Ираида Самсоновна ответила:
– Мое дело сдать – и сразу обратно.
Надежда проводила фургон и вернулась в гостиную. Дождавшись, когда выйдет Виктория, она открыла створку шкафа, достала Кузнецовскую чашку и переставила оставшиеся четыре так, чтобы не было заметно ее отсутствия.
Спустя пятнадцать минут из своего кабинета она позвонила Виктории и попросила принести ей кофе.
Виктория принесла, и Надежда перелила его в Кузнецовскую чашку, потом открыла окно и выплеснула кофе на улицу. Обдула чашку феном и оставила досыхать на подоконнике.
Ираида Самсоновна вернулась в ателье недовольная. Ей очень не понравилась организация конкурса. По ее словам, коллекцию встретил какой-то непонятный человек. Ираида Самсоновна даже отказалась ее отдавать, но ей выписали квитанцию.
– Хорошо бы тебе самой съездить в администрацию конкурса и убедиться, что там все в порядке.
Надежду позабавила подозрительность матери, но она все же поехала туда, предполагая, что обернется задолго до конца рабочего дня и не пропустит ни одной примерки.
Конкурсный штаб располагался в крупном выставочном центре. Уже на подъезде к нему Надежда встретила рекламные щиты, оповещающие о начале конкурса.
Припарковавшись на платной стоянке, она отыскала ответственного администратора и представилась ей:
– Надежда Раух, участница конкурса. Хочу с вами познакомиться и убедиться в том, что моя коллекция размещена в хороших условиях.
Администратор посмотрела на нее удивленным взглядом и ответила:
– В наших списках такой участницы нет.
– Две недели назад я заполнила и подала все документы, – уверенно заявила Надежда.
– Повторяю вам, у нас такой участницы нет! – Женщина собралась уйти, однако Надежда схватила ее за руку:
– Подождите!
– Что вы делаете? Я вызову охрану!
– Дайте мне объясниться.
– У вас есть ровно одна минута.
– Два часа назад моя мать привезла сюда две стойки с конкурсными образцами.
– Сомневаюсь, что у вас их кто-то принял. Вас нет в списках участников. Неужели непонятно?
Надежда протянула квитанцию:
– Вот подтверждение.
Администратор покосилась на бумажку и сморщила нос:
– Филькина грамота!
– Я вызову полицию.
– Вызывайте. Я вашей коллекции не видела и знать вас не знаю.
– Пожалуйста, помогите мне разобраться, – умоляющим тоном проговорила Надежда. – Мы так усердно работали – торопились закончить коллекцию к сегодняшнему дню.
– По условиям конкурса коллекции мы принимаем до послезавтра, – уточнила администратор. – Послезавтра заканчиваются примерки на манекенщиц.
– Ничего не понимаю. Мне кажется, здесь происходят странные вещи.
– Когда, вы говорите, приезжала ваша мать? – спросила администратор.
– Два часа назад.
– Примерно в это же время в хранилище поступила коллекция другого дизайнера, – администратор заглянула в листок, который держала в руках. – Ее имя – Алена Козырева.
– Козырева? – Надежда изменилась в лице. – Подождите… Где эта коллекция?
– Ну, знаете… – Администратор пожала плечами.
– Это в ваших интересах, – с нажимом проговорила Надежда. – В противном случае завтра все информационные телеканалы расскажут, что на конкурсе модельеров орудуют мошенники. На одном из них я сообщила, что участвую в конкурсе.
– Чего вы хотите?
– Покажите мне коллекцию Козыревой.
– Идемте!
Они прошли мимо демонстрационного подиума, потом, зайдя за кулисы, проследовали по извилистым коридорам вспомогательного блока. Администратор открыла дверь с табличкой «Алена Козырева» и спросила:
– Можно?
В ответ раздался женский голос:
– Входите!
Они вошли в комнату, где стояли стойки с одеждой. За столом сидели две женщины и пришивали к платьям ярлыки.
Надежда кинулась к стойке.
– Но это моя коллекция! – Она взяла плечики с шелковым платьем и показала администратору вышитый ярлычок с надписью: «Ателье Надежда Раух». – Видите?!
Администратор выхватила платье из рук сидящей за столом портнихи и, глянув на изнанку горловины, вскричала:
– Они перешивают ярлыки! – Выйдя в коридор, администратор прокричала: – Позовите охрану!
В ходе разбирательств портнихи сообщили полицейскому, что работают у модельера Алены Козыревой, и это она приказала заменить ярлыки.
Надежда написала заявление о краже коллекции и в тот момент, когда поставила роспись и дату, в кабинет администратора вошел Сергей Аполлинарьевич Козырев. Он удивился:
– Надежда Алексеевна, вы здесь зачем?
– Гражданка Раух утверждает, что у нее украли конкурсную коллекцию платьев, – пояснил полицейский. – Она и администратор конкурса установили: в одной из комнат ярлыки «Ателье Надежды Раух» поменяли на ярлыки «Алена Козырева».
– Алена Козырева – это моя дочь. Она в списке участников конкурса. – Козырев неодобрительно взглянул на Надежду: – А эта особа, насколько мне известно, в конкурсе не участвует.
– Сергей Аполинарьевич! – вскричала Надежда. – Вы меня обманули!
