– Как насчет базы Эдвардс?
– Оттуда сообщают о плотной облачности на высоте двух тысяч метров. Небо должно расчиститься в ближайшие несколько дней. Так что, если твои ребята не жаждут приземлиться в Белых Песках, мы рассматриваем отсрочку по крайней мере на тридцать шесть часов. Вы можете открыть люки и перейти в МКС.
Киттредж проводил взглядом проплывавшие шарики.
– Ответ отрицательный, Капком. Мы можем загрязнить станцию. Нам нужно все убрать.
– Вас понял. Здесь врач, он ждет подтверждения, что ваш экипаж не испытывает неблагоприятного воздействия. Так ли это?
– Протечка, похоже, безвредная. Ни у кого нет никаких симптомов. – Он отбил слипшуюся массу шариков, и они разлетелись, словно рассыпавшиеся жемчужины. – Они даже симпатичные. Но могут загрязнить нашу электронику, так что лучше мы займемся уборкой.
– «Дискавери», мы обновим данные о погоде, как только она изменится. А теперь беритесь за тряпки и ведра.
– Ага, – рассмеялся Киттредж. – Зовите нас небесной службой уборки. Мы даже иллюминаторы моем. – Он стянул маску. – Думаю, можно их снять.
Джилл сняла маску и очки и скользнула к шкафчику с аварийным снаряжением. И тут заметила пристальный взгляд Мерсера.
– В чем дело? – спросила она.
– Твой глаз… что с ним?
– А что с моим глазом?
– Лучше сама посмотри.
Она проплыла в отсек для умывания. Глянув в зеркало, она пришла в ужас. Склера глаза была кроваво-красной. Не просто несколько лопнувших сосудиков, а абсолютно красная склера.
– Господи, – пробормотала Джилл, ужаснувшись своему отражению.
«Я пилот. Я не могу без глаз. А тут вместо глаза мешок с кровью».
О’Лири развернул ее к себе за плечи и осмотрел глаз.
– Да ничего страшного, – успокоил он. – Всего лишь кровоизлияние в склеру.
– Всего лишь?
– Немного крови попало в белок глаза. Выглядит страшнее, чем есть на самом деле. Все пройдет само и не повлияет на зрение.
– Отчего это?
– Возможно, из-за резких перемен внутричерепного давления. Иногда, чтобы сосудики лопнули, достаточно сильного кашля или рвоты.
Она с облегчением вздохнула:
– Должно быть, так оно и есть. Я проснулась от кашля из-за этих пузырей.
– Видишь? Не о чем беспокоиться. – Он легонько хлопнул ее по плечу. – Пятьдесят баксов. Следующий!
Успокоенная Джилл повернулась обратно к зеркалу. «Это всего лишь небольшое кровотечение, – подумала она. – Ничего серьезного». Но отражение пугало ее. Один глаз нормальный, а другой – злобный, ярко-красный. Какой-то неземной. Дьявольский.
– Вот ведь чертовы гости, – сказал Лютер. – Мы уже и дверь за ними закрыли, а они все не хотят уходить.
Все сидевшие на кухне рассмеялись, даже Эмма. В последние несколько дней на борту МКС было невесело, и приятно было слышать, что люди снова шутят. После перемещения тела Кеничи в «Дискавери» настроение у всех вроде бы улучшилось. Мешок с его трупом постоянно напоминал о смерти, и Эмма испытала облегчение, что ей больше не придется сталкиваться со свидетельством собственной ошибки. Она снова могла сконцентрироваться на работе.
И даже могла смеяться над шутками Лютера, хотя предмет его острот – отсрочка расстыковки – казался не особенно смешным. Это усложнило их день. Они ожидали, что «Дискавери» покинет станцию раньше, еще вчера утром. Прошел целый день, а корабль оставался пристыкованным и не собирался покидать МКС как минимум еще двенадцать часов. Неопределенное время расстыковки нарушало и рабочее расписание станции. Расстыковка – это не просто отделение от МКС корабля, который после этого улетает. Это осторожный танец двух огромных объектов, которые несутся на скорости двадцать восемь тысяч километров в час, требующий взаимодействия экипажей корабля и МКС. Во время расстыковки программному обеспечению системы управления космической станцией нужно на время изменить конфигурацию компьютеров, а потому экипаж вынужден приостановить бо́льшую часть своей исследовательской деятельности. Всем придется сконцентрироваться на расстыковке.
На том, чтобы не допустить катастрофы.
И вот теперь облачность над авиабазой в Калифорнии отложила расстыковку, нарушив распорядок дня станции. Но такова особенность космических полетов – с уверенностью можно предсказать лишь то, что полет будет непредсказуемым.
Пузырь виноградного сока проплыл в опасной близости от головы Эммы. «А здесь тем более ничего предсказать невозможно», – подумала она, со смехом наблюдая, как Лютер с соломинкой в руке погнался за пузырем. Стоит только на мгновение отвлечься, и какой-нибудь необходимый инструмент или добрая порция сока уже уплыли. Без гравитации незакрепленные предметы может унести куда угодно.
С подобным явлением и столкнулся экипаж «Дискавери».
– Эта дрянь заляпала весь блок ЦАПа[28] в хвостовой части, – услышала Эмма голос Киттреджа. Командир «Дискавери» разговаривал с Григгсом по подсистеме связи между космическими кораблями. – Мы все еще пытаемся очистить тумблеры, но, когда эта штука высыхает, она превращается в густую слизь. Остается надеяться, что она не закупорила порты данных.
