[88]. Впрочем, данный персонаж имеет более древнее, по-видимому, шумерское происхождение и отражает представления о демонах-суккубах (см. главу V).
Итак, краткий анализ этимологии названий вампиров, распространенных среди древних народов, показывает, что изначально этот образ ассоциировался с неким летающим существом, нападающим по ночам и отнимающим жизнь и здоровье посредством кровопийства.
В России также получило широкое распространение слово «вурдалак», популярности которого мы обязаны, по всей видимости, Александру Сергеевичу Пушкину. В число его произведений входят «Песни западных славян» – поэтическое переложение историй, написанных Проспером Мериме в качестве мистификации на почве балканского фольклора (за рубежом были изданы под заглавием La Guzla[89]). Эти произведения не могут претендовать на статус источника подлинно народных преданий, за ними стоит труд французского писателя и перевод Пушкина, тем не менее данный сборник составлялся Мериме отнюдь не в полном отрыве от фольклорной традиции, и его сюжеты представляют собой немалый интерес.
Песня под названием «Марко Якубович» (во французском оригинале «Константин Якубович») излагает типичную историю вампира, еще без романтических прикрас. Сюжет ее таков: к дому Марко Якубовича приходит смертельно раненный воин и, едва испив воды, умирает, после чего Марко хоронит его на местном кладбище. Но с этого дня его семейство настигает беда – начинает болеть и чахнуть его сын. Осмотревший его калуер (монах) указывает на рану на шее и говорит родителю, что это «зуб вурдалака». Использованное Пушкиным слово «вурдалак» похоже на славянское наименование оборотня «волколак». В армянском и турецком фольклоре присутствует такой персонаж как дух мертвого, именуемый «хортлак»[90], в Греции вампиры именовались «бурколаками» (βουρκολας)[91].
Далее, по сюжету, местный люд собирается на кладбище, раскапывает могилу незнакомца, где им предстает следующая картина:
Видят, – труп румяный и свежий, —
Ногти выросли, как вороньи когти,
А лицо обросло бородою,
Алой кровью вымазаны губы, —
Полна крови глубокая могила.
Бедный Марко колом замахнулся,
Но мертвец завизжал и проворно
Из могилы в лес бегом пустился.
Здесь мы видим довольно характерное описание «вампирического трупа» – нетленное тело, проявляющее признаки жизни, находясь в могиле. Далее калуер проводит обряд исцеления ребенка, натирая его могильной землей. Через две недели после смерти злого пришельца в доме Марко Якубовича появляется незваный гость в облике великана. Старец-калуер изгоняет нечисть молитвой и зажженной кипарисовой веткой (у Мериме – розмариновой). На следующий день визит повторяется, но теперь приходит человек «ростом, как цесарский рекрут», старец вновь изгоняет его. На третий день является карлик, и после окончательного изгнания нежить больше не возвращается.
В этом произведении собрано достаточно много мифологем, фигурирующих в легендах на вампирскую тему, в том числе – осиновый кол, которым Марко пытается пригвоздить к земле вурдалака, и растительная ветвь, используемая как оберег. Характерно, что защитой от нечисти здесь становится христианская молитва[92].
Сборник La Guzla… был написан Мериме в 1827 г., когда в европейской литературе тема вампиризма приобрела немалую популярность (во многом с подачи Полидори). История отражения образа вампиров в литературе и кинематографе заслуживает отдельного исследования, и такие работы, естественно, имеются (в частности: Спесивцева Н. Н.[93]; Никольский Е. В.[94]) Нас же в большей степени интересует вопрос о естественных истоках легенд о вампиризме.
