сдуру развернула и повесила на стул. Рассчитывала – обзавидуемся. Им уже третий раз пытаются приделать чужие ноги. Потом поговорим.
Наташка отключилась, не обращая внимания на мое «подожди минуточку!». Тем не менее пасмурный день сразу обрел живые краски. Пожалуй, разноцветные наряды москвичей на сером фоне неба и улиц смотрятся куда ярче, чем на голубом. А если пойдет дождь, окружающий мир станет еще нарядней – за счет раскрытых зонтиков. И как замечательно наблюдать за непогодой из окна уютной, теплой квартиры! Хотя насчет «теплой» не совсем верно. Отопительный сезон еще не начался, но в одной комнате вполне можно сделать теплее, с помощью обогревателя. Впрочем, только для себя – не стоит. Цены на электроэнергию опять взлетели. Как всегда, на высоком уровне не то, что надо.
– Простите, не подскажете, где дом двенадцать? – услышала я над ухом мужской голос и слегка шарахнулась в сторону. Скоро буду бояться собственной тени.
– Дом двенадцать? – медленно переспросила я, с подозрением изучая незнакомца. Он терпеливо ждал ответа и агрессии не проявлял. Обычный прохожий. – Дом двенадцать на той стороне дороги, прямо у поворота.
Не дожидаясь благодарности, смело пошла к подъезду.
Дверь квартиры мне открыла дочь и с порога огорошила известием, что наша бабуля сошла с ума.
– У каждого свои недостатки, – легкомысленно ответила я.
– Да, но не до такой же степени! Представляешь, притащила ей фрукты, а она дверь слегка приоткрыла, пакет взяла, а меня – нет. Я имею в виду, в квартиру не пустила.
– Ага. Вот как ты меня сейчас.
– Ой, проходи, пожалуйста, раздевайся. Видишь, дурной пример и вправду заразителен! Спасибо, говорит, родная, приходи еще, извини, у меня не прибрано. И дверь перед носом хло-о-бысть! Тлетворное влияние бразильских сериалов.
– Так ты, наверное, заявилась не во время рекламной паузы. Сейчас позвоним и все выясним.
На мой вопрос о самочувствии свекровь ответила мудро: в таком возрасте приятно уже от того, что есть возможность ощущать это самочувствие. Не до хорошего. Хвост не ломит, лапы не отваливаются, и это радует. Мое предложение забежать к ней на минуточку с ужасом отвергла, сославшись на то, что собиралась полежать и почитать. И вообще, в ближайшее время ее лучше не навещать. Говорят, какой-то грипп активизировался, не хочется, чтобы он стал последним значимым событием ее жизни. Я согласилась. Вслух – со свекровью, мысленно – с дочерью. Что-то с нашей бабулей не то. Неужели начинается старческий маразм? Наталья рассказывала, как мучается Галина с пятого этажа. Мало того, что ее престарелый отец постоянно жалуется, что ему по ночам не дают спать таджики – хрюкают перед кроватью, и он их, естественно, гоняет. Само собой, с большим шумом. А последнее время у него в сознании возникло стойкое убеждение в том, что он по-прежнему находится на даче. Все бы ничего, да только в туалет дедушка все время порывается сходить на улицу – удобства на даче во дворе. И никакие доводы о том, что идти ему туда без малого пятьдесят километров, не могут деда остановить. Сколько случаев, когда на улице находят людей в полном беспамятстве! Галина вынуждена была купить надувной матрас и спит теперь у входной двери. Вместе с собакой. Нет, вру! Собака спит рядом с мужем Галины, на ее половине кровати. А на днях дедушка на полном серьезе уверял, что на балконе поселился хряк. Внук специально таскал его туда убедиться в отсутствии хряка и делано переживал, что тот удрал.
– Ничего страшного. Бабуля просто опасается инфекции и…
Мобильник в кармане снова ожил, и я показала себя невесткой, достойной свекрови. Ткнула пальцем в направлении своего пальто на вешалке и шепотом попросила дочь достать мобильник. Аленка похлопала глазами, но просьбу выполнила и протянула аппарат мне.
– Тот же номер, – по-прежнему шепотом пояснила я. – Скажи этому козлу, что твоя мама два дня безвылазно сидит у постели больной бабушки. Просьба ее не тревожить. Еще дня три. Или четыре.
Алена послушно отбарабанила в трубку задание и, несмотря на мою бурную жестикуляцию, выражающую протест, разговор не прекратила:
– Мама? Да-да. Болеет…
Я воздела руки к небу, потом постучала себя по голове и, оскалившись, в знак протеста отчаянно погрозила дочери пальцем. Лицо у нее стало испуганным, и она, кивнув мне в знак полного понимания, добавила:
– Болеет в хорошем смысле – душой, за бабушку. Душевнобольная, так сказать. А так здорова как лошадь. Бегает. В смысле, у постели бабули. И ее лучше пока не беспокоить. Побегает дня три, недельку и перестанет…
Я одобрительно кивала головой и посылала дочери воздушные поцелуи. Все правильно. Не вылезая из дома, не могла же звонить этому типу с телефона-автомата. Уж это-то он должен сообразить.
Алена смотрела на меня в полной растерянности.
– По-моему, сумасшествие заразно. И наша бабуля боится заразиться именно этим видом инфекции. Хотя вам обоим уже нечего опасаться. Теперь уже не поймешь, кто из вас первый сбрендил. Вопрос – кто следующий? Ответ – наверное, я. Ничего не понимаю. Кому я так врала?
