раз.
– Я найду вас. А пока полюбуйся на свое запястье. И помни: не всем куколкам суждено стать бабочками.
Ведьма невольно повернула руку и застыла. Вместо серебряного мотылька, символа вестника, была куколка – смерть. Хотелось кричать, но не было ни голоса, ни сил. Все смешалось, стало черным, мутным, как болотная вода.
– Фэй!
Адриан крепко, но заботливо сжимал ее плечи. Он хмурился и что-то повторял, но смысл слов рассеивался и превращался в низкий бархат. Только сейчас Фрея взглянула на него по-новому, не через призму прошлого. Вечный вестник… тот, кто никогда не меняется… но Адриан был другим. В серых глазах поселился холод, и через него едва ли пробивались прежние эмоции. Ранее такие родные и теплые губы стали чужими и прохладными. А иногда, когда он не задумывался о том, что говорит, показывались острые клыки. И теперь в каждом движении Фрея улавливала его голод. Ей казалось, он что-то внушает ей, старается отвлечь и получить желаемое не через силу. Кровь, отданная по доброй воле, – самая сытная.
Внутри что-то екнуло и тут же оборвалось. Еще секунду назад она сомневалась, но сейчас была полна уверенности – ни за что в жизни не даст ему по доброй воле ни глотка. Иначе развеется все, ради чего они прятались друг от друга.
– Как ты? – с грустью в голосе произнес вампир.
– Я? Наверное…
Фрея, помня о ночном кошмаре, посмотрела на свое запястье – бабочка. Она переливалась слабым серебряным свечением. Значит, сон…
– Ничего не слышала, – он понимающе кивнул и нежно коснулся губами ее ладони. – Ты забыла поставить барьер, и призраки проникли в сознание, вместо того чтобы пользоваться каналом из твоей магии.
– Прости… – все, что вышло сказать.
Ведьма растерянно подняла взгляд на Адриана. Его бледное и встревоженное выражение лица… Светлые пряди мягко спадали на морщинки на лбу – он хмурился. Ровное дыхание легкими волнами вздымало грудь, а прикосновения приятно согревали ее. Вампир не был голоден и не просил ее о крови. Просто пытался помочь.
– Фэй, моя Фэй!
Адриан порывисто притянул ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и замер, крепко и бережно сжимая ведьму в руках.
– Я рядом. Всегда, даже когда ты не знаешь об этом. Тебе легче?
– Да, все в порядке. Просто усталость, и глаза закрываются.
– Тогда спи… – задумчиво произнес Адриан, неохотно выпуская ее из объятий.
– До завтра. И… спасибо тебе.
Фрея с горечью отвела взгляд. Ей не хотелось его тревожить, но больше всего – провожать.
Их отделяла пара шагов, а в неподвижном воздухе висело молчание. Оно оттесняло их друг от друга, становясь невидимой ширмой, дающей единственную возможность остановиться и быть настолько далеко, чтобы призраки не выдали обоих, чтобы чертова вспышка магии между вампиром и вестником не привлекла охотников.
– Спокойной ночи, Фэй.
Фрея не успела моргнуть, как комната опустела, а ее окутал легкий сквозняк, напоминающий о том, что она была здесь не одна.
Казалось, он должен был потушить едва горящий огонек где-то внутри, а вместо этого пробудил несколько вспышек.
Желаний, которые так долго отзывались тянущей болью в груди.
Теперь слишком реально.
И слишком опасно.
Глава 5Темный лес
Посреди густого леса открывалась небольшая поляна: вокруг пни и выжженная трава. На вязкой и мокрой земле был вычерчен и посыпан магическими углями круг. Он, как и треугольник, прорисованный внутри, переливался оранжевым пламенем.
В каждом углу стояла ведьма в черном плаще с широким капюшоном, который скрывал хозяйку, поэтому их силуэты казались безликими. Они едва слышно шептали заклинания, поддерживая огонь и вливая в ритуал свои силы. К полуночи они запечатают демонов, отбирающих жизни обитателей Хилмора.
Чуть поодаль, в тени елей, стояли еще три ведьмы. Следуя правилам обряда, они подойдут к костру следующими, образовывая новый треугольник.
Шестеро защитниц против шестерых охотников. В эту ночь они отдадут почти всю магию города, чтобы запечатать в склепах демонов.
Слова нитями разлетались по лесу, переплетались с ветром, и на них нанизывались крошечные угольки магии. Они создавали свой, огромный, почти необъятный костер – рамки, за которые темные твари не выйдут. Колдовство оттеснит их к старинным склепам, а там уже верховная ведьма поставит свою точку, укладывая охотников в каменные гробы.
Хотелось бы назвать демонов безликими, но все они были разными. Живыми, настоящими. В человеческом облике не отличить в толпе.
