Алекс показалось, что с его отъездом у нее камень с души свалился.
Дэниел с верной тройкой минуту следил за машиной, а потом задумчиво подошел к крыльцу. Собаки двинулись следом. Кевин не шутил про то, что они будут путаться под ногами. Дэниелу еще повезло, что Хан держался позади, иначе он не видел бы, куда идти.
Он остановился рядом с Алекс и стал вместе с ней смотреть в темноту. Собаки уселись рядом. Ротвейлер оттеснил Лолу, и она возмущенно тявкнула. Дэниел двумя руками ухватился за перила крыльца, словно боялся, что сила притяжения вот-вот исчезнет.
– А это плохо, что без него мне стало легче? – спросил Дэниел. – Просто он… его слишком много, понимаешь? Я не могу думать, пока он бесконечно болтает.
Правая рука вдруг ослабила хватку и так ненавязчиво переместилась на талию Алекс, словно Дэниел сделал это совершенно неосознанно.
Его постоянные прикосновения напомнили Алекс об экспериментах с камерами сенсорной депривации, которые они с Барнаби проводили много лет назад. Неплохой способ заставить человека говорить, при этом не оставляя на нем ни единой отметины, но не самый лучший, ведь он отнимал слишком много времени.
Впрочем, любой, кто оказывался в подобной камере, невзирая на способность сопротивляться, на выходе демонстрировал одну и ту же реакцию. Он жаждал физического контакта, как наркоман – дозы. Алекс особенно запомнился опыт с капралом-добровольцем, с которым они работали на начальной стадии исследования. Покинув камеру, он тут же принялся так долго и настойчиво обнимать Алекс, что отцепили его, лишь прибегнув к помощи охраны.
Должно быть, Дэниел во многом чувствует себя так же, как и тот солдат. Он ведь уже столько дней совершенно оторван от всего, что считал нормальной жизнью. И теперь ему необходимо убедиться, что рядом есть другой человек, теплый и дышащий.
Конечно, этот диагноз касался и самой Алекс. Она была лишена нормальной жизни куда дольше Дэниела. Да, она привыкла к такой нехватке, но и в то же время давным-давно изголодалась по общению с людьми. Может, поэтому она при каждом касании Дэниела ощущала невероятное спокойствие.
– Не думаю, что это плохо, – ответила Алекс. – Естественно, тебе надо побыть одному и все переварить.
Дэниел коротко рассмеялся – куда мрачнее, чем во время случившегося днем приступа истерического веселья.
– Вот только мне надо не одному, а просто без него. – Дэниел вздохнул. – Кев всегда таким был, даже в детстве. Ему обязательно надо командовать, быть в центре внимания.
– Странные для шпиона черты.
– Думаю, во время работы он научился их подавлять. А вне – все льется наружу с удвоенной силой.
– А у меня такого опыта нет. Единственный ребенок.
– Как же тебе повезло, – снова вздохнул Дэниел.
– Он, может, не так уж плох. – Почему она внезапно защищает Кевина?.. Наверное, чтобы подбодрить Дэниела. – Если бы ты не застрял посреди этого безумия, то тебе было бы куда проще терпеть Кевина.
– Справедливо. И я должен постараться быть справедливым. Думаю, я просто… зол. Так зол. Знаю, что он не хотел, но его жизненный выбор вдруг разрушил всю мою жизнь. Это так… в его духе.
– У тебя получится принять то, что случилось, просто не сразу, – медленно произнесла Алекс. – Наверное, так и будешь злиться, но со временем станет проще. Я чаще всего забываю о злости. Хотя в моем случае все иначе. Меня подставили те, кого я мало знала. А не семья.
– Но твои враги пытались тебя убить. Это куда хуже, не смей даже сравнивать. Кевин не желал мне зла. Просто мне тяжело, понимаешь? Такое ощущение, что я умер, но должен продолжать жить. И я не знаю, как.
Алекс похлопала Дэниела по лежащей на перилах руке, вспоминая, как в машине ей самой стало от этого легче. Кожа на его костяшках была туго натянута.
– Ты научишься, как я. Привыкнешь. Прежняя жизнь… потускнеет в памяти. И ты станешь смотреть на все философски. В смысле, с людьми постоянно происходят трагедии. В чем разница между случившимся с тобой и, например, вспыхнувшей в твоей стране гражданской войной? Или цунами, разрушившим твой город? Все меняется, прежней безопасности уже не будет. Вернее, она изначально была иллюзорной… Прости, кажется, я выдала самую дерьмовую в мире речь для ободрения и поддержки.
Дэниел рассмеялся.
– Не самую. Я действительно почувствовал себя немного лучше.
– Ну, тогда я свое дело сделала.
– А как ты во все это ввязалась?
Вопрос прозвучал так легко, словно Дэниел говорил о сущих пустяках. Алекс помедлила.
– Ты о чем?
– Как ты выбрала эту… профессию? В смысле, до того, как тебя попытались убить. Служила в армии? Сама вызвалась?
Дэниел спрашивал с такой легкостью, будто хотел знать, как Алекс стала специалистом по финансовому планированию или дизайнером интерьера. Отсутствие эмоций говорило само за себя. Дэниел, не отрываясь, смотрел вперед, в темноту.
