— Привет! — он сразу охрип.
— Саша? — странно, но, похоже, она обрадовалась.
— Да, это я. Как дела?
— Ничего… Слушай, как там наш вороненок?
— Вчера всю мамину комнату так уделал, что маме стало нехорошо. Она теперь болеет. Я его назвал Дуремар.
— Ой, здорово! Только жаль, что он огорчил твою маму. А что, ей в самом деле так плохо из-за него? Если б я знала… можно было отдать кому-то другому.
— Да нет, все нормально. Даже очень. А мама… честно говоря, я не знаю, что с ней происходит. Да, и со мной тоже… В общем, Марго, мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно.
— Давай завтра — у меня сегодня в семь репетиция в театре.
— Черт! Нужно сегодня, я же говорю, это очень важно.
— Что, до завтра никак не подождет?
— Нет, никак. Скажи… а ночью тебе ничего не приснилось… страшного?
— А… — её голос дрогнул и Марго на какое-то время примолкла, точно переваривала услышанное. — А откуда ты знаешь?
— Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. До ночи. Понимаешь?
— Н-нет, не совсем… Ладно, тогда я к тебе заеду, ты говорил, что живешь у «Тверской», и мне по дороге. Буду примерно через час. У метро встретишь?
— Ну, конечно! — он не верил своим ушам. — Где?
— Давай возле «Макдональдса», прямо напротив входа в пол-четвертого.
— Буду! Спасибо, Марго. Я тебя очень жду!
— Ну, пока! — она бросила трубку.
Он опустил трубку на рычаг так бережно, точно она была хрустальной. Марго приедет к нему! Эх, если б не беда — не тот ужас, который поселился внутри, он был бы на седьмом небе! Наверно, визжал бы от счастья! Но радоваться от души может только человек с чистым сердцем… А он был нечистым, грязным, он был недостоин ее… и ему предстоял очень непростой разговор. Поэтому Саня постарался собраться, особенно не воспарять и, чтобы облегчить себе эту задачу, встал под холодный душ.
— Тетя Оль, я сейчас выскочу к метро, мне надо встретить… в общем, ко мне зайдет одна девушка… моя подруга. Ее зовут Марго.
— О-о-о! — воскликнула тетка. — Вот это дело! Давно пора, а то сидишь тут один как сыч с утра до ночи… А это не та ли неземная фея, которую мы у театрального подъезда поджидали? Ее, кажется, звали Маргаритой… Помню, видок у тебя был тогда!
— Угу, это она, — буркнул Сашка, покраснев и не глядя на тетку. — Ну, я пошел. Только маме не говорите, а то ещё разволнуется…
— Не волнуйся, она сегодня не встанет, а я буду нема как рыба…
Саня вприпрыжку поскакал к «Макдональдсу», и минут через двадцать появилась Марго. Вид у неё был неважный: она была очень бледна и выглядела не совсем здоровой.
— Давай, выкладывай, с чего это ты заговорил о моем сне? Сон мне приснился в самом деле ужасный, но откуда ты-то про это знаешь?
Она глядела на него во все глаза, и он на миг потонул в их небесном сиянии… Потом взял себя в руки. Сейчас нельзя расслабляться!
— Не могу на ходу говорить — это слишком серьезно. Пойдем! — он увлек её за собой.
Придя домой, помог ей раздеться, познакомил с теткой — та выглянула из материной комнаты, сгорая от любопытства. Кажется, они с Марго друг другу понравились, впрочем, это не удивительно: его королева любого покорила бы с первого взгляда, а тетя Оля, несмотря на природную некрасивость, обладала живым темпераментом и непосредственностью, располагавшим к ней самых разных людей…
Они с Марго прошли в его комнату, она подскочила к коробке, где обитал Дуремар, присела на корточки.
— Ну, здравствуй, ворон! — она нежно погладила его по спине. — Как ты тут? Ты у нас невезучий какой-то, но ничего, это пройдет. Просто полоса в жизни такая… со всеми бывает, правда?
Дуремар строго глянул на неё черным глазком, издал хриплый протестующий возглас и шарахнулся в сторону.
— Ишь! Ершистый какой! Ну и характер у тебя… Слушай, — она обернулась к Сашке, — а ты его будешь учить говорить?
— Думаю, да, вот только хочу с ветеринаром посоветоваться: с чего начинать, как и что… Это ж непросто, наверное, тут уметь надо.
— А что просто-то? Ты что думаешь… ой! — Марго рывком поднялась и глаза её округлились. — Это… слушай, откуда он у тебя? — её взгляд упал на проклятый зонт, который так и стоял, прислоненный в углу, все эти дни.
Марго одним прыжком оказалась возле зонта, взяла его в руки…
— Да, это он! Вот здесь и следы на ручке — это щенок дядиного приятеля их оставил, он грызет все, что только на глаза попадется. — Так это был ты! — Марго поднялась и глаза её засверкали гневом. — Значит, ты тот подонок, который на дядю напал! Из-за которого он совсем потерял зрение… Он и зонт с собой утащил… Да, это ты! Какая же ты гадина!
— Марго, погоди… мне нужно тебе все объяснить! — Сашка почувствовал, что пол поплыл под ногами… — Понимаешь, это был не я… то есть, я но…
— Пошел к черту! Не хочу тебя слушать! И как у тебя только хватило наглости после этого порог его дома переступать! — она выскочила из комнаты, торопясь, накинула шубку, шапку, подхватила сумочку и стала пытаться отпереть дверь — Открой немедленно! Выпусти меня!