Шумели деревья, будто тоже шептали заклинания и передавали их стуком ветвей. Лес хотел дышать, город – жить. А охотники высасывали энергию, продлевая свое существование. Вестники – для магии, их сердца запечатывали в кольцах. Город и природа – для бессмертия.
С последним словом ведьминого круга это прекратится.
Шелест губ затих. Ритуал завершился, но все стояли на своих местах. И только одна из девиц сняла капюшон, открывая спутанные белые волосы. Она вытянула руку и бросила в середину костра соль.
– Не жить тем, кто не хочет. Жить тем, кто желает. Как принято запечатывать сердца вестников, пусть закрывают в черных ларцах сердца вампиров и топят на дне океана. И быть неделе после Самайна, которая подарит демону связанных любовью вестника и вампира. Тогда станет он свободен и поможет братьям своим. А пока спите. Спите. Любовь вечна – она подождет.
Повисла тишина. Мгновение – и круг заклинания замкнулся. Никто не сошел со своего места, зная, что это был единственный шанс запечатать охотников.
Но теперь, когда костер переливался алым светом, а угли шипели под мелким дождем, ведьмы отступили – их дело сделано.
– Погубила тебя кровоточащая рана, – начала говорить одна из них и взяла посох. Эта была главнее других. – А я не увидела в тебе этой гнили, Иллин, дочь Эйлин.
– Любовь не рана. Если отзывается болью – никак не унять.
Она отвечала, едва произнося слова. В ее глазах блестели слезы, а спокойствие, с которым к ней обращались, иглой вонзалось под ребро. Им не понять, они будто никогда не любили. Будто им чужды человеческие эмоции.
– Ты предала ковен!
– Я не предала свои чувства.
Сказала, и сердце екнуло. Знала, что пощады не будет, но единственное, чего она желала, – еще один, только один прощальный поцелуй, чтобы после него утонуть в боли навечно.
– Ты отдала их тьме.
– Любовь не выбирает, она вспыхивает и никуда не уходит. Лишь со временем превращается в уголек, гаснет и тяжелым камнем напоминает о себе.
Иллин говорила это и понимала – из-за неподъемного груза нечем дышать. А хочет ли она?
– Не быть тебе ни костром, ни углем, ни камнем. Твоя любовь – яд. Тони в нем, да не захлебнись.
Главенствующая ведьма ударила посохом о землю, и та разошлась, образовывая круглый ров вокруг предательницы. Пока заклинание оцепенения работало, одна из ведьм нарисовала ей символ на лбу, другая сорвала с шеи кулон.
– Ты избрала свой путь. Нет тебе места в ковене, нет для тебя защиты.
Иллин стояла как вкопанная: ни шелохнуться, ни слова сказать. Хотелось упасть на колени, закрыть лицо руками и что есть силы кричать от боли, разрывающей ее изнутри. Она потеряла дом, потеряла любимого. Не знала, что из этого хуже, от чего не хотелось дышать.
Но теперь, видя насмешку у одной из ведьм, осознала – все к лучшему. В глазах бывшей подруги горела ярость, и не было ни капли понимания. Та резко и с нажимом навела символ на лбу – печать изгнания. Грязь смоет дождь, но рисунок будет виден всем ведьмам на жизненном пути.
Другая девушка действовала так неуклюже и виновато, что Иллин начала злиться сама.
Кто-то подошел с любопытством, кто-то – из чувства долга, но в итоге все лица смешались в единое. Им стала верховная ведьма. Она безразлично протерла платком кожу Иллин и привычно сухо сказала:
– Нет тебе места среди тех, кто служит Хилмору, и не будет среди тех, кто выбрал свой ковен.
По телу пробежал холодок. После него по затылку растеклась глухая боль. Нужно дышать. Медленно. Спокойно.
В мыслях все время проплывали бокалы вина, стоявшие на серебряных подносах на вечеринке в честь Дня Всех Святых. Фрея отчетливо помнила терпкий вкус и дурманящий эффект. И только сейчас поняла, что в них был то ли яд, то ли зелье.
Сил открыть глаза не было. Холод высасывал страх и приглушал боль. Пахло кровью. Этот запах будоражил и подсказывал, что она в опасности.
Хлопнула дверь, и послышались шаги. Где бы ни была Фрея, до нее доносился монотонный женский голос.
– Я привела их, привела, опоила и привела. Скоро ты будешь свободен. Любовь бесконечна, она растопит твои оковы, даст вечную жизнь. Нам. Вместе. Он – новообращенный вампир, она – вестник. Теперь никого не нужно искать, я все сделала, все сделала… чтобы быть рядом с тобой.
Несмотря на слова незнакомки, Фрея не испытывала к ней ни сочувствия, ни уважения. В этом голосе звучало наваждение, безумие.