НАСА больше не управляет ситуацией.
Химера
19
Они собрались в доме Джека и сразу же опустили все шторы на окнах. Они не решились встретиться в Космическом центре Джонсона, где их наверняка заметили бы. Внезапный перехват военными операций НАСА так поразил их, что они не знали, с чего начать. Для ситуаций такого рода не существовало ни инструкций, ни плана аварийных мероприятий. Джек пригласил лишь немногих, но все собравшиеся были ведущими специалистами НАСА: Тодд Катлер, Гордон Оби, руководители полетами Вуди Эллис и Рэнди Карпентер, а также Лиз Джанни из Управления полезной нагрузки.
Кто-то позвонил в дверь, и все напряглись.
– Это он, – сказал Джек и открыл дверь.
В комнату вошел доктор Эли Петрович из Директората по бионаукам НАСА. У него в руке была сумка с ноутбуком. Петрович был худым, хрупким человеком, который последние два года боролся с лимфомой. Было видно, что эту войну он проигрывает. Волос на голове почти не осталось, если не считать нескольких жидких белых прядей. Кожа, обтягивавшая скулы и подбородок, походила на желтый пергамент. Но глаза Эли горели неутомимым любопытством ученого.
– Есть? – спросил Джек.
Петрович кивнул и похлопал по сумке. На его лице улыбка выглядела жутко – казалось, будто улыбается череп.
– В ВИМИИЗе согласились поделиться некоторыми сведениями.
– Некоторыми?
– Не всеми. Бо́льшая часть генома остается засекреченной. У нас только части цепочки с большими пробелами. Но и по ним видно, что ситуация серьезная.
Он поставил ноутбук на обеденный стол и открыл его. Когда все собрались, Петрович загрузил компьютер и вставил дискету.
На экране начали появляться данные, строчка за строчкой, на вид – случайные буквы, мелькавшие с головокружительной скоростью. Это не было похоже на текст; буквы не складывались в слова, они представляли собой какой-то код. Одни и те же четыре буквы – А, Т, G и С – появлялись снова и снова в разных сочетаниях. Это были нуклеотиды: аденин, тимин, гуанин и цитозин. Строительные блоки, из которых состоит ДНК. Цепочка букв была геномом, химической программой живого организма.
– Вот она, их Химера, – пояснил Петрович. – Организм, который убил Кеничи Хираи.
– Что это за штука такая, хи-мер-ра? – спросил Рэнди Карпентер. – Я о ней постоянно слышу. Может, объясните нам, тупым инженерам?
– Конечно, – кивнул Петрович. – И нет причины считать себя тупым. За пределами молекулярной биологии этот термин используется нечасто. Слово пришло из Древней Греции. Химера – это мифологическое чудовище, которое считалось непобедимым. Огнедышащее существо с головой льва, туловищем козы и хвостом дракона. В конечном итоге ее убил герой по имени Беллерофонт. Это была не совсем честная битва, потому что герой схитрил. Он оседлал крылатого коня Пегаса и, поднявшись вверх, выпустил стрелы в Химеру.
– Интересный миф, – нетерпеливо прервал его Карпентер, – но в чем суть?
– Греческая Химера была странным существом, состоявшим из трех разных животных – льва, козы и дракона, соединенных воедино. И это как раз то, что мы наблюдаем здесь, в этой хромосоме. Существо не менее странное, чем то, которое убил Беллерофонт. Это биологическая Химера, ДНК которой соединила по крайней мере три неродственных вида.
– Можете назвать эти виды? – спросил Карпентер.
Петрович кивнул:
– На протяжении многих лет ученые всего мира собирали коллекцию генных последовательностей различных видов – от вирусов до слонов. Сбор этих данных – процесс медленный и утомительный. Десятилетия ушли только на то, чтобы проанализировать геном человека. Так что, как вы можете представить, существует немало видов, секвенирование которых – то есть определение нуклеотидной последовательности – еще не было произведено. Большие участки генома этой Химеры невозможно идентифицировать – таких сведений в существующей коллекции просто нет. Но здесь у меня то, что мы смогли определить.
Петрович кликнул по ярлыку «видовые соответствия». На экране появилось:
Mus musculis (мышь обыкновенная)
Rana pipiens (леопардовая лягушка)
Homo sapiens
– Этот организм частично мышь, частично земноводное. А частично – человек. – Он помолчал. – В некоторой степени, – добавил он, – мы его враги.
В комнате воцарилась тишина.
– Какой из наших генов попал в эту хромосому? – тихо спросил Джек. – Какая часть Химеры – человеческая?
– Интересный вопрос, – проговорил Петрович, кивая в знак одобрения. – Он заслуживает интересного ответа. Вы и доктор Катлер поймете значение этого списка.
Он принялся набирать что-то. На экране появилось:
Амилаза
Липаза
Фосфолипаза А
Трипсин
Химотрипсин
Эластаза
Энтерокиназа
– Боже мой, – пробормотал Тодд Катлер. – Это же пищеварительные ферменты.
«Цель этого организма – сожрать своего хозяина, – подумал Джек. – Он использует эти ферменты, чтобы переварить наши внутренности, превращая мышцы, органы и соединительные ткани в отвратительно пахнущую жижу».