– Одному из поставщиков, – отмахнулась я. – Достал своими безумными замыслами. Не знала, куда от него деваться. Спасибо тебе большое, выручила.
– Не проще было заблокировать номер?
– О! Замечательная идея. Заинька, сделай это сама. Если я возьмусь за такое дело, запросто заблокируюсь от всех и на всю оставшуюся жизнь. Заодно введи мне обещанный платеж, кажется, у меня вот-вот кончатся деньги на счету.
Мельком посмотрев на часы, отметила, что через два часа Наталья будет дома. Не стоит тормошить ее лишний раз на работе, а вот Димке позвонить необходимо. Пусть знает, как хорошо я о нем забочусь – не успела заявиться домой, сразу докладываю.
Муж звонку не обрадовался. Отделывался общими словами, да и то невпопад. Было слышно, как он еще с кем-то общается. Терпеть не могу высокие женские голоса. Визг чуть ниже уровня ультразвука. На всякий случай напомнила, что люблю его. «Да-да, разумеется…» Фига себе, ответ на мое чистосердечное признание!
– Ириша, я тебе позднее перезвоню. Ты уже дома?
Димка явно тяготился разговором со мной.
– Не стоит утруждать себя лишними звонками, жду твоего возвращения в родной дом.
Надо же, как мне удалось выдать это без обиды. Обида пришла позднее. Димка все-таки перезвонил и попросил собрать его вещи. Разговаривал с Аленкой. Я из принципа торчала в ванной.
– Кажется, папик решил нас покинуть, – неуверенно проронила Алена. – Только я плохо поняла, куда он собрался. Так сухо разговаривал…
– Так мне еще больше непонятно. Никто его не выгонял… Нет, что-то не то говорю. А может, это он нас бросает? Алена, а какие именно вещи нужно собрать?
– Сказал, что возьмет только смену белья и зубную щетку.
– Это в его духе…
Мои неоднократные звонки Димке остались без ответа. А названивала я ему с маниакальным упорством очень долго. Даже тогда, когда он вошел в прихожую, не догадалась положить трубку.
– Ну, где моя сумка? – бодро спросил он, ловко и вопреки собственным правилам забрасывая куртку на кресло в холле. Мы с дочерью молча следили за ним глазами. – Что, еще не собрана?! Меня машина у подъезда ждет, нельзя же быть такими безответственными! – с ходу меняя настроение, разорался он. Я молча встала и ушла в комнату, демонстративно закрыв за собой дверь. Но неплотно, хотелось быть в курсе развития событий. С ними не заржавело. Почти сразу получила дверью в лоб. И это за все хорошее!
– Иришка… – Муж сразу растерял весь апломб. – Алена! Тащи что-нибудь из морозилки, я, кажется, маму дверью прибил! Больно, моя маленькая? Как это тебя угораздило? Живо ложись на диван.
Я мужественно отбивалась, пытаясь доказать полную самостоятельность.
– За что ты ее так! – сердито вопрошала отца Алена, пытаясь пристроить на мой лоб пластиковый мешок со льдом.
– Да ни за что! Так просто. Случайно получилось.
– Не обманывай! За то, что она твои вещи не собрала!
– Подумаешь какое дело! Сейчас быстренько все сам соберу. Девочки, у меня машина у подъезда и поезд в восемь вечера, а до Ленинградского вокзала добираться минимум час.
В голосе Димки набирали силу жалостные нотки.
– Я с тобой! – вырвалось у меня непроизвольно.
– И куда вы, собственно говоря, собираетесь оба? – окончательно рассердилась дочь. – Мама может не отвечать, ей, судя по всему, все равно куда ехать! После общения с дверью.
– В Питер. Разве я не говорил? В порт пришло диагностическое оборудование для хирургии. Прооперированный меценат постарался. Теперь надо груз растаможить и организовать доставку в Москву на машине.
– А почему ты?
– А потому, что у заместителя директора девяностодвухлетняя теща при смерти и из вредности умрет именно в момент его отсутствия. А так еще не один год протянет. Игнатьев один ехать боится. Все решилось буквально в последние часы. Ира, тебе никуда не надо срываться, скорее всего я уже послезавтра буду дома.
Я и не думала возражать:
– Ты, как всегда, прав. Рог умственного изобилия на лбу будет замечательно смотреться с моим носом. Но не стоит показывать такую жену Игнатьеву. Димочка, я здесь спокойненько отсижусь, а ты катись, катись за своим оборудованием. Алена, помоги папе собраться. Я только все испорчу.
Димка благодарно поцеловал меня в щеку, погладил по мешку с кубиками льда и вылетел из комнаты. И как только мне могла прийти в голову такая чушь! Да куда он от нас денется? Потому что кто ж его, любимого, отпустит? Да ни за что! Если только в краткосрочную командировку, чтобы немного от него отдохнуть.
Через полчаса в квартире наступила благодатная тишина – Димка только первые пять минут старался собираться бесшумно, остальное время критиковал меня за недостаточно четкую организацию домашнего хозяйства и давал наставления, как нам следует жить в его отсутствие. Это смягчило боль расставания.
2
– Что это у вас дверь закрыта? – пару часов спустя спросила Наталья, отпирая ее нашими запасными ключами. Подруга хорошо знает убойную силу звонка, поэтому им и не пользуется. – Дмитрий Николаевич от меня бережется?