Но чтобы закрыть дело, женщина должна явиться еще и в суд и лично подтвердить, что вышла замуж добровольно. Заседание было назначено на 27 мая, вторник.
Пирам и Фисба, повествует Овидий, жили в древнем Вавилоне и любили друг друга. Но не любили друг друга их отцы – и не позволяли встречаться. Поэтому молодые люди общались через щель в стене. Что это была за стена – капитальная ли, римский поэт не сообщает; вероятно, считал само собой разумеющимся, что она разделяла садовые участки. Он же не знал про эту сравнительно недавнюю сенсацию: годами английские археологи копошились на раскопках знаменитого месопотамского города Ур, раскопали все строения, вычертили план каждого, расшифровали таблички со списками жильцов – и впали в ступор. Не бьются цифры: семей больше, чем зданий, жильцов гораздо больше, чем комнат. Как если бы эти урцы (или уряне) обитали в них, скажем, в три смены. Пока советская экспедиция не внесла ясность (хотя, по-моему, и так было очевидно): а просто-напросто квартиры урян (или урцев) были коммунальные, каждая – на несколько семей. Вот я, например, почти две трети жизни провел в такой.
Как бы то ни было, однажды Пираму и Фисбе надоело шептаться через щель, и они условились встретиться ночью за городской чертой, в лесу. А там водились львы. Фисба пришла первая, и на нее из кустов вдруг выпрыгнула львица. Фисба бросилась бежать – и убежала, и спряталась в какой-то пещере. По счастью, львица была сыта – вся морда в крови, – и не стала преследовать новую жертву – только разорвала в клочки – испачкав их кровью, – накидку Фисбы, зацепившуюся за куст.
Черт, у Шекспира все это получается короче. И даже у Т. Л.
Фисба
Не ты ль, Стена, внимала вопль печали,
Что от меня отторжен мой Пирам?
Вишневые уста мои лобзали
Твою известку с глиной пополам.
Пирам
Я вижу голос; дай взгляну я в щелку.
Увижу ль Фисбы я прекрасный лик?
О Фисба!
Фисба
Ты ли к щелке там приник?
И т. д.
В общем, Пирам появляется в лесу, видит изорванную, всю в кровавых пятнах, накидку Фисбы и после очень смешного монолога закалывается от горя (надо думать, кинжалом) с воплем:
Несчастный, умирай!
Ай-ай-ай-ай-ай-ай!
Фисба выходит из пещеры, находит труп Пирама и тоже после монолога, тоже смешного, от горя закалывается (почему-то мечом: «Приди сюда, мой верный меч!» – откуда у нее меч?):
Рази скорей – вот грудь моя.
(Закалывается.)
Прощайте, все друзья:
Кончает Фисба жизнь свою, —
Адью, адью, адью!
(Умирает.)
Гениальная (что бы ни значило это слово) находка режиссера (плотника Питера Пигвы) – Стена. Ее играет медник Рыло. Он выходит на сцену в комбинезоне, запачканном известкой и глиной, разводит руки на ширину плеч и растопыривает пальцы на обеих. Это две щели – на выбор. Через них влюбленные целуются. За такой вот формализм (хотя, наверное, не только) Мейерхольда долго пытали, прежде чем расстрелять.
Высший суд Лахора располагается на одной из центральных улиц.
Братья и кузены взяли с собой револьверы, чтобы отпугнуть прохожих. Расставили по углам квартала дозорных тетушек и кузин. Еще прежде всей семьей посетили ближайшую стройплощадку и набрали кирпичей. Кавалеры, очевидно, сунули их в карманы пиджаков, насчет дам – понятия не имею.
Когда показались Икбал и Фарзана, их окружили. Икбала оттеснили и отогнали. Раздались выстрелы и ругательства. Началось, понятно, с пощечин и таскания за волосы. Потом одна из двоюродных сестер достала (предполагаю – из-за пазухи) свой кирпич и ударила им Фарзану в грудь.
За ней – отец, Мухаммед Азим, – по закрывающей лицо руке.
Восстановив этим ударом свой авторитет. Свой престиж.
Икбал бросился к полицейским, стоявшим на другой стороне улицы. Это ваши семейные разборки, сказали ему.
Прохожие – это мы все представляем себе хорошо – ускоряли шаг и отворачивались.
Фарзана упала на тротуар, и нескольким следующим родственникам пришлось свои кирпичи в нее бросать. Сверху вниз. С размаху. Но это было неправильно, неудобно: так можно нечаянно попасть в голову, – и Фарзана умерла бы сразу. Не помучившись. Не покричав.
(Вот в стране Иран все это, говорят, более упорядочено, на все – регламент. Под сению закона. Участвуют исключительно сапиенсы пола так называемого сильного. Первым делом женщину закапывают по шею в землю, предварительно для верности связав. Кирпичей не положено – только камни. Специально калиброванные: вес, диаметр, все оговорено и проверено. Чтобы никто не вздумал – из озорства или, того хуже, из жалости – покончить с развратницей сразу. А если бы кто вздумал – такая же казнь, только закопают по пояс. А вот как это делают в стране Судан или в стране Сомали – не скажу, не стал уточнять.)
