– И что мне тогда делать с новой мужской гостиной? Туда вложено столько средств.
– Подумай хорошо. Тебе придется каждый день любоваться на его подлую рожу.
– Я потерплю. – Надежда улыбнулась и для смены темы спросила: – Чем ты занимался эти два дня?
– У меня было много работы. Кроме того, мы вместе с Протопоповым кое-что нашли на твоего Тищенко. Не понимаю, зачем ему работа закройщика. У него много других талантов. Помимо того, что отсидел за мошенничество, выяснилось, что в прошлом он – карточный шулер. Катался на поездах дальнего следования с преступной группой и выставлял пассажиров на деньги.
– За это он тоже отсидел?
– Нет. Посадить его не успели – вовремя соскочил.
– Будем надеяться, что он встал на путь исправления.
– Не спеши радоваться, – заключил Астраханский. – По моему опыту, такие люди редко меняются к лучшему.
Глава 14Развенчание легенды
Обещанный контракт на финансирование коллекции Козырев прислал с той же курьерской почтой, что и документы для участия в конкурсе. Надежда прочитала его несколько раз и поняла, что без Фридмановича ей не обойтись. Она позвонила Марку, и он приехал, как только освободился.
Фридманович взял контракт, сел на диван и снял солнцезащитные очки. Синяк на его лице окончательно созрел и приобрел желтый оттенок. Он изучал контракт около часа, потом набросал на ноутбуке кое-какие замечания и велел Надежде распечатать протокол разногласий. В протоколе он уточнил два не слишком внятных положения и включил один дополнительный пункт, сопроводив это советом:
– Контракт подписывай только в случае, если Козырев внесет мои изменения. В противном случае ничего не подписывай и сразу ко мне.
– Спасибо за помощь. Сегодня отошлю протокол Козыреву, – поблагодарила его Надежда и напомнила: – Смотрел договор с дизайнером?
– По этому делу ничем помочь не смогу. В договоре нет приложения, устанавливающего предельную сумму сметы, и отсутствует пункт о штрафных санкциях на случай превышения срока. – Сказав это, Фридманович предостерег ее: – Только не вздумай озвучивать это дизайнеру. Судя по бестолковому договору, он сам не понимает, что написал. Требуй, сердись и снова требуй. Другого выхода нет.
– Есть результаты по делу Шимаханского? – спросила Надежда.
– Есть… – Марк надел солнцезащитные очки и засунул свой ноутбук в портфель. – Жалоба на Осташевского рассмотрена и отклонена. Так что ждем, когда он вновь пойдет в наступление.
– Мы только разозлили его, – грустно проронила Надежда.
– А что еще остается делать? По крайней мере, он будет знать, что с нами нужно быть осмотрительным.
Минут через десять после ухода Фридмановича Виктория пригласила Надежду в примерочную комнату, где ее ожидала заказчица, предъявившая претензию из-за порванного шва.
Надежда вышла из кабинета и в коридоре встретила мать.
– Мне пойти с тобой? – спросила Ираида Самсоновна.
– Нет. Я сама. – Надежда легко сбежала по лестнице и сразу вошла в примерочную.
– Здравствуйте, Татьяна Васильевна!
Заказчица стояла возле чиппендейловского комода и, казалось, разглядывала его. Увидев Надежду, решительно улыбнулась:
– Здравствуйте! – Она продолжила безо всякой паузы: – Не подумайте, Наденька, что я мелочная. Это дело принципа. Я столько лет шью здесь одежду, что вправе рассчитывать на лояльное отношение.
– Давайте посмотрим… – Надежда сняла с вешалки ее платье и разложила его на чайном столике. – У нас с вами порванный шов.
– Его прострочили гнилыми нитками. Это видно невооруженным взглядом.
– Но мы всегда используем качественные нитки известной фирмы.
– Значит, они были слишком тонкими.
– Для пошива мы использовали нитки, сопоставимые по толщине и прочности с самим шифоном. Если взять толстые нитки, получится грубый, стянутый шов.
– Ну, тогда я не знаю. – Татьяна Васильевна обиженно отодвинула от себя платье. – Разбирайтесь с ним сами.
– Я принесла ваши мерки, – Надежда взяла сантиметровую ленту и заглянула в карточку Татьяны Васильевны. – Все измерения платья им соответствуют. В изделие заложена достаточная свобода на облегание фигуры для такого типа ткани. – Она перевела взгляд на заказчицу: – Позвольте, я уточню ваши мерки.
Татьяна Васильевна приподняла руки, для того чтобы ей было удобно снимать мерки. Надежда измерила только охваты груди и бедер. Этого было вполне достаточно, чтобы сделать окончательный вывод.
– Ну вот. Теперь мне все ясно, – сказала она. – Платье шилось, когда у вас был пятидесятый размер. А сейчас у вас – пятьдесят второй. Шифон – очень нежная, непрочная ткань. Платье порвалось, когда вы натягивали его на себя. Простите за откровенность, но вы сами сказали, что это вопрос принципа.
– Да что такое вы говорите! – возмутилась Татьяна Васильевна. – Я тридцать лет ношу один и тот же размер – сорок шестой.
Вместо ответа Надежда измерила ее охват груди и показала отметку на сантиметровой ленте. Татьяна Васильевна выхватила ее и перемерила сама. Взглянув на отметку, она побагровела.
