Но Мария вовсе не нервничала. Просто у нее был сильный артрит, который донимал ее особенно по утрам, и она с трудом удерживала в руках тяжелый кофейник.
– Посмотрите на себя, – брезгливо сказал Ники. – Зачем вы продолжаете работать, если даже не в состоянии нормально налить кофе?
Это было уже слишком. В конце концов, не он хозяин дома. Мария со стуком поставила кофейник на стол.
– Вы можете разговаривать в таком тоне с другими горничными, – твердо сказала она. – Но меня вы будете уважать, мистер Хилтон. Я не позволю вам так разговаривать со мной.
Ники сразу сник и, опустив голову, тихо сказал:
– Извините, Мария. Понимаете, у меня была тяжелая ночь.
Действительно, ночь у него выдалась очень тяжелая. Ники провел ее в спорах с горничной отеля «Бель-Эйр» Вирджинией Ларсон, высокой молоденькой брюнеткой с пышными формами, «роскошными буферами», как выражался Ники, белозубой улыбкой и кокетливыми манерами. Каждый раз, когда Ники сталкивался с ней в коридоре, они обменивались призывными взглядами. Но в отеле было запрещено заигрывать со служащими. Однако Ники жестоко страдал от одиночества и жалел себя. Он никак не мог смириться с разводом, мучился, что не сумел ужиться с Элизабет, сердился на себя, досадовал, что подвел всю семью. И считал, что он заслуживает удовольствия, а Вирджиния как раз и была подходящей для этого девушкой.
Как позднее он объяснял друзьям, он пошел искать Вирджинию и застал ее за уборкой номера. До этого они ни разу не разговаривали друг с другом, то есть практически не были знакомы. Он вошел в номер, закрыл за собой дверь и прижал ее к стене.
– Нет, нет, не здесь! – возразила она.
Но было поздно. Он уже накинулся на нее.
– Я даже не дал ей времени снять красивую форму, так что все вышло еще лучше.
Он говорил, что она охотно ему уступила, потому что потом поцеловала его в губы и сказала, что хотела бы снова увидеться с ним, только «может, в следующий раз вы сначала пригласите девушку пообедать».
Но на следующий день Вирджиния пожаловалась другим горничным, что Ники ее изнасиловал и что она хочет пожаловаться на него мистеру Конраду Хилтону. Узнав об этом, Ники решил поговорить с нею. У них состоялся крупный разговор по поводу того, что между ними произошло, причем его картина полностью отличалась от ее представления, и, когда она пригрозила рассказать Конраду про их запретное свидание, он закатил ей пощечину и назвал лгуньей. По его словам, он сразу об этом пожалел, но, опять-таки, было поздно. Удар уже был нанесен. Теперь он не мог допустить, чтобы она продолжала работать в отеле, это было слишком опасно. Поэтому он привел ее в свой кабинет, выписал чек на крупную сумму и швырнул ей, заявив, чтобы она подыскала себе работу где-нибудь в другом месте. Она так обрадовалась большим деньгам и с такой радостью рассталась с этим местом, что, когда она выбежала из кабинета, он даже подумал, не подстроила ли она ему ловушку.
И теперь, на следующее утро, он чувствовал себя полностью разбитым и проклинал себя за то, что польстился на прелести Вирджинии Ларсон.
Мария Амате понимала, что для Ники Хилтона каждый день кажется еще безнадежнее, чем предыдущий. Иногда он заставлял себя пойти на работу, но гораздо чаще он вставал, завтракал, а потом снова ложился. Как часто бывает, дни шли один за другим, и в конце концов он окончательно погрузился в депрессию, стал слишком увлекаться спиртным и пристрастился к наркотикам.
– Не говорите отцу, что я дома, – часто говорил он Марии перед тем, как закрыться в спальне. – Если он меня спросит, скажите, что я на работе.
Он выходил оттуда только на следующее утро, бледный и несчастный, и все начиналось сначала.
Позднее в тот день Конрад и Баррон встретились в кабинете и вышли поискать Ники.
– Вы видели моего сына? – спросил у Марии Хилтон.
Он уже позвонил в отель, и там ему сказали, что сегодня Ники не приходил. Мария оказалась в сложном положении. Ники специально велел ей не говорить отцу, где он, хотя сам был в спальне. Но ведь она работает на Конрада, а не на Ники. И хотя она очень сочувствовала молодому человеку, она не могла обманывать Конрада.
– Он в своей комнате, сэр, – тихо сказала она.
– Как?! Он должен быть на работе! – возмущенно сказал Конрад.
Они с Барроном поднялись на второй этаж. Вскоре Мария услышала стук в дверь, а затем сердитые приглушенные голоса. Через десять минут Конрад с младшим сыном вернулись в кухню.
– Ему становится все хуже, – сказал Баррон, глядя на опечаленное лицо отца.
– Я вижу, – сказал Конрад. – Ничего, он парень сильный и справится. Это все из-за развода. Просто ему нужно время.
– Что ж, отец, – не очень уверенно ответил Баррон. – Наверное, ты прав.
Когда Конрад вышел, он уселся за стол, налил себе кофе и закурил. Теперь уже у него дрожали руки. Он переживал, не зная, как помочь старшему брату справиться со своей депрессией. Он грустно посмотрел на Марию Амате, но им нечем было успокоить друг друга.
