[127]. А болевой сигнал, полученный от тела в таком состоянии, может быть интерпретирован в галлюцинации как укус. Вообще же довольно характерно, что внешние воздействия у спящего вызывают появление сновидческих образов, – например, укус насекомого во сне или другая незначительная травма может привести к тому, что ему приснится нападение жуткого существа.
Совы
И, наконец, стоит рассмотреть возможную зоологическую подоплеку вампиризма. Как было сказано выше, изначально в вампирских легендах присутствовал образ ночной птицы – совы, являющейся воплощением кровожадной колдуньи или злого духа (вспомним повторяющиеся изображения совы на картинах Иеронима Босха). Отчего же совы приобрели столь мрачную славу? Для человека сова не является враждебным животным, наоборот, поедая грызунов, совы избавляют поля от вредителей. Однако эти птицы охотятся и питаются в ночной период, что могло вызывать у наших предков жуткие ассоциации. В темноте лесной чащи блестят желтые огоньки их глаз, слышатся глухое уханье, крики и хлопанье крыльев. Пребывание в ночном лесу способно глубоко впечатлить и современного человека, что уж говорить о суеверных жителях Средневековья. Сами совы не питаются падалью, но могут поедать мышей и крыс, которые часто водятся на свалках, могильниках и в прочих «нечистых местах», что могло добавить жути в образ, складывающийся в сознании наших предков. Наконец, столкновение с крупной совой или филином человека, посягающего на ее гнездо, может окончиться для последнего весьма плачевно – защищая потомство, такие птицы готовы в полную силу применять остроту своих когтей и клювов.
Летучие мыши
В настоящее время с вампирами в большей степени ассоциируются не совы, а летучие мыши. Насколько же правомерно, с точки зрения зоологии, подозревать представителей рукокрылых в занятии вампиризмом? На данный момент среди всего биоразнообразия летучих мышей описано одно подсемейство десмодовые или вампировые летучие мыши (Desmodontinae), включающее три вида, для которых характерно питание кровью: Desmodus rotundus – Обыкновенный вампир, или десмод, Diaemus youngi – Белокрылый вампир, Diphylla ecaudata – Мохноногий вампир. Эти представители обитают в Центральной и Южной Америке – и в Европе не встречаются! То есть о летучих мышах-вампирах европейцы узнали только после освоения Нового Света. Такие летучие мыши питаются кровью млекопитающих или птиц, притом способны нападать на человека[128]. Стоит также помнить о том, что летучие мыши (в том числе европейские) могут быть потенциальными переносчиками вируса бешенства (специфических для данных видов генотипов)[129], не исключено, что этот факт нашел свое отражение в вампирских легендах. В остальном же жителям Европы приходилось сталкиваться с кровососущими животными только в виде пиявок, а также представителей членистоногих – комаров и клещей.
Подводя итог сего краткого обзора истоков легенд о вампирах, можно заключить, что вера в вампиризм являет собой особый культурный феномен, уходящий корнями в глубокую древность и выражающий свойственные человеку страхи перед загадочными силами природы и тайной смерти. В силу недостатка медицинских и биологических знаний жители прошедших веков могли заподозрить своих современников в вампиризме из-за пугающих странностей, замеченных за ними при жизни (и обусловленных некоей патологией), а также по причине необычной сохранности их мертвых тел. Причем данный феномен остается загадочным, если верить подлинности старинных описаний.
IV. Антониев огонь
«Искушение святого Антония», фрагмент. Иероним Босх (1505–1506)
В эпоху Средневековья человечеству приходилось сталкиваться с широким распространением поистине ужасной болезни, в Европе получившей название «священного огня», или «огня святого Антония». Этот недуг проявлялся разнообразными симптомами, но хуже всего было то, что он зачастую приводил к развитию сухой гангрены, вызывающей потерю конечностей. Характерным признаком являлось похолодание частей тела, сопровождающееся сильным чувством жжения, что заставляло врачевателей древности видеть в этом недуге огненную природу.
Орден св. Антония
Согласно старым традициям, различные болезни могли обретать своих святых покровителей. Им молились для исцеления от определенного недуга, также считалось, что прогневанный греховными деяниями святой может наслать болезнь. Так, св. Валентин ассоциировался с «падучей» болезнью, то есть эпилепсией[130]. Ужасную же «огненную» болезнь связывали со св. Антонием – раннехристианским подвижником коптского происхождения, жившим в III–IV вв. н. э. и прославившимся отшельническими подвигами в африканской пустыне. В XI в. во Франции был создан монашеский орден св. Антония, оказывающий помощь больным этим страшным недугом. По преданию, один богатый французский дворянин вымолил выздоровление своего сына перед мощами пустынножителя Антония, после чего в благодарность организовал госпитальное братство для ухода за больными и защиты паломников, а также сам стал его первым гроссмейстером[131].
