– Что ж. Могу лишь пожелать вам удачи. Соплеменники о вас предупреждены. Вы в поселении высокие гости. Приходите и уходите, когда потребуется. Привлекайте любого, если понадобится. Размещайтесь в этом гостевом особняке. Комнат тут хватит с лихвой. Домохозяек оставляю при вас. Что понадобится – просто кричите. У нас без телефонов, интернета и заклятий. Все по-простому, почти по-варварски.
Дарлий забавно развел руками и не сдержался – подмигнул в мою сторону. Тут же опомнился и ушел восвояси.
– Узнавал, не потребуется ли их помощь, – коротко кивнул на дверь Ковалль. – Сфинксы такие. Честные, открытые. Еще и поэтому они мне так нравятся. Впрочем, как и остальные местные оборотни. Дикие, но не лишенные представлений о чести. Жестокие в бою, но сердечные к гостям. Рад, что теперь мы на их стороне.
– А когда вам потребуется кровь Тайны? – внезапно сменила тему Нина.
По комнате поплыла удивленная тишина. Взгляды скрестились на спокойной начальнице. И вроде бы мы ни о чем таком не разговаривали. Но Нина умела вычленить главное и добивалась полной прозрачности намерений. Наверное, она была совершенно права.
Рис напрягся, подался вперед, Навист повторил жест за лельдисом, остальные смотрели на нас выжидающе. Готовые в любой момент среагировать – подраться или согласиться, неважно. Мда. А хорошо же они сработались! Настоящая команда – друг за друга горой. Ковалль выбросил вперед руку, словно предупреждал плохие мысли и подозрения.
– Мне нужно буквально несколько капель. Но… только из определенного места.
Вот теперь уже и я напряглась. Что за место такое определенное? Мало ли откуда он собирается пускать кровь?
Риса ответ тоже не успокоил, Невист крепко сжал кулаки, Лайгиллар пригнулся, словно для атаки или обращения. Годзилла и Трейлер приподнялись в креслах. Ковалль оценил обстановку разом, странно усмехнулся, посмотрел на Нину. Будто говорил – ну ведь дети, не иначе. Начальница выглядела суровой и собранной, но как остальные не напрягалась. Татушка доверчиво смотрела на Ковалля. Словно ничего плохого он предложить не в состоянии. Просто не может, ни при каких обстоятельствах.
Так взирает внучка на героического деда, что спас родину от иноземных захватчиков. С сильной влюбленностью, не в мужчину – в человека. В его несгибаемую волю, чистую душу, острый ум и беспримерную отвагу.
– Из капилляра, что возле ключицы, – быстро успокоил остальных Ковалль. Фуф. Ничего страшного от меня не потребуется.
Рис облегченно выдохнул следующим, Невист откинулся на спинку кресла, а вслед за ним повторил Лайгиллар.
– И как потом образуется заклятье? – Нина преждевременно успокаиваться не собиралась – как всегда, выясняла дотошно, в деталях.
– Легко образуется. Из нашей крови. Само, без помощи внешней магии.
Ответ Ковалля меня поразил. Я с удивлением уставилась на первородного. Рис прищурился и немного напрягся, Невист замер в позе ожидания. И с восхищением поглядывал на начальницу. Да! Нина умела разговорить и договориться. Ее уважали правительственные чиновники, с ней на равных общались руководители спецслужб. Начальница одинаково сходилась с простыми смертными, мощными магами, оборотнями, власть имущими.
– В нашей крови заложена древняя магия, – неторопливо и ровно пояснил Ковалль. – И она живая, от первородных. Три капли крови Тайны и три моей сплетутся и сами образуют заклятье.
– А почему из определенного места? – не удержалась уже я от вопроса.
Ковалль умильно пожал плечами и улыбнулся почти по-мальчишески. Исчезла маска древнего мага, существа практически без роду и племени, что привыкло всегда выживать самостоятельно, никому не верить, ни к кому не привязываться. Передо мной появился молодой мужчина – тот, что любил и помнит об этом, тот, что терял и не забыл о боли, тот, что умеет помогать бескорыстно, но и враждует с первобытной яростью.
– Об этом я, к сожалению, не знаю. Просто чувствую – где концентрация силы.
На этом допрос Ковалля закончился. Нина выглядела вполне удовлетворенной и продолжила ворковать с Невистом. Мы с Рисом встали из-за стола, не сговариваясь. Кивнули товарищам и вышли из комнаты. Татушка проводила нас радостным взглядом. Остальные скромно уставились в окна.
Мы с Рисом очутились в просторном коридоре и двинулись в первую попавшуюся комнату. Я плохо помню, что дальше случилось. Все потерялось в сладком дурмане. Связных мыслей в голове не осталось. Я смотрела в синие глаза лельдиса и теряла ощущение реальности. Сладко, тягуче сосало под ложечкой, спазмы стянули низ живота, жар и томление устремились туда же.
Рис провел ладонями по моим плечам, рукам, бедрам. Схватил и прижал так, что дыхание сбилось. Как обычно все у нас с ним было на грани. На лезвии страсти, на острие нежности. На рубеже настойчивости и властности. Рис действовал как сильный, волевой мужчина, но никогда не забывал подумать обо мне: о моих чувствах, желаниях и ощущениях. В нашем танце страсти, безусловно, вел Рис, а я подчинялась, как хорошая, натренированная партнерша. Но любое мое пожелание, даже самое мимолетное, исполнялось без возражений и обсуждений. Он чувствовал меня и дышал в унисон. Мы ощущали друг друга и понимали.