На этот раз Алекс не увильнула от ответа. Она и сама захотела бы его услышать, если бы судьба вдруг свела ее с кем-нибудь из коллег. В самом начале Алекс задавала тот же вопрос Барнаби. И его версия немногим отличалась от ее.
– На самом деле я ничего не выбирала, – медленно объяснила Алекс. – И нет, я не служила в армии, а училась в мединституте. Сначала меня интересовала патология, но потом я сменила приоритеты. Углубилась в конкретную сферу исследований… думаю, можно назвать ее «управление сознанием химическим путем». Этим мало кто занимался, и возникла масса препятствий. Деньги, оборудование, испытуемые… В основном все сводилось, конечно, к деньгам. Профессора, под чьим руководством я работала, не совсем понимали, в чем суть исследования, так что помощи я могла и не ждать.
И тут на горизонте возникли таинственные чиновники, которые предложили мне выход. Они погасили все мои огромные кредиты на образование, и я смогла доучиться, но в то же время подкорректировала исследование согласно задачам новых кураторов. А после выпуска начала работать в их лаборатории, где получила в свое распоряжение любые технологии, о которых только мечтала, и неограниченный бюджет.
Мне было ясно, создания чего они от меня хотят. Они не лгали, и я знала, в чем замешана, ведь они так благородно все подали. Я помогала родной стране…
Дэниел молчал, по-прежнему глядя вдаль.
– Я не думала, что мне придется использовать свои изобретения на объектах. Мне казалось, я буду всего лишь поставщиком необходимых инструментов… – Алекс медленно покачала головой. – Все вышло гораздо сложнее. Антитела, которые я создавала, были слишком специфическими. Тот, кто их вводит, должен понимать принцип работы. Поэтому выбор сводился к одному-единственному человеку.
Лежащая на ее талии ладонь не шевелилась.
– Кроме объекта и меня, в допросной всегда находился Барнаби, больше никого. Первое время допросы вел он. Поначалу я его боялась, но он оказался таким мягким человеком… Большую часть времени мы проводили в лаборатории, созидая. А допросы занимали лишь где-то пять процентов рабочего времени. – Алекс глубоко вздохнула. – Но часто, в кризисных ситуациях, нам приходилось обрабатывать нескольких людей одновременно. Скорость всегда была важна. Поэтому мне пришлось научиться работать в одиночку. Я не хотела, но понимала, почему так надо. Думала, что мне будет сложнее. Но самым трудным оказалось принять то, как хорошо у меня получалось. Это пугало. И до сих пор пугает, по правде сказать.
Единственным, кому Алекс в этом призналась, был Барнаби. Он говорил, чтобы она не переживала. Просто она из тех, кто во всем добивается успехов.
Алекс откашлялась, избавляясь от внезапно возникшего в горле кома.
– Но я добивалась результатов. Спасла много жизней. И никогда никого не убивала… пока работала на правительство. – Теперь и Алекс уставилась в темноту, не желая видеть реакцию Дэниела. – Всегда гадала, делает ли это меня менее чудовищной.
Она была уверена, что Дэниел ответит «нет».
– Хм-м-м… – тихо протянул он.
И все.
Алекс продолжала смотреть в темную пустоту. Она еще никогда не пыталась объяснить свой выбор – цепочку событий, которые сделали ее такой, как сейчас, – другому человеку. И, кажется, получилось не очень.
А потом Дэниел тихо хмыкнул.
Алекс изумленно уставилась на него.
На его губах играла полуулыбка.
– Я-то уж было приготовился к чему-то действительно жуткому, а прозвучало все куда разумнее, чем я ожидал.
Алекс нахмурилась. Он посчитал ее историю… разумной?
У Дэниела вдруг заурчало в животе, и он снова рассмеялся. Напряженность момента исчезла.
– Кевин тебя не покормил? – спросила Алекс. – Видимо, здесь все на самообслуживании.
– Я бы перекусил, да, – согласился Дэниел.
Алекс показала ему забитую морозилку, пытаясь скрыть удивление, – он что, действительно продолжает относиться к ней так же, как и раньше? Раньше Алекс казалось, что рассказывать об этом опасно. Потом она сообразила, что худшую часть Дэниел узнал и так, причем самым жестоким способом. После такого история Алекс казалась пустяком.
Несмотря на голод, замороженные запасы Дэниела тоже не очень-то обрадовали. Он без энтузиазма выбрал пиццу, как и Алекс, и принялся ворчать по поводу неспособности Кевина управляться с кухней. Судя по услышанному, Алекс поняла, что так было всегда. Разговор потек легко, словно Алекс была для Дэниела самым простым человеком.
– Не знаю, откуда он берет всю свою маниакальную энергию, – произнес Дэниел, – если питается только вот этим.
– Арни тоже вряд ли готовит. Кстати, а где он?
– Отправился спать еще до отъезда Кева. Жаворонок, наверное. По-моему, его комната вон там. – Дэниел указал в противоположном от лестницы направлении.
– Он не кажется тебе странноватым?
– Чем? Молчанием? Думаю, поэтому они с Кевином и уживаются. Если хочешь дружить с Кевом, надо терпеть болтовню в режиме нон-стоп. Тебе и слова не дадут вставить.
Алекс фыркнула.
– Тут под пиццей есть мороженое. Хочешь? – спросил Дэниел.