⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Кир БулычёвНе гневи колдуна⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
В наши дни никто в колдунов не верит. Даже создается впечатление, что они вымерли и в литературе. Изредка мелькнет там волшебник. Но волшебник — это не колдун, а куда более воспитанный пришелец с Запада. Пока наши деды не начитались в детстве сказок братьев Гримм и Андерсена, они о волшебниках и не подозревали, а теперь какой-нибудь гном нам ближе и понятнее, чем простой колдун. Что поделаешь — век НТР и телевидения.
В общем, так или иначе, но когда один колдун вышел из леса и направился к Корнелию Удалову, тот даже не заподозрил дурного.
Колдун был одет неопрятно и притом претенциозно. На нем был драный тулуп, заячья шапка и хромовые сапожки со шпорами и пряжками, как бывают на дамских сумочках.
— Ловится? — спросил колдун.
Удалов кинул взгляд на колдуна, затем снова уставился на удочку. Ловилось неплохо, хоть и стояла поздняя осень, с утра примораживало и опавшие листья похрустывали под ногами, как вафли.
Колдун наклонился над ведром, в котором лежали, порой вздрагивая, подлещики, и сказал:
— Половину отдашь мне.
— Еще чего, — улыбнулся Удалов и подсек. На этот раз попалась плотвичка. Она прыгала по жухлой траве, старалась нырнуть с обрывчика обратно в озеро.
— Поделись, — сказал колдун. — Я здесь хозяин. Со мной делиться надо.
— Какой год сюда приезжаю рыбачить, — сказал Удалов, кидая плотвичку в ведро, — а хозяев не видал. У нас все равны.
— Я здесь недавно, — сказал колдун, присаживаясь на корточки и болтая пальцем в ведре. — Пришел из других мест. Мирный я, понимаешь?
Тогда-то Удалов впервые пригляделся к колдуну и остался недоволен его внешним видом.
— Вы что? — спросил он. — На маскарад собрались или из больницы сбежали?
— Как грубо, — вздохнул колдун. — Ниоткуда я не сбежал. Какую половину отдашь? Здесь у тебя шесть подлещиков, три ерша и плотвичка. Как делить будем? Пойми меня правильно, — сказал он задумчиво. — Я не из жадности. Мне фосфор нужен, а он в рыбьих костях, понимаешь? Мыслю я фосфором.
Удалов понял, что этот малый не шутит. И как назло на всем озере ни одного рыбака. Кричи не кричи, не дозовешься. До шоссе три километра и все лесом.
— А вы где живете? — спросил Удалов почти вежливо.
— Под корягой, — сказал колдун. — Холодно будет, чью-нибудь пустую дачу оккупирую. Я без претензий.
— А что, своего дома нету?
Рыбалка была испорчена. Ладно, все равно домой пора. Корнелий поднялся, вытащил из воды вторую удочку и начал сматывать рыболовные орудия.
— Дома своего мне не положено, потому что я колдун, вольное существо, — начал было колдун, но, заметив, что Удалов уходит, возмутился. — Ты что, уйти хочешь? Перечить вздумал? А ведь мне никто не перечит. В старые времена от одного моего вида на землю падали, умоляли, чтобы я чего добровольно взял, не губил.
— Колдун? Колдунов не бывает. Это суеверие.
— Кому суеверие, а кому и грустная реальность.
— А чего вас бояться?
Удочки были смотаны. Удалов попрыгал, чтобы размять ноги. Холодно. Поднимается ветер. Из-за леса ползет туча, — то ли будет дождь, то ли снег.
— Ясное дело, почему боялись, — сказал колдун. — Потому что порчу могу навести.
— Это в каком смысле?
Глаза колдуна Удалову не нравились. Наглые глаза, страшноватые.
— В самом прямом, — сказал колдун. — И на тебя порчу могу навести. И на корову твою, и на козу, и на домашнюю птицу.
— Нет у меня скота и домашней птицы, — сказал Удалов, поднимая ведро и забрасывая на плечо удочки. — Откуда им быть, если я живу в городе Гусляре на втором этаже. Так что прощайте, здоровеньки булы.
Удалов быстро шел по лесной тропинке, но колдун не отставал. Вился, как слепень, исчезал за деревьями, снова возникал на пути и все говорил. В ином случае Корнелий бы поделился с человеком рыбой, не жадный, но тут уж дело принципа. Если тебе угрожают, сдаваться нельзя. И так много бездельников развелось.
— Значит, отказываешься? Значит, не уважаешь? — канючил колдун.