– Джилл Хьюитт говорила нам, что тело Хираи разложилось, – сказал Рэнди Карпентер. – Я думал, у нее галлюцинации.
– Этот организм – результат биоинженерии! – внезапно воскликнул Джек. – Кто-то состряпал эту штуку в лаборатории. Взял бактерию или вирус и пересадил гены из других видов, чтобы она стала более эффективным убийцей.
– Но какую бактерию? Какой вирус? – спросил Петрович. – Вот в чем загадка. Без дальнейшего исследования этого генома мы не сможем определить, с какого вида все началось. В ВИМИИЗе отказались продемонстрировать большую и самую важную часть хромосомы этого организма. Ту часть, которая идентифицирует убийцу. – Он посмотрел на Джека. – Вы единственный из всех присутствующих, кто видел патологию на вскрытии.
– Только мельком. Они вытолкали меня из зала так быстро, что я едва успел разглядеть. Но то, что видел, походило на цисты размером с жемчужину, они сидели на сине-зеленой матрице. Их обнаружили в грудной клетке и брюшной полости Мерсера. В черепе Хьюитт. Ничего подобного я раньше не видел.
– Это могли быть гидатиды? – поинтересовался Петрович.
– Что это? – спросил Вуди.
– Болезнетворные организмы – ленточные черви эхинококки в личиночной стадии. Они вызывают образование цист в печени и легких. Да и вообще в любом органе.
– Думаете, это паразиты?
Джек покачал головой.
– Гидатидам требуется много времени, чтобы развиться. Годы, а не дни. Не думаю, что это паразиты.
– Может, это и не цисты вовсе, – предположил Тодд. – Может, это споры. Или плесневый гриб. Например, аспергилл. Или криптококк.
Вмешалась Лиз Джанни из Управления полезной нагрузки:
– Экипаж сообщал о проблеме с грибковым заражением. Один из экспериментов пришлось уничтожить из-за чрезмерного разрастания.
– Какой эксперимент? – заинтересовался Тодд.
– Мне нужно проверить. Помню, что это была какая-то клеточная культура.
– Но простое грибковое заражение не может объяснить эти смерти, – возразил Петрович. – Помните, в «Мире» все время находили грибок, и никто от этого не умер. – Он посмотрел на экран компьютера. – Глядя на этот геном, можно сказать, что мы столкнулись с совершенно новой биологической формой. Я согласен с Джеком. Ее создали искусственно.
– Значит, это биотерроризм, – подытожил Вуди Эллис. – Кто-то организовал диверсию на станции. Видимо, организм попал туда вместе с другим грузом.
Лиз Джанни категорично покачала головой. Энергичная и напористая, она всегда решительно выступала на любом собрании; ее речь и теперь прозвучала абсолютно уверенно:
– Весь полезный груз проходит контроль безопасности. Существуют отчеты об опасности, трехступенчатые анализы всех приспособлений для хранения. Поверьте, до такой степени опасный эксперимент не мог бы попасть на станцию.
– Если, конечно, вы знаете, что он опасный, – сказал Эллис.
– Конечно мы знаем!
– А что, если правила безопасности были нарушены? – предположил Джек. – Большинство экспериментальных грузов поступает прямо от исследователей – самих ученых. Откуда нам знать, какая система безопасности действует у них. Вдруг в какой-нибудь лаборатории числится террорист? Что, если они подменили бактериальную культуру в последний момент? Мы об этом узнаем?
Впервые Лиз казалась растерянной:
– Такая ситуация… маловероятна.
– Но возможна.
Хотя она и не признала подобную возможность, во взгляде Лиз мелькнуло смятение.
– Мы с пристрастием расспрашиваем всех исследователей, – сообщила она. – Всех ученых, которые посылают эксперименты на станцию. Если они пренебрегают безопасностью, черт подери, я все об этом узнаю.
«Это уж наверняка», – подумал Джек. Как и остальные присутствовавшие мужчины, он немного боялся Лиз Джанни.
– Остался еще один вопрос, – заметил Гордон Оби, заговоривший впервые за все это время. Как всегда, он оставался Сфинксом: слушал, не комментируя, молча обрабатывая информацию. – Вопрос – зачем? Зачем кому-то понадобилось организовывать диверсию на станции? Неужели мы вызываем у кого-то недовольство? У какого-нибудь фанатика, испытывающего ненависть к новейшим технологиям?
– Биологический вариант Юнабомбера,[40] – подсказал Тодд Катлер.
– Тогда почему бы просто не выпустить этот организм в Космическом центре Джонсона и не покончить со всей нашей инфраструктурой? Это легче и гораздо логичнее.
– У фанатиков нет логики, – заметил Катлер.
– Логика есть у всех, включая фанатиков, – возразил Гордон, – если, конечно, знать мотивы их поведения. Именно это меня беспокоит. Именно поэтому я задумался, действительно ли мы столкнулись с диверсией.
– А с чем еще, если не с диверсией? – удивился Джек.
– Есть другая версия. Не менее страшная, – сказал Гордон, и его тревожный взгляд обратился к Джеку. – Ошибка.