Надежда опустила глаза и тихо сказала:
– Для меня ничего не стоит вернуть вам деньги, но я сомневаюсь, что теперь вы этого захотите.
Татьяна Васильевна и в самом деле больше ни о чем не просила. Когда Тенина ушла, Надежда поняла, что она больше не вернется. Легенда о вечном сорок шестом размере, которую Татьяна Васильевна повторяла все эти годы, была окончательно развенчана, а к своему пятьдесят второму размеру она была не готова.
В гостиной Надежду с тревогой ожидали Виктория и Ираида Самсоновна.
– Ну что?
– Как все прошло?
– Пришлось назвать ее реальный размер. Со времени прошлого визита Татьяна Васильевна потолстела, и платье на ней просто лопнуло. Как видите, я отстояла доброе имя ателье, но потеряла клиентку.
– На наш век клиенток в Москве хватит, – рассудительно заметила Ираида Самсоновна.
Но тут Надежда заметила в застекленной витрине льняную салфетку с вышивкой серой нитью. Вышивка была кружевной, и на салфетке буквально не оставалось свободного места.
– Что это? – спросила она.
– Салфетка с вышивкой в стиле Мадейра. Не смогла пройти мимо нее и купила. – Переводя разговор на другую тему, Ираида Самсоновна протянула Надежде листок: – Вот телефон бывшей хозяйки картины. Звонить лучше сейчас, утром она работает.
– Валентина Ефимовна Строганова, – прочитала Надежда. – Фамилия аристократичная. Не из тех ли она Строгановых?
– Не из тех. Я у нее спрашивала.
Надежда направилась к лестнице.
– Позвоню из своего кабинета.
– Валентина Ефимовна? Здравствуйте!
Из трубки прозвучал низкий, женственный голос:
– Кто это?
– Я дочь Ираиды Самсоновны Раух. Она купила у вас картину – портрет девушки в бальном платье.
– Как же, как же… Я ее помню.
– У меня возникли кое-какие вопросы. Интересно узнать историю картины, моя мать сказала, что вам она известна.
– Слишком громко сказано. Я кое-что слышала от бабушки и от матери. Только и всего.
– Можем поговорить? – поинтересовалась Надежда.
– Только не сейчас, я еще на работе. Если хотите, приезжайте ко мне завтра. У меня будет выходной.
– Во сколько?
– Когда вам будет удобно. Только предварительно позвоните. Я живу на Пятницкой, дом семнадцать. Там на первом этаже магазин «Матрешка».
– Спасибо. Тогда до завтра.
После телефонного разговора Надежда пошла в закройную, чтобы узнать, скроил ли Соколов платья из коллекции. Валентин Михайлович с гордостью показал их на манекенах. Они обсудили их и кое-что исправили, после чего Надежда разрешила отдать платья в работу.
Валентин Михайлович сказал:
– Сегодня днем я сделал еще два лекала.
– Вечером я сама раскрою макет, – пообещала Надежда.
– Не стоит. Я задержусь, и завтра утром они будут на манекенах.
– Спасибо, Валентин Михайлович. – Надежда перевела взгляд на Тищенко. – А как ваши дела, Анастас Зенонович? У вас все нормально?
Он любезно ответил:
– Не стоит беспокоиться, Надежда Алексеевна. У меня все отлично.
Выйдя в фойе, Надежда заглянула в мужскую гостиную. Там было пыльно, казалось, что работы только что начались. Ковровое покрытие было свернуто, в удаленной части гостиной рабочие возводили гипсокартонную стену.
К ней поспешил Филипп:
– Приветствую вас, Надежда Алексеевна. Как видите, у нас возник новый объем работ.
– А вы-то и рады, – прищурилась Надежда. – Что со сметой?
– Теперь ее нужно дополнить.
– Даю вам три дня. По истечении выставляю за дверь и найму другого подрядчика. – На этих словах Надежда вышла из мужской гостиной и столкнулась в фойе с Львом Астраханским. Расставшись с ним утром, она не надеялась, что вечером снова его увидит.
– Ты за мной?
– Можно сказать и так.
– Я схожу за пальто и за сумочкой. Подождешь?
– С тобой пойду.
– В кабинет?
– Но ведь твоя сумка там?
Они поднялись наверх, и, едва за ними закрылась дверь кабинета, Лев Астраханский подошел к Надежде и обнял ее:
– Люблю тебя и очень соскучился.
Она прильнула к нему, закрыла глаза и подняла лицо. Лев поцеловал ее в губы.
– Наденька! – В комнату влетела Ираида Самсоновна и, заметив Астраханского, осеклась: – Простите.
– Что случилось? – поинтересовалась Надежда.
– Тебя вызывают в Следственное управление. – Она протянула повестку. – Вот. Ее почему-то принесли в ателье.
– Это без разницы. Повестку приносят туда, где выше вероятность ее вручить, – сказал Лев, выхватил у Ираиды Самсоновны повестку, пробежал глазами и заключил: – Завтра я сам тебя туда отвезу.
Глава 15Допрос
Утром Надежда позвонила Фридмановичу, но тот сказал, что не сможет присутствовать на допросе из-за судебного заседания. Марк велел ей меньше говорить и не отвечать на неудобные вопросы.
– Если получится, перенеси встречу с Осташевским на другой день, скажем, на завтра, – предложил он.