— Значит, так.
— Значит, мне надо меры принимать?
— Значит, принимай.
— Так я же на тебя порчу напущу. Последний раз предупреждаю.
— Какую же?
— Чесотку могу. И лихорадку могу.
— Противно слушать. От этого всего лекарства изобрели.
— Ну хоть двух подлещиков дай.
— И не проси.
— Стой! — колдун забежал вперед и преградил путь. — В последний раз предупредил!
— Не препятствуй. Я из-за тебя на автобус опоздаю, домой поздно приеду, завтра на службе буду невыспавшийся. Понимаешь?
— На службу ходишь? — удивился колдун. — И еще рыбу ловишь?
— А как же? — Удалов отстранил колдуна и проследовал дальше. — А как же в жизни без разнообразия? Так и помереть можно. Если бы я только на службу ходил да с женой общался, без всякого хобби, наверно помер бы с тоски. Человеку в жизни необходимо разнообразие. Без этого он не человек, а существо.
Колдун шёл рядом и соглашался. Удалову даже показалось, что колдун сейчас сознается, что и у него есть тайное хобби, к примеру, собирание бабочек или там спичечных коробков. Но вместо этого колдун вдруг захихикал, и было в этом хихиканье что-то тревожное.
— Понял, — сказал колдун. — Погибель тебе пришла, Корнелий Иванович. Знаю я, какую на тебя напустить порчу.
— Говори. — Удалов совсем осмелел.
— Смотри же.
Колдун выхватнл клок из серой бороды, сорвал с дерева желтый лист, подобрал с земли комок, стал все это мять, причитая по-старославянски, и притом приплясывать. Зрелище было неприятным и тягостным, но Удалов ждал, словно не мог оставить в лесу припадочного человека. Но ждать надоело, и Удалов махнул рукой, оставайся, мол, и пошел дальше. Вслед неслись вопли, а потом наступила тишина. Удалов решил было, что колдун отвязался, но тут же сзади раздались частые шаги.
— Все! — задышал в спину колдун. — Заколдованный ты, товарищ Удалов. Не спасешься ты от моей порчи до самой смерти и еще будешь меня молить, чтобы выпустил я тебя из страшного плена, но я только захохочу тебе в лицо и спрошу: «А про рыбку — помнишь?»
И сгинул колдун в темнеющем воздухе. Словно слился со стволами осин. И гнетущая влажная тяжесть опустилась на лес. Удалов помотал головой, чтобы отогнать наваждение, и поспешил к автобусной остановке. Там уже, стоя под навесом, слушая, как стучат мелкие капли дождя, подивился тому, что колдун откуда-то догадался о его фамилии. Ведь Удалов колдуну, само собой, не представлялся.
Еще в автобусе Удалов о колдуне помнил, а домой пришел — забыл вовсе.
Утром Удалова растолкала жена.
— Корнелий, ты до обеда спать намерен?
Потом подошла к кровати сына Максимки и спросила:
— Максим, ты в школу опоздать хочешь?
И тут же: плюх-плюх — на сковородку яйца. Пшик-пшшик — нож по батону. Буль-буль — молоко из бутылки, у-нни! — чайник закипел.
Удалов поднялся с трудом, голова тяжелая от вчерашнего свежего воздуха, что ли. С утра сегодня заседание. Опять план горит…
— Максимка, — спросил он. — Ты скоро из уборной вылезешь?
В автобусе, пока ехал на службу, заметил знакомые лица. В конторе была видимость деловитости. Удалов раскланялся с кем надо, прошел к себе, сел за стол, натянул черные нарукавники и с подозрением оглядел поверхность стола, словно там мог таиться скорпион. Не было никакого скорпиона. Удалов вздохнул, и начался рабочий день.
Когда Удалов вернулся домой, на плите кипел суп. Ксения стирала, а Максимка готовил уроки. За окном осенняя мразь, темно, как в омуте. Стол, за которым летом играли в домино, поблескивал под фонарем, с голых кустов на него сыпались ледяные брызги. Осень. Пустое время.
Незаметно прошла неделя. День за днем… В воскресенье Удалов на рыбалку не поехал, какой уж там клев, сходили в гости к Алевтине, Ксениной родственнице, посидели, посмотрели телевизор, вернулись домой. Утром в понедельник Удалов проснулся от голоса жены:
— Корнелий, ты что, до обеда спать собрался?
Потом жена подошла к кровати Максимки и спросила:
— Максим, ты намерен в школу опоздать?