Глава 4Баронесса Бетси
– Давай поклянемся, – говорил Ники Хилтон. – Давай пообещаем больше никогда не пить. – Он с любовью смотрел в зеленые глаза красивой блондинки, с которой сидел в баре отеля «Бель-Эйр». – Если нам так здорово без выпивки, к чему пить, беби? Нам ведь и так хорошо. Так что к черту спиртное!
– О, Ники, я согласна, – нежно проворковала блондинка. Она уже созналась Ники, что у нее тоже проблемы с алкоголем. – Значит, больше никто из нас и рюмки не выпьет, хорошо? Скрепим это поцелуем?
Он наклонился и крепко поцеловал ее в губы.
– Договор заключен!
Летом 1951-го Ники стало немного лучше. Теперь он находил утешение в объятиях другой юной леди с экзотическим прошлым и большими надеждами на карьеру в шоу-бизнесе. Однажды, оглядывая бассейн в отеле, он заметил блондинку с эффектной фигуркой, которая лежала в шезлонге. Ее ярко-розовое бикини – редкость в те дни – выделяло ее среди других красавиц, загорающих в тот день. Ники сразу к ней подошел и начал заигрывать.
– Видите ли, солнышко мое, этим местом заведую я, – сказал он, возвышаясь над нею. – Так что, если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь ко мне. Меня зовут Ники Хилтон.
– Тот самый Ники Хилтон? – спросила она, села и сняла солнечные очки в форме кошачьих глаз.
– Тот самый, единственный, – криво усмехнулся он.
– Угостите сигаретой?
Он достал пачку из кармана рубашки, раскурил ее и протянул девушке. Она сильно затянулась, выдохнула струю дыма и томно откинулась на шезлонг.
– И что такой красивый и богатый парень делает, работая в середине дня? – спросила она, мечтательно глядя на него.
– Создаю все условия, чтобы такая красивая девушка могла показать себя во всей своей прелести, – сказал он, не отрывая взгляда от ее роскошного тела.
– Это у вас такая привычка, мистер Хилтон, раздевать девушку глазами?
– Мистер Хилтон – это мой отец, – лукаво улыбнулся Ники.
– А вашему отцу известно, что вы здесь занимаетесь тем, что глазами раздеваете девушек? – Она кокетливо выгнула бровь.
– Мало того что знает, он это одобряет, – быстро ответил он и подмигнул.
– Что ж, такой папа в моем вкусе, – сказала она, соблазнительно облизывая губки.
Они продолжали обмениваться шутками, а потом он пригласил ее в бар. Восемнадцатилетняя Бетси фон Фюрстенберг милостиво согласилась. Именно с Бетси Ники обменялся клятвой покончить с выпивкой.
– Такие обещания даешь, когда находишься в первой стадии влюбленности, когда голова идет кругом и жизнь кажется невероятно прекрасной! К сожалению, – говорила она, – мы держали свое обещание всего неделю. Потом, опять же, к сожалению, снова стали выпивать…
Элизабет Каролина Мария Агата Фелицитас Тереза Фрейн фон Фюрстенберг-Хедринген, родившаяся в Арнсберге, Германия, была баронессой по рождению, ее отец был германским графом, а мать из городка Юнион-Спрингс, штат Алабама. Ее родители познакомились, когда ее будущая мать отправилась на яхте на юг Франции, чтобы провести там отпуск. Переехав с родителями в Америку, Бетси посещала в Нью-Йорке школу Хэвитт. Модель, чьи фото часто появлялись на обложках французских модных журналов, а также трех номеров «Лук» (фотограф Стэнли Кубрик), она мечтала стать знаменитой актрисой. Приняв псевдоним Бетси фон Фюрстенберг, она дебютировала в Нью-Йорке на сцене театра «Морозко» в пьесе «Второй барьер». Шоу шло с января по апрель, после чего Бетси переехала в Лос-Анджелес, чтобы сниматься в кино на студии МГМ, которая сразу выдвинула ее на главные роли и поместила ее биографию с фотографией в журнале «Лайф». Когда она познакомилась с Ники Хилтоном, Бетси, как и Элизабет, была уже киноактрисой, умеющей выглядеть сексапильной и соблазнительной, а когда нужно – веселой и простодушной, скрывая довольно твердый характер.
– Я могла перепить любого мужчину, – со смехом говорила она. – В то время все мы пили. Наверное, мы с Ники не очень хорошо влияли друг на друга, так как оба здорово пили с самого начала. К тому же мы оба принимали секонал [барбитурат], который тогда был излюбленным транквилизатором в Голливуде. Да все на нем сидели. Мэрилин (Монро) просто жить без него не могла! Вскоре стало понятно, что мы с Ники не можем обходиться без секонала. Вообще, мешать его со спиртным очень опасно, но мы это делали. Скоро нам с ним стало на всех наплевать.
Хотя Конрад и Баррон не знали о том, что Бетси пьет и принимает наркотики, у них была двойственная оценка отношений Ники с Бетси. Правда, она еще не была такой известной, как Элизабет, но в Голливуде можно было стать знаменитой всего за один вечер. Похоже, Бетси была на пути к успеху, и родные тревожились за Ники.
– О нет, не начинай снова, сынок! – вскричал Хилтон, приближаясь к Ники и Бобу Нилу, загорающим у бассейна в компании с двумя девушками.
Молодые люди подняли голову и с удивлением увидели Конрада в коричневом костюме и шляпе стетсон и в тяжелых башмаках. На правой руке у него было его любимое кольцо с сапфиром.