Долгое время истинная природа «священного огня» оставалась неясной. В трактате «О невидимых болезнях» (De causis morborum invisibilium) Теофраст Парацельс излагал свое понимание этой болезни:
«…Природа тоже имеет вид огня, который воспламеняется сам по себе, внутри себя, который возникает из человеческой серы, подобно тому, как происходят небесные вспышки молнии, падающие звезды и самовоспламеняющиеся огни в рудниках»[132]. Представления Парацельса о природе этой болезни далеки от современных. В его теории «сера» – одно из первоначал всех субстанций, в том числе и человеческого тела, связанная с процессами горения. В данном случае симптом, воспринимаемый как жжение, прямо отождествлялся с огнем. Пораженные конечности чернели, словно обугленные невидимым пламенем, затем могла следовать их самоампутация. Неспроста на картинах старых мастеров, таких как Питер Брейгель, можно видеть много калек, лишенных конечностей.
Злые корчи
В исторической России эта болезнь называлась «злые корчи». Помимо онемения и жжения в конечностях ее признаками могли быть сильные боли в животе, судороги, а также расстройства психики – бред и галлюцинации. Психиатрические симптомы сыграли особую роль в восприятии этой болезни. Состояние помешательства, в которое впадали многие больные, придавало недугу мистический оттенок. В конце XIX в. доктором Николаем Николаевичем Реформатским описаны галлюцинации, наблюдаемые больными «корчей» жителями Вятской губернии: пациенты «заявляли, что они видят неприятных, страшных людей, одетых в цветное платье, – видят чертей, лешаков с рогами, рогатых девок с когтями. Эти призраки обнаруживали намерение нанести вред больному, убить его, отравить, зарезать, искусать, истыкать, завалить в могилу и т. д.»[133]
Прошло много веков, прежде чем была установлена причина распространения «огненной болезни», в настоящее время называемой эрготизмом. Но сколько жизней было погублено, прежде чем удалось совершить открытие, в общем-то несложное по своей природе!
В настоящее время установлено, что в отличие от чумы и холеры, антониев огонь вызывался не живым возбудителем, а токсином. То есть в данном случае речь идет не об эпидемии, а о «токсидемии» (в настоящее время этот старинный термин практически не используется в медицинской практике, хотя он хорошо подходит для описания массовых отравлений). И если справиться с вирусными и бактериальными заболеваниями средневековая медицина не могла в силу отсутствия противовирусных средств и антибиотиков, то для противодействия заболеваемости эрготизмом было вполне достаточно даже свойственного тем временам уровня развития технологий. Необходимо было только понять, чем именно вызывается болезнь. К сожалению, из-за незнания простого факта множество людей перенесли тяжелейший недуг и стали калеками.
Конечно, гангрена может иметь разные причины, и в Средние века, в плохих санитарно-гигиенических условиях, предрасполагающих факторов для этого было предостаточно. Любая незалеченная рана могла привести к инфекционному воспалению и отмиранию пораженных тканей. Но именно сухая гангрена, как было установлено позднее, характерна для эрготизма, развивающегося вследствие отравления токсинами спорыньи – паразитического грибка, поражающего ржаные колосья. Если учесть, что мучные изделия были значительной частью рациона жителей средневековой Европы, широкое распространение эрготизма получает вполне правдоподобное объяснение. Периодичность токсидемий могла быть обусловлена тем, что спорынья поражала всходы преимущественно в годы с холодной и влажной погодой.
Со временем возникали догадки, что развитие этой болезни связано с употреблением испорченной пищи. Однако проблема средневековой науки и медицины состояла в том, что в те времена отсутствовала четкая система распространения жизненно важных знаний. Открытия и наблюдения, сделанные в одной местности, могли теряться и долгое время оставаться неизвестными для жителей других стран. До изобретения книгопечатания научные и медицинские труды переписывались от руки, распространялись в небольшом количестве экземпляров, а зачастую и вовсе хранились в библиотеках, не доступных для широкого круга читателей. Что уж говорить об основной массе населения, не знакомой с грамотой и не имеющей возможности получить достоверные знания от «ученых людей». Поэтому одни и те же ошибки могли совершаться многократно, люди вновь и вновь травились зараженными колосьями, а развивающуюся впоследствии болезнь приписывали сверхъестественным причинам.