Я не подчинялась никаким феромонам, не подавалась мощному мужскому обаянию, не любовалась шикарным альфа-самцом. Я просто чувствовала, что рядом мой мужчина – совершенно мой, весь – от макушки до пят. И каждый мой вздох, каждый его выдох, каждый удар сердец предназначались друг другу.
Связные мысли куда-то испарились, сладкий дурман окутал сознание.
Жаркие руки избавили от одежды, настойчиво гладили, ласкали, касались. Губы обжигали кожу поцелуями, заставляя дрожать и подаваться навстречу. Сильное, тяжелое мужское тело вдавило в матрас, сплетаясь с моим.
Я стиснула пальцами ягодицы Риса, и он зарычал, прямо мне в рот. Мощные мышцы лельдиса вздулись буграми. Боже! Как же мне все это нравилось!
Его совершенное тело – сильное, ловкое. Литые мышцы оборотня, без грамма жира, без единого варикозного сосуда, в отличие от спортсменов или культуристов.
Его запах… немного терпкий, с приятной кислинкой, похожий на дурманящий аромат глинтвейна. Такой родной, привычный, любимый…
Глоток воздуха… напряжение и расслабление… новое напряжение, стремление друг к другу… Губы Риса властно прижались к моим, язык ласкает – умело и нежно. Наши тела – единое целое, как половинки двух сердец-медальонов, что покупают в ювелирных влюбленных. Сплетенные в невыносимой истоме пальцы.
Дрожь, что охватывает тело Риса, и отзывается в моем теле дрожью…
Смятая в кулаке простынь, скомканное одеяло, скользящая по гладкой ткани нога…
Я кошкой выгибаюсь навстречу Рису – тело стремится к долгожданному слиянию… Лельдис рычит, вперемежку с урчанием. И все внутри меня переворачивается, волнение накатывает удушливой волной, сладко сосет под ложечкой, пульс зашкаливает. И я снова предлагаю Рису соединиться. Он не медлит – хватает, сажает на себя и двигается, задавая бешеный ритм. Я впиваюсь пальцами в плечи лельдиса, сминаю сильные, непокорные мышцы – такие твердые и одновременно горячие. Откидываю голову, прикрываю глаза… и снова плыву… лечу… тону в невесомости… Блаженство разливается по телу дрожью. Спазмы резко переходят в томление, расслабленность отзывается в мышцах слабостью.
Рис кладет меня на кровать, ложится рядом и просто смотрит… Все еще возбужденный, полностью готовый повторить наш первый страстный марафон, второй… Кто знает – возможно и третий и четвертый. Но он ничего не просит, не предлагает. Только любуется и натужно дышит. Взгляд лельдиса скользит по моему обнаженному телу, отзывается в мышцах теплом и приятной расслабленностью. Я раскидываюсь на кровати, позволяя ему касаться любой части тела, без ограничений, стеснения и запретов.
Рис осторожно касается волос и пропускает пряди между пальцев. Расчесывает их мощной пятерней и молчит. Тишина окутывает ощущением безопасности. Словно нет в этом мире никого кроме нас. Только слабо постанывают резные ставни, будто жалеют, что не познали такой любви. Только негромко насвистывает на улице ветер, словно пытается напеть романтичный вальс. Две бабочки сели на подоконник. Близко-близко, почти прижались друг к другу…
Солнце разлило по светлой простыни желтоватые лужицы теплого света. Будто жестокая Сварайя подобрела, наблюдая за нашей страстью и нежностью.
Рис продолжал лежать и смотреть, гладить мои волосы и втягивать запах.
– Ты чего? – не выдержала я наконец. – Что случилось? Рис, не молчи…
Он неспешно перекатился на живот и приблизил лицо к моему. Горячее дыхание обожгло щеки, мутный взгляд скользнул по груди и ниже. Рис неловко прикрыл меня одеялом, словно извинялся за собственную ненасытность.
– Я очень боялся тебя потерять, – обронил тихо, глухо и хрипло. Я думала, лельдис продолжит говорить, но он замолчал и выпятил подбородок. Желваки Риса заходили ходуном, синие глаза непривычно блеснули. Он осторожно приподнялся на локте и произнес почти одними губами:
– Я не смогу без тебя, Тайна. Запомни, когда в следующий раз полезешь в переделку. Запомни хорошенько, если я тебе дорог.
Синие глаза плакали без слез. И столько в них было терзаний и муки, словно все потери Рис пережил разом. Вспомнил и заново переосмыслил, прочувствовал отчаянной тоской и болью. Я знала, что лельдис потерял семью. Но подробностей он никогда не рассказывал. Я чувствовала, насколько тягостны воспоминания, аура Риса в такие моменты полыхала сожалением, яростью и неисцелимой болью. Но спрашивать, лезть в душу лельдиса без согласия казалось неправильным и даже некорректным. Я ждала, пока Рис поделится сам – без долгих уговоров и наводящих вопросов. Просто однажды захочет разделить со мной и эти тяжелые эмоции тоже.
И, кажется, настала такая минута.
Лельдис медлил, сглатывал горечь утраты, смотрел так, словно вот-вот непрошенная слеза скатится по щеке соленой дорожкой. Стиснул зубы и на секунду отвел глаза. И наконец-то разродился печальным рассказом. Он говорил сумбурно, отрывисто, смято. Вдавался в ненужные, казалось бы, детали и вдруг отделывался общими фразами. Цитировал каждый монолог, слово в слово, пропускал события, путался и возвращался назад по времени.