– Вы нашли источник? – поинтересовался Григгс.
– Мы нашли небольшую трещину в камере с рыбами-жабами. Но непохоже, чтобы оттуда что-то текло, – во всяком случае, это вряд ли заполнило бы весь отсек.
– Откуда еще это могло вытечь?
– Мы проверили кухню и туалет. Из-за уборки у нас не было возможности обнаружить источник. Понятия не имею, что это может быть. Похоже на лягушачью икру. Округлые гроздья, слипшиеся в зеленую массу. Видел бы ты мой экипаж – мы словно охотники за привидениями. Да еще красный дьявольский глаз Хьюитт. Страшно смотреть.
«Дьявольский красный глаз»? Эмма повернулась к Григгсу.
– Что с глазом Хьюитт? – спросила она. – Я ничего об этом не знаю.
Григгс передал вопрос «Дискавери».
– Просто кровоизлияние в склеру, – ответил Киттредж. – О’Лири говорит, ничего серьезного.
– Дай мне поговорить с Киттреджем, – попросила Эмма.
– Пожалуйста.
– Боб, это Эмма, – сказала она. – Откуда у Джилл это кровоизлияние?
– Вчера она проснулась от кашля. Мы думаем, что причина в этом.
– У нее нет болей в животе? Голова не болит?
– Некоторое время назад она действительно жаловалась на головную боль. А еще у всех нас болят мышцы. Но мы тут работаем как лошади.
– Тошнота? Рвота?
– У Мерсера расстройство желудка. А что?
– У Кеничи тоже было кровоизлияние в склеру.
– Но в этом же ничего страшного нет, – возразил Киттредж. – Так говорит О’Лири.
– Нет, меня беспокоит совокупность симптомов, – сказала Эмма. – Болезнь Кеничи началась с рвоты и кровоизлияния в склеру. Затем боль в животе. Головная боль.
– Ты хочешь сказать, это что-то вроде инфекции? Тогда почему ты не заболела? Ты ведь за ним присматривала.
Хороший вопрос. Эмма не могла на него ответить.
– О каком заболевании идет речь? – спросил Киттредж.
– Я не знаю. Могу сказать только, что Кеничи потерял трудоспособность через сутки после появления первых симптомов. Вам, ребята, надо отстыковаться и сейчас же отправляться домой. До того, как кто-нибудь на «Дискавери» заболеет.
– Нет, мы не можем. На авиабазе Эдвардс облачность.
– Тогда Белые Пески.
– Сейчас это нелучшая альтернатива. У них проблемы с ТАКАНом.[29] Да ладно, мы себя прекрасно чувствуем. Только дождемся хорошей погоды. Это произойдет не позднее чем через двадцать четыре часа.
Эмма посмотрела на Григгса:
– Я хочу поговорить с Хьюстоном.
– Они не станут рисковать и сажать их в Белых Песках только из-за того, что у Хьюитт покраснел глаз.
– Возможно, это серьезней, чем просто кровоизлияние в склеру.
– Как они умудрились заразиться от Кеничи? Они ведь не контактировали с ним.
«Труп, – подумала она. – На корабле его труп».
– Боб, – позвала она, – это снова Эмма. Я хочу, чтобы вы проверили мешок.
– Что?
– Нет ли дыры в саване Кеничи.
– Ты же сама видела, что он закрыт герметично.
– Ты уверен, что с мешком ничего не случилось?
– Ладно, – вздохнул он. – Должен признать, мы не проверяли тело с тех пор, как его переправили на борт. Наверно, мы все немного побаиваемся его. Мы закрыли спальную панель, чтобы не смотреть на него.
– Как выглядит саван?
– Сейчас, я пытаюсь открыть панель. Кажется, она немного залипла, но… – Последовало молчание. Затем Киттредж пробормотал: – Боже!
– Боб!
– Жидкость вытекает из мешка!
– Что это? Кровь, сыворотка?
– Мешок прорвался. Я вижу, как из него течет!
– Что течет?
На заднем плане Эмма слышала голоса других членов экипажа. Громкие стоны отвращения, кого-то стошнило.
– Как следует упакуйте его. Упакуйте его! – крикнула Эмма.
Но ей не ответили.
– Его тело словно каша, – проговорила Джилл Хьюитт. – Словно он… растворился. Мы должны выяснить, что с ним происходит.
– Нет! – закричала Эмма. – «Дискавери», не открывайте мешок!
К ее облегчению, наконец ответил Киттредж:
– Понял тебя, Уотсон. О’Лири герметично упаковал его. Больше это… эта штука… не вытечет.
– Может, лучше выбросить тело, – предложила Джилл.
– Нет, – ответил Киттредж. – Оно нужно для вскрытия.
– Что это за жидкость? – спросила Эмма. – Боб, ответь!
Молчание. Затем он произнес:
– Я не знаю. Но надеюсь, она незаразная. Потому что мы все контактировали с ней.
Хамфри, словно тучный паша, развалился на груди Джека. Тринадцать килограммов жира и меха. «Этот кот решил меня убить», – подумал Джек, глядя в злобные зеленые глаза Хамфри. Едва Джек заснул на диване, как в следующую секунду – впечатление было именно такое – тонна кошатины рухнула ему на ребра, вытесняя воздух из легких.
Урча, Хамфри вонзил когти Джеку в грудь.