И тут же: плюх-плюх — о сковородку яйца, пшшнк-пшшнк — нож по батону, буль-буль-буль — молоко из бутылки, у-иии! — чайник закипел.
Удалов с трудом поднялся, в голове муть, а сегодня с утра совещание. А потом дела, дела…
— Максим! — крикнул он. — Ты долго будешь в уборной прохлаждаться?
Как будто перед мысленным слухом Удалова прокрутили магнитофонную пленку.
Где он все это слышал?
В конторе суетились, спорили в коридоре. Удалов прошел к себе, натянул черные нарукавники и с подозрением оглядел поверхность стола, словно там мог таиться скорпион. Скорпиона не было. Удалов вздохнул и принялся готовить бумаги к совещанию.
В воскресенье Удалов хотел было съезднть на рыбалку, да погода не позволила, снег с дождем. Так что после обеда он подался к соседу, побеседовали, посмотрели телевизор.
В понедельник Удалов проснулся от странного ожидания. Лежал с закрытыми глазами и ждал. Дождался:.
— Корнелий, ты до обеда спать собираешься?
— Стой! — Удалов вскочил, шлепнув босыми пятками о пол. — Кто тебя научил? Других слов не знаешь?
Но жена будто не слышала бунта. Она подошла к кровати сына и сказала:
— Максим, ты намерен в школу сегодня идти?
И тут же: плюх-плюх о сковородку яйца…
Удалов стал совать ноги в брюки, спешил вырваться из дома. Нервно вскричал:
— Максим, ты скоро… — и осекся.
Опомнился только на улице. Куда он едет? На службу едет. Зачем?
А в конторе была суматоха. Готовились к совещанию по итогам месяца… Но стоило Удалову поглядеть на потертую поверхность своего стола, как неведомая сила подхватила его и вынесла вновь на улицу. Куда теперь? Удалов беспомощно затоптался на месте. Вдруг его осенило. Он помчался к рыбному магазину и, отстояв небольшую очередь, купил щуку килограмма на три. Завернул эту щуку в газету и со свертком через пять минут был на автобусной остановке.
…Сыпал снежок, таял на земле, на мокрых корнях деревьев. Лес был безмолвен. Лес прислушивался к тому, что произойдет.
— Эй, — сказал Удалов несмело.
Из-за дерева вышел колдун и сказал:
— Щуку принес? В щуке костей много.
— Откуда же в щуке костям быть? — возмутился Удалов. — Это же не лещ.
— Лещ-то получше будет, — сказал колдун. — В леще фосфор. Мы теперь образованные. — Пощупал рукой свисающий из лохмотьев газеты щучнй хвост. — Мороженая?
— Но свежая, — сказал Удалов.
— А что, допекло? — колдун принял щуку, как молодой отец ребенка у дверей роддома.
— Сил больше нет, — признался Удалов. — Плюх-плюх, пшик-пшик.
— Быстро, — сказал колдун. — Всего три недели прошло.
— Я больше не буду, — сказал Удалов. — А насчет фосфора не беспокойся. Фосфор в ней имеется.
Колдун поглядел на серое небо, сказал задумчиво:
— Что-то я сегодня добрый. А казалось бы, чего тебя жалеть? Ведь заслужил наказание.
— Я… не буду, — повторил Удалов. И добавил: — В ней три кило.
— Ну ладно, подержи.
Колдун вернул щуку Удалову и принялся совершать руками пассы. На душе у Корнелия было гадко. А вдруг все это шутка, розыгрыш дурацкий?
— Все, — сказал колдун, протягивая рукн за щукой. — Свободен ты, Удалов. Летом будешь мне каждого второго подлещика отдавать.
— Обязательно, — сказал Удалов, понимая уже, что его провели.
Колдун перекинул щуку через плечо и зашагал в кусты.
— Постойте. — сказал Удалов вслед. — А если…
Но слова его запутались в мокрых ветвях, и он понял, что в лесу никого нет.
Удалов вяло добрел до автобусной остановки. Кивая, он бормотал, что колдун — отвратительная личность, шантажист, вымогатель… В автобусе какая-то девушка поглядела на него с состраданием и уступила место.
В страхе Удалов пришел домой, и в страхе улегся спать, и со страхом ждал утра, во сне продолжая бесцельную и сердитую беседу с колдуном. И чем ближе утро, тем меньше он верил в избавление…
Но обошлось.
На следующее утро Ксения сварила манную кашу, Максимка захворал свинкой и не пошел в школу, а Удалова вызвали на совещание в Вологду, сроком на десять дней.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