Сообразили приседать рядом с жертвой на корточки, бить кирпичами прицельно. По очереди, по очереди. Никто никуда не торопился: по сообщениям прессы – цитирующей полицию, – казнь продолжалась минут пятнадцать, в ней приняли участие около двадцати сапиенсов обоего пола.
Стало тихо – поспешили разойтись. (Пути отхода продумав заранее.) Благородный отец замешкался. (Бояться особенно нечего, а минута славы не помешает.) Перейдя улицу, приблизились полицейские – черные береты, черные усы, черные рубахи, кремовые брюки, длинные стволы. Появилась пресса («Canberra times», вообразите, откуда ни возьмись) – брать у мужа покойницы интервью. Папаша пожелал тоже сделать заявление.
Мухаммад Икбал сказал: мы любили друг друга. Мухаммад Азим: я убил свою дочь, поскольку она оскорбила всю нашу семью, выйдя замуж без согласия родных. Это было каро-кари – убийство ради спасения чести семьи. Это было каро-кари!
Наконец прибыла машина скорой помощи, перекатила окровавленный ком на носилки, увезла. Искра жизни – невыносимая боль – вроде бы еще была, угасла по дороге в госпиталь.
(Переставить ударение. Как в стихотворении Огарева:
…А сквозь строй как проведут —
Только ком окровавленный
На тележке увезут.)
В 2013 году каро-кари в Пакистане зарегистрировано 869. Пока я вожусь с этим текстом (сегодня уже 1 декабря), – восемьсот Джульетт, не меньше, погибли там. Только в одной этой стране. Только по официальным сведениям. Надеюсь, Немезида ведет свой собственный учет.
Непостижимо: они влюбляются. Девушки. Сотни, тысячи девушек. Зная, какая будет расплата.
Справедливость есть чистый продукт литературы (подобно Милосердию, Великодушию, не говоря уже про Любовь) и бывает почти исключительно в ней. И в так называемую жизнь попадает из нее же.
(Спросите у ГБ, спросите у мусульманского агитпропа, у православного; хунганы и мамбо – иерархи вуду – и те, я думаю, не откажутся подтвердить: общечеловеческие ценности – чистый вымысел; конечно, литературный, какой же еще?)
Возможно, оттого, что, как сказал Салтыков, одна только литература не признает смерти.
Сказанные несуществующие объекты образуют что-то вроде другого неба, тоже полупрозрачного; выше – Красота, Истина, Тьма; если формат мира в каком-то из ракурсов может напомнить картину в раме, или столешницу, или экран (допустим, компьютерный), смерть – в правом нижнем углу.
Пока я выводил эти буквы и составлял эти предложения, 8 июня сего года в городе Балашове Саратовской области один человек, Павел К., слушал, слушал, как кричит от боли его умирающая жена.
Диагноз – рак; здравоохранение государства РФ, как известно, старается не давать безнадежным больным обезболивающих лекарств; за этим следит и держит в страхе (сумы и тюрьмы) врачей и аптекарей одна из спецслужб.
Слушал, слушал (который уже день), потом достал из чулана обрез охотничьего ружья, из холодильника – бутылку водки. Выпил, послушал еще, нашел коробку с патронами, вынул два и вставил в магазин. Прошел в комнату, подошел к постели жены. Она кричала. Павел К. выстрелил ей в грудь. Прошел к телефону, позвонил в полицию, назвал адрес: тут два трупа, приезжайте. Отпер входную дверь, вернулся на кухню, сел писать предсмертную записку. Но краткость слога требует навыка. И что тут напишешь, кроме: будьте вы все прокляты. Пока Павел К. искал нужные слова, группа захвата прокралась по коридору.
Так изложены факты в сообщении NEWSru.com от 23 сентября. Привожу два абзаца – главным образом ради первого. Застрелиться стоило бы тому, кто его написал. Курсив мой.
В Саратовской области вынесен приговор мужчине, который убил смертельно больную супругу из сострадания. Злоумышленник застрелил женщину из обреза, когда она мучилась из-за онкологического заболевания.
По решению суда житель города Балашов Павел К. проведет за решеткой шесть лет и 1 месяц. Отбывать наказание он будет в исправительной колонии строгого режима, сообщает официальный сайт областного управления СК РФ.
Стало быть, пока я набирал одну из страниц, Павла К. избил конвой (после приговора – таков ритуал), потом его закрыли в камере для отправляемых на этап, потом отвезли на железную дорогу, в тюремный вагон.
А сейчас он уже отбывает срок своей жизни в уголовном бараке. За то, что не успел. Ну и за обрез: незаконное хранение.
Не надеюсь и – раз не надеюсь – не собираюсь никого разжалобить. Просто проверяю мою самопальную теорию. Содержится ли трагизм в печальной судьбе Павла К.? (М. Е. однажды обмолвился такой формулировкой: как хотите, а есть в моей судьбе что-то трагическое.) Я чувствую, что – да. (Не знаю, как вы.) Но если да, то, согласно моей самопальной, в ней непременно должен присутствовать и деятельно участвовать какой-нибудь