Он достал из кожаной папки документ и протянул его полицейскому:
– Вот контракт, который мы заключили с Надеждой Алексеевной Раух. В нем говорится, что она отшивает конкурсные образцы. Эскизы моделей нарисовала моя дочь. Надежда Раух – всего-навсего исполнитель.
Полицейский взял контракт и, не читая его, спросил:
– И кто с этим будет разбираться?
– Мы! – В кабинет влетел Марк Фридманович и, глянув на Надежду, сказал: – Выехал, как только ты позвонила. Между прочим, пропустил встречу с клиентом. Что тут происходит?
Они оставались в кабинете администратора до позднего вечера. Чуть позже туда приехал юрист Козырева, и начались адвокатские дебаты, продолжение которых после одиннадцати часов вечера было перенесено на завтра.
Надежда чувствовала себя разбитой и одновременно уничтоженной, в ее голове не укладывался поступок Козырева. Фридманович проводил ее до машины и перед тем, как захлопнуть автомобильную дверцу, сказал:
– Езжай домой и как следует выспись. Завтрашнюю встречу я проведу без тебя. Ни в коем случае не отвечай на звонки Козырева и жди от меня известий.
Глава 29Тертый калач
Заснув только под утро, Надежда, как ни странно, хорошо выспалась. Вместе с первыми лучами холодного осеннего солнца в ней укоренились твердая уверенность в себе и спокойствие. Так было всегда: в трудные моменты жизни Надежда Раух брала себя в руки и проявляла стойкость бойца.
Лев Астраханский не пришел ночевать, и это было к лучшему – иначе она бы не сдержалась и рассказала ему о том, что произошло с ее коллекцией. Запланированное на одиннадцать часов оперативное мероприятие требовало от них решительных и слаженных действий. Надежда отложила на потом все остальное.
К девяти утра она приехала в ателье. Войдя в кабинет, проверила чашку и сунула ее в заранее приготовленный прозрачный пакет. Положив пакет на свой письменный стол, несколько раз передвигала его, прикидывая, куда посадить Тищенко, чтобы тот его увидел.
В половине одиннадцатого появился Астраханский. Он спросил:
– Готова? – и, увидев на столе пакет с чашкой, кивнул: – Давай начинать.
– Я приглашаю Тищенко?
– Приглашай. – Лев вышел за дверь.
Надежда сняла трубку и позвонила в закройную:
– Валентин Михайлович, пожалуйста, скажите Тищенко, чтобы он пришел в мой кабинет.
Через несколько минут к ней постучали. Надежда ответила, не вставая из-за стола:
– Войдите!
В кабинет вошел Тищенко:
– Надежда Алексеевна, вызывали?
– Присаживайтесь, Анастас Зенонович, – она указала на заранее приготовленный стул. – Хотела обсудить с вами расстановку мебели в новой закройной.
– Да-да, я с удовольствием… – начал Тищенко и, заметив чашку, вдруг замолчал.
Надежда дотронулась до пакета и, решив сымпровизировать, рассказала:
– Представьте, я нашла эту чашку в мешке с бумажными обрезками. Кажется, из нее пил Шимаханский. Сегодня чашку заберет следователь и отдаст на экспертизу.
Не отрывая глаз от пакета, Тищенко тяжело сглотнул и спросил:
– О чем хотели поговорить?
– Я же сказала – о расстановке мебели в закройной.
– Ах да! Простите, я что-то задумался.
– Вы здоровы, Анастас Зенонович? – забеспокоилась Надежда.
Он холодно улыбнулся:
– Нет, ничего. Я в полном порядке.
Надежда взяла карандаш и нарисовала на бумажном листе прямоугольник:
– Раскройный стол поставим ближе к окну или к двери?
– К окну, – сказал Тищенко. – Или ближе к двери.
– Я не поняла. Куда вы хотите?
– Мне все равно.
– Предположим, закройный стол поставим у окна. Тогда стеллаж с лекалами и кроем – к этой стене. Так хорошо?
– Что, простите?
– Да что с вами? – удивилась Надежда.
– Прошу прощения, я отвлекся.
Надежда разблокировала телефон, посмотрела на время и незаметно для Тищенко включила диктофон.
– Мне нужно зайти к Ираиде Самсоновне. Ждите меня здесь. Я скоро вернусь. – Она вышла в коридор, неплотно прикрыв дверь и остановилась, прислонившись спиной к стене. Ожидавший там Астраханский приник глазом к щели.
В кабинете было тихо, Надежда стояла и ждала первых слов Астраханского, которые могли не прозвучать. Но они все-таки прозвучали. Он рванул на себя дверь и громко сказал:
– Что вы делаете?! Сядьте на место! – после этого Лев вошел в кабинет.
Надежда ворвалась туда вслед за ним и увидела, что Тищенко держал в руках чашку. Анастаса Зеноновича била крупная дрожь.
– Зачем протирали чашку?! Отвечайте?! – громовым голосом спросил Астраханский.
– Я случайно… Я не знал… – отрывисто бормотал Тищенко.
– Вы стирали свои отпечатки пальцев!
– Я?! Нет! – Тищенко импульсивно вскочил со стула, но Лев вернул его на место, надавив рукой на плечо: – Врете!
Анастас Зенонович опустил голову:
– То есть да…
– Что?
– Вы правы…
– Что?! – прокричал Астраханский. – Не слышу!