Отчет Глазера
Переход от мифологического восприятия данного феномена к попыткам научного осмысления произошел почти три столетия тому назад. В середине XVIII в. в немецком медицинском журнале Commercium litterarium ad rei medicae et scientiae naturalis incrementum institutum было опубликовано письмо Иоганна Фридриха Глазера, повествующее о расследовании загадочных событий в сербском поселке Медведжа, в котором довелось участвовать его сыну, доктору Глазеру-младшему. В переводе «Трактата о явлениях ангелов, демонов и духов» Кальме Огюстена можно найти, в качестве приложения, рапорт самого младшего Глазера. Приведем выдержки из него:
«…И когда принялся я спрашивать далее, на что же они сетуют, то узнал, что за 6 недель умерли 13 особ, спрошенные же, на что те жаловались пред кончиной, уведомили меня, что на колотье в боках, одышку, и страдали от лихорадки и ломоты в конечностях, в каковом состоянии быстро один за другим сходили в могилу, и это способны были они мне объяснить, лишь говоря о злобных вампирах, или кровососах.<…>
Также имели жительство в деревне две женщины, что были некогда вампированы, и после смерти также стали вампирами, и вампировали других, как сказывают. Эти умерли 7 недель тому, и поскольку упорствовали они в отношении этих людей, в особенности же одной старой женщины, я распорядился вскрыть 10 могил, дабы исследовать их со всей достоверностью, начавши со старухи, что была, как они убеждены, истоком всего, именем же Милица. Вампиру 50 лет, покоится 7 недель, 6 лет тому пришла сюда с турецкой стороны и поселилась в метветте, и жившие по соседству говорили, что она не верила в дьявольщину и не занималась ею. При жизни обладала тощим сложением, однако соседям сказала, что у турок съела двух овец, умерщвленных вампирами, следственно, когда сама умрет, также станет вампиром, и на этих ее речах вся чернь основала свое мнение. Эту особу я самолично рассмотрел, и тогда как при жизни обладала она тощим сложением и была стара годами, то, пролежав 7 недель в могиле, глубоко в почве, необходимо должна была наполовину разложиться; однако же во рту ее обнаружена была яркая свежая кровь, что текла изо рта и носа, и была она полнее, нежели при жизни, и наполнена кровью, что показалось мне подозрительным; и эти люди говорили верно, ибо при вскрытии других могил, где лежали младшие годами, что также умерли от болезни, но недуга менее сильного, нежели у старухи, я убедился, что они разложились, как подобает мертвецам».
Согласитесь, описанная картина напоминает эпизод истории, поэтически переведенной Пушкиным. Не исключено, что исходным пунктом для писательского вдохновения Мериме послужило обсуждение событий в Медведже. В заключение рапорта Глазер обращается к властям с прошением вынести «Заключение о казни сих злодеев, дабы умиротворить сих подданных», имея в виду встревоженных сельских жителей, которые требовали окончательного умерщвления подозрительных покойников.
По всей видимости, этот прецедент стал одной из причин для разгоревшихся дебатов о природе вампиризма, в которых противоборствовали мистические и естественно-научные точки зрения. В дальнейшем в Медведжу была направлена новая комиссия, во главе с военным хирургом Иоганном Флюкингером, по результатам расследования был составлен протокол, известный под названием Visum et repertum («При осмотре установлено»), в котором подробно описан подозрительно «живой» вид погребенных тел местных жителей (его полный текст также можно найти в переводе трактата Огюстена). В заключении рапорта сообщается о совершении, при помощи местных цыган, «казни вампиров» путем отделения их голов от туловищ и сожжении останков[95].
Сказки сказками, а документы вроде вышеописанных представляют собой вызов для науки. Конечно, все можно списать на подлог, на некомпетентность исследователей, на то, что суеверный страх взял верх над рациональным подходом, и т. д. Но подобные объяснения являются лишь уходом от рассмотрения проблемы. Можно ли, воспринимая свидетельства исследователей восемнадцатого столетия всерьез, найти им естественно-научное объяснение? И каковы вообще могли быть истоки легенд о беспокойных мертвецах-кровопийцах?
В связи с этими вопросами стоит рассмотреть ряд предпосылок разнообразного характера: 1) издревле присущий людям страх темноты и боязнь мертвецов; 2) болезни, уродующие внешность человека и изменяющие его физиологию; 3) психические заболевания, вызывающие агрессивное поведение, в том числе тягу к кровопролитию и кровопийству; 4) демонизация отдельных исторических персонажей в целях политической пропаганды; 5) суеверные магические практики с использованием крови; 6) протонаучные виталистические представления, связывающие кровь с «жизненной силой»; 7) возможные случаи погребения людей заживо; 8) самопроизвольная консервация мертвых тел в определенных условиях; 9) ночные кошмары, представляющие атаки призрачных существ; 10) реальные случаи нападения животных, в том числе кровососущих.
Обезвреживание мертвецов
Особое отношение человека к умершим соплеменникам появилось издревле, в эпоху первобытного существования. Собственно, наличие погребальных ритуалов многие исследователи рассматривают как признак развития культуры. Предполагалось, что у неандертальцев уже существовал обычай погребения (подобные могилы отличаются от стихийных захоронений особым положением тела и наличием предметов быта вроде костей животных и каменных орудий). Погребальные ритуалы могут служить выражением сочувствия и уважения к усопшему, наивной попыткой обеспечить ему счастливое «загробное существование», однако в некоторых случаях эти обряды приобретают иной смысл – они могли быть продиктованы страхом перед мертвецами. В некоторых первобытных захоронениях обнаруживались останки с посмертно нанесенными повреждениями либо присыпанные тяжелыми камнями – словно живые хотели помешать мертвецу восстать из могилы. Подобные манипуляции сходны с имевшими место впоследствии «казнями» заподозренных в вампиризме мертвецов