– А я тебя раскусила. Хочешь заставить меня или согласиться с Кевином, или простить тебя.
– У меня получилось?
– Пока не знаю. Тебя кто-нибудь видел?
– Нет. Мы не нашли никаких признаков жизни, только птиц и белок. Ты же знаешь, что большинство собак любят гоняться за белками? Так вот Эйнштейн их ловит!
– Возьмем на заметку, если придется и дальше жить в этом джипе. Охотник из меня не ахти.
– Еще одну ночь, верно? Справимся.
– Искренне на это надеюсь.
– Э-э… а они тебе еще нужны? – вдруг спросил Дэниел растерянно. – Это… грецкие орехи?
Алекс подняла голову, чтобы понять, о котором из пакетов он говорит.
– Персиковые косточки.
– Мусор?
Она забрала у Дэниела пакет и сунула его в ближайшую сумку.
– Нет. Я добываю из них цианистый натрий. Он образовывается в ядрышках косточек. Правда, совсем по чуть-чуть… И чтобы получить нужное количество, приходится собирать эти косточки сотнями. – Алекс вздохнула. – А знаешь, раньше мне нравились персики. Сейчас я их терпеть не могу.
Она оглянулась и увидела, что Дэниел замер с широко распахнутыми глазами.
– Цианид? – испуганно уточнил он.
– Для одной из ловушек. Если провести реакцию с правильной жидкой кислотой, выйдет цианистый водород, бесцветный газ. Я делаю ампулы, которых достаточно для комнаты десять на десять футов. Вполне элементарная вещь. У меня ведь больше нет доступа к элитным материалам. Так что теперь занимаюсь химией а-ля «сделай сам».
Выражение лица Дэниела снова стало спокойным, и он кивнул, как будто Алекс рассказывала нечто абсолютно разумное и естественное, а потом продолжил убирать разбросанное оружие. Алекс мысленно улыбнулась.
Она не могла не признать, что с приведенной в порядок экипировкой ей стало слегка спокойнее. Что хорошо в обсессивно-компульсивном расстройстве – так это кайф, который получаешь от вида чисто убранного места. Вдобавок Алекс проверила запас своего личного оружия и тоже осталась довольна. Пусть сережки ничем не заменить, да и некоторых компонентов не хватало, зато практически все остальное было в норме.
На ужин они с Дэниелом съели злаковые батончики и печенье «Орео», которые запивали из одной бутылки воды, сидя в задней части открытого джипа. Ноги Алекс болтались в добром футе от земли; Дэниел же доставал до нее пальцами. Затем он настоял, чтобы Алекс выпила еще «мотрина». Ну, по крайней мере, эти таблетки продают без рецепта, и запас легко пополнить, так что их Алекс могла спокойно транжирить.
– Когда выезжаем? – спросил Дэниел, когда они полностью закончили уборку.
Алекс оценила положение солнца.
– Скоро. Еще минут пятнадцать. И, наверное, к темноте мы как раз выберемся на главную дорогу.
– Понимаю, что страшно виноват и заслуживаю, наверное, какого-нибудь одиночного заключения, но можно мне все-таки тебя поцеловать, пока есть время? Я буду более осторожен и с лицом, и с одеждой, честное слово.
– Осторожен? Звучит не очень соблазнительно.
– Прости. Пока ничего лучшего предложить не могу.
Алекс вздохнула и будто нехотя ответила:
– Ну, думаю, заняться мне все равно больше нечем.
Дэниел обхватил ее лицо – бережно, чтобы не коснуться раненых мест, – и коснулся ее губ своими так мягко, что поцелуй вышел совершенно невесомым. Но Алекс все равно ощутила вспыхнувшие под кожей искры. А одновременно с ними – комфорт, подаренный этой всепоглощающей нежностью. Как тогда, на кухне в доме Кевина, только сдержаннее. Но воспоминания ожили слишком ярко, тут же меняя настроение. Алекс захотелось добавить страсти, забраться Дэниелу на колени и обхватить его ногами, однако она не решилась. Ей было хорошо и так. Она осторожно запустила пальцы в кудри Дэниела – похоже, этот жест быстро стал для нее привычным.
Дэниел поцеловал ее в шею, легко касаясь мест, где под кожей бился пульс, и вдруг шепнул ей на ухо:
– Меня беспокоит одна вещь.
– Всего одна? – выдохнула Алекс.
– Ну, помимо очевидного.
Он вновь прижался к ее губам своими, по-прежнему бережно, но на этот раз более изучающе. С тех пор, как Алекс кто-то целовал в последний раз, прошло с десяток лет, хотя казалось, что дольше. Ее еще никто не целовал вот так, когда время вдруг замедляло ход, мысли исчезали и все внутри искрилось от возбуждения…
– Хочешь узнать? – спросил Дэниел спустя несколько минут.
– М-м-м?
– О том, что меня беспокоит.
– А, точно. Разумеется.
– Ну, – начал Дэниел и умолк, чтобы поцеловать ее веки, – я отлично знаю, что чувствую по отношению к тебе. – И вновь губы, шею. – Но не совсем уверен, что чувствуешь ты по отношению ко мне.
– А разве не ясно?
Дэниел отстранился, не выпуская ее лицо из рук, и с любопытством заглянул в глаза.
– Нас влечет друг к другу.
– Еще как.
– Но чувствуешь ли ты что-то помимо этого?
Алекс уставилась на Дэниела, не понимая, что он хочет услышать.
Он вздохнул.