— Марго, погоди, послушай… — он метался возле нее, не зная, что делать. — Да, я тварь, мразь паршивая, но сейчас не до этого… плевать на меня! Тебе угрожает опасность!
— И слушать не хочу, открой дверь!
На шум в коридоре явилась тетя Оля и стояла в растерянности, глядя на разъяренную гостью и на потерянного племянника, которые пять минут назад ворковали как парочка голубков…
— Что случилось? Маргарита, он вас обидел? Да нет, это смешно! Ах ты, Боже мой! Саша, открой ей дверь, нельзя человека насильно удерживать…
Он выполнил приказание, дверь распахнулась, и Марго, в последний раз оглянувшись, окинула парня таким уничтожающим взглядом, что ему захотелось немедленно умереть. Ее каблучки застучали по лестнице, стук их все отдалялся… Сашка вернулся к себе, упал на кровать и зарылся лицом в подушки. Рыдания сотрясали его как девятибалльное землетрясение. На пороге показалась тетя Оля, сокрушенно покачала головой и прикрыла дверь.
Что тут скажешь? — думала она. — Слова ему сейчас не помогут — сперва нужно самому переболеть, пережить эту боль, чтобы потом хоть что-то воспринимать…
Сумерки давно растворились во тьме, вечер усыпал Москву свежим снежком, тот похрустывал под ногами прохожих, овевал их усталые лица легкими ласковыми дуновениями… Хорошо в этот зимний вечер было в Москве! Но Сашка ни о чем подобном не знал, он ничком лежал на кровати, острый приступ отчаяния сменился тупым безнадежным оцепенением. Все кончено! Марго не простит его. Что ж, может, это и справедливо. Он догадывался, что за содеянное зло рано или поздно придется платить — не зря же об этом пишут в его любимых книжках… Только он не думал, что это когда-то коснется его, точно весь мир подчиняется определенным законам, а он какой-то особенный, и у него в жизни все будет иначе… Голова словно бы налилась свинцом, мысли еле ворочались… он почувствовал что засыпает.
— Э, нет, так не пойдет! — Сашка заставил себя подняться, свесил ноги с кровати. — Спать нельзя. Она сейчас, конечно, не спит — ещё рано, но потом… потом этот кошмар повторится. Что же делать? — глаза его одичало блуждали по комнате. — А что, если? Да, это единственный выход!
Он вскочил, кинулся в коридор и стал одеваться.
— Ты куда это на ночь глядя? — преградила дорогу тетка.
— Тетя Оль, я к Борису Ефимовичу. Вы покормите вороненка?
— А чем ты его кормишь?
— Ну, дайте ему хлеба, размоченного в молоке. И прямо в клюв запихайте, поглубже. Я недолго. Туда и обратно.
— Ну, смотри… — с сомнением оглядела его тетя Оля. — Я надеюсь, ты ничего такого не выкинешь? Размолвки с девушками — это, брат, обычное дело! Только вот у тебя, похоже, это первый опыт. Не кисни, слышишь? Утро вечера мудренее…
— Хорошо-о-о! — крикнул Сашка, сбегая по лестнице.
Он устремился к «Тверской». Да, письмо! Купил в киоске «Союзпечати» конверт с маркой, нацарапал адрес, который выучил наизусть, выудил из кармана свое послание, сунул в конверт, заклеил его и опустил в почтовый ящик возле метро.
Дело сделано!
Глава 11ОТЕЦ ВАЛЕНТИН
Знакомая тихая улочка, спящие под снегом дома… и только в одном впереди горит свет. Значит, старик дома. Сашка решил не звонить и поехал к нему наугад, чтобы не спугнуть свою отчаянную решимость: рассказать все как есть! Он шел, стараясь не думать, что его ждет, и всю дорогу боялся, что вот-вот не выдержит, повернет назад: очень уж нелегкое это испытание — во всем признаваться!
Поднялся на крыльцо, постучал… в прихожей послышались шаркающие шаги. Дверь отворилась.
— Саша? Какой сюрприз! Что-то случилось? — Старик пропустил его внутрь.
— Я… Борис Ефимович, мне нужно с вами поговорить. Я не помешал?
— Что ты, что ты… Как раз собирался чай пить, а вдвоем веселей. Только подагра моя разыгралась — еле ноги волочу, так что ты не обращай внимания.
Он потащился в комнату, едва переставляя ноги, поясница была обмотана шерстяным шарфом. Чайник кипел вовсю, старик достал из буфета ещё одну чашку. Разлил чай.
— Ну, выкладывай, что у тебя стряслось! — на Сашку уставились темные стекла очков, и под этим неживым взглядом ему в который раз стало не по себе…
— Борис Ефимович, я… — у него перехватило дыхание, Саня задохнулся, умолк и уставился в пол.
— Ну-ну, не надо так волноваться, все хорошо, — старый художник положил свою ладонь поверх его и слегка похлопал. — Что бы ни было, во всем можно разобраться. Ты ведь за этим и пришел, так?
— Угу, — Сашка заставил себя поднять голову и взглянуть прямо в темные стекла, отсвечивающие в неярком свете боковой лампы. — Борис Ефимович, это из-за меня… это я тогда напал на вас на Спиридоновке. И зонтик стащил… только это как-то так вышло… я не хотел! Я не знаю… — он совсем смешался, закрыл лицо руками, вскочил и выбежал из комнаты.
Бросился к вешалке, схватил куртку, шапку, стал лихорадочно одеваться… потом остановился и очень медленно повесил свои вещи на прежнее место. Так не годится! Нельзя сейчас так позорно сбежать… Он вернулся в комнату.