– Видишь ли, Алекс, я в тебя влюблен. – Дэниел всмотрелся ей в лицо, пытаясь понять реакцию, а потом нахмурился и опустил руки ниже, на плечи. – А ты, судя по всему, мне не веришь. Несмотря на мое недавнее поведение, моя конечная цель отнюдь не секс. И… думаю, я хотел бы знать твои цели.
– Мои цели? – скептически посмотрела на него Алекс. – Ты серьезно?
Дэниел мрачно кивнул.
Голос Алекс прозвучал куда резче, чем она хотела:
– Цель у меня только одна: не дать нам обоим умереть. Может, если у меня будет хорошо получаться, то вероятная продолжительность наших жизней выйдет за пределы ближайших двадцати четырех или сорока восьми часов. Как только добьемся такого выдающегося результата, тогда я и подумаю о других целях. Потому что цели подразумевают будущее.
Теперь хмурым стал и взгляд Дэниела.
– Все настолько плохо?
– Да! – рявкнула Алекс, стиснув кулаки, а потом глубоко вздохнула. – Я считала, что и это тоже ясно.
Солнце садилось. Они должны были выехать минут пять назад. Алекс спрыгнула на землю и свистнула, подзывая собак. Эйнштейн тут же нетерпеливо примчался к машине, готовый продолжать путешествие. Алекс шагнула было к Лоле, но Дэниел ее опередил.
Потянувшись, Алекс попыталась сосредоточиться. Отдохнула она вполне прилично и наверняка сможет бодрствовать всю ночь. Это самое главное. Просто пережить ночь, не привлекая к себе лишнего внимания. Отправить имейл за Кевина, а потом запихнуть свой бродячий мини-цирк в менее эпатажный автомобиль. На этом желания Алекс кончались.
Первое время они ехали в молчании. Стемнеть успело еще до того, как они выбрались из парка, однако уже на шоссе I-49 Алекс слегка расслабилась. Машин по пути им встретилось немного, и все они были старыми, подходящими для загородной местности. Поэтому Алекс вполне убедилась, что никто не знает наверняка, где они с Дэниелом скрываются.
Алекс понимала, что должна сосредоточиться, однако движение по темной дороге в потоке других автомобилей навевало скуку, и она невольно задумалась, что же сейчас творится в голове у Дэниела. Он вел медленно, что на него не похоже. Промелькнула мысль включить радио, но это показалось Алекс трусливым поступком. Наверное, стоило извиниться.
– Э-э… Прости, если я повела себя грубо, – произнесла она. После долгой тишины слова прозвучали непривычно громко. – Мне не очень хорошо даются все эти взаимоотношения. Конечно, никаких оправданий. Я взрослый человек… и должна уметь адекватно разговаривать. Прости.
Дэниел вздохнул, но не сердито, а скорее с облегчением.
– Нет, это я должен извиниться. Не надо было на тебя давить. Я довел нас до такого положения своей невнимательностью. Я возьму себя в руки.
Алекс покачала головой.
– Не думай так. Виноват здесь не ты. Просто кто-то решил от тебя избавиться. То же самое случилось с Кевином полгода назад, а со мной еще раньше. Ошибки неизбежны, ведь ты никак не сумеешь узнать наверняка, что шаг будет неверным, пока его не совершишь. Но это не значит, что вина за происходящее лежит на тебе. Никогда не забывай: за всем стоит вполне реальный человек, который решил, что его политика куда важнее твоей жизни.
Дэниел ненадолго задумался.
– Я понимаю, о чем ты. И верю. Но мне надо внимательнее к тебе прислушиваться. Действовать, как ты, сосредоточиться на самом важном. А то, что я, словно какой-то подросток, страдаю над «любит – не любит», делу ничем не поможет.
– Честно, Дэниел, я…
– Нет-нет, – тут же перебил он. – Я не хотел переводить разговор на ту тему.
– Я просто хочу объяснить. Если ты подросток, то я вообще только первые шаги учусь делать. Я не умею выражать эмоции. Я даже в некоторой степени дефектна. Я не знаю, как со всем этим справиться, а пока превыше всего стоит выживание, я использую его, чтобы уходить от вопросов, на которые должна уметь отвечать. В смысле… любовь? Я даже не понимаю, что она из себя представляет и существует ли вообще. Извини, просто это… мне чуждо. Я оцениваю все согласно нуждам и желаниям. И не способна иметь дело с чем-то более… эфемерным.
Дэниел снова выдал это свое «хе-хе-хе», и из тела Алекс вдруг ушло все напряжение. Она тоже рассмеялась, а потом вздохнула. Когда они вместе веселились, жизнь начинала казаться менее ужасной.
Он в последний раз хмыкнул, а потом беспечно произнес:
– Тогда расскажи, что тебе нужно.
Алекс задумалась.
– Мне нужно… чтобы ты оставался живым. И я тоже. Это самое основное. Если удастся получить больше, мне бы хотелось, чтобы ты был рядом. А остальное – приятное дополнение.
– Можешь считать меня оптимистом, но я думаю, все наши проблемы носят лишь семантический характер.
– Не исключено. Если проведем вместе еще несколько недель, вероятно, научимся говорить на одном языке.
Дэниел взял ее за руку.
– Лингвистика всегда давалась мне легко.
Глава 22
Заправку около Батон-Ружа Алекс выбрала, ориентируясь на возраст кассира. Ему было лет восемьдесят, и она очень надеялась, что его зрение и слух уже не те, что раньше.