— А если сзади? Скажем, чтобы не облиться кровью?
Я покачал головой.
— Без разницы. Он мог встать сзади, но и в этом случае ему все равно пришлось бы завести руку с противоположной стороны, ткнуть в шею ножом и дернуть его обратно. В противном случае нож пришлось бы вонзать, а не тянуть на себя. Слишком неудобно, да и на кости остался бы иной след.
Марина замолчала, обдумывая услышанное. Согласившись с моими доводами, она кивнула.
— Ловко у вас получается.
Нет, подумал я. Просто кое-что остается в голове, когда вдоволь насмотришься на такие вещи.
— Почему вы говорите «он»? — вдруг спросила Марина.
— Пардон?
— Рассуждая про убийцу, вы все время говорите, будто это мужчина. Однако свидетелей нет, а труп настолько разложился, что мы не нашли никаких признаков изнасилования. Вот я и думаю, почему вы так решили. — Она смущенно пожала плечами. — По привычке или же полиция что-то нашла?
Об этом я не думал, хотя она была права. Я автоматически предположил, что убийца — мужчина. Пока что все указывало именно на это: физическая сила, пол жертв. Впрочем, я сам удивился, что с ходу сделал такое допущение.
Я улыбнулся:
— Сила привычки. Обычное дело. Впрочем, сейчас я ни в чем не уверен.
Она посмотрела на кости, которые мы до сих пор изучали с такой клинической отстраненностью.
— Я тоже думаю, что это мужчина. Будем надеяться, мерзавца поймают.
Размышляя над ее словами, я чуть было не упустил из виду последнюю деталь. Дело в том, что я рассматривал позвонок под ярким светом через микроскоп с низким разрешением. И лишь когда я был уже готов оторваться от окуляра и выпрямиться, в глаза бросился крошечный черный кусочек, лежавший в самой глубине отверстия, проделанного кончиком ножа. Поначалу я решил, будто передо мной остаток гнилой биоткани, хотя нет, не похоже. Я осторожно выковырял его наружу.
— Что это? — спросила Марина.
— Понятия не имею. — Меня, однако, охватило возбуждение. Не важно, что это за кусочек, но попасть сюда он мог только на кончике ножа убийцы. Может быть, ничего важного?
Может быть.
Я отослал находку в лабораторию на спектрографический анализ, потому что сам не имел ни нужного опыта, ни оборудования, после чего принялся за изготовление гипсовых слепков ножевых следов на костях. Если когда-либо будет найдено это орудие, его станет возможным идентифицировать, просто совместив со слепками. Проверка столь же убедительная, как и туфелька для Золушки. Ну вот, почти все закончено. Осталось лишь подождать результатов. Не только насчет найденного кусочка, а еще и по поводу проб, взятых днем раньше. Мы получим точный интервал времени с момента смерти, и на этом все. Будет покончено с моей ролью в судьбе Салли Палмер, хоть я оказался гораздо ближе к ней после смерти, чем при жизни. Теперь я смогу вернуться обратно к своему привычному существованию, снова забьюсь в дальний угол…
Такая перспектива вовсе не принесла ожидаемого облегчения. А может быть, я уже тогда подозревал, что дело окажется намного сложнее.
Я только-только успел вымыть и обсушить руки, как в стальную дверь постучали. Марина пошла открывать и вернулась вместе с молодым полицейским. У меня екнуло сердце, когда я увидел в его руках картонную коробку.
— От старшего следователя Маккензи.
Полицейский стал озираться, не зная, куда поставить свою ношу. Я махнул рукой в сторону пустого металлического стола, заранее зная, что находится внутри.
— Он хочет, чтобы вы сделали те же самые тесты. Говорит, что вы в курсе, — сказал полицейский. Коробка не выглядела слишком тяжелой, однако лицо полисмена раскраснелось, и он казался запыхавшимся. А может, парень просто пытался задержать дыхание. Запах уже становился заметным.
Полицейский поспешил прочь, когда я взялся открывать коробку. Там, завернутая в пленку, лежала собака Салли Палмер. Я понял, что Маккензи хотел, чтобы я провел тот же анализ летучих жирных кислот, как и в случае ее хозяйки. Если — и на это было похоже — собаку убили при похищении, то полученный интервал с момента смерти скажет нам, когда исчезла Салли. И сколько времени ее держали в живых. Никакой гарантии, что убийца проделает то же самое с Лин Меткалф, но мы по крайней мере прикинем вероятную продолжительность ее выживания.
Мысль неплохая. К сожалению, ничего не выйдет. Биохимические процессы в собачьих трупах не совпадают с человеческими, так что любые сопоставительные пробы окажутся бессмысленными. Коли повезет, то можно будет проверить, не тем ли самым ножом зарезана овчарка. Вряд ли это изменит курс расследования, однако проверку надо провести в любом случае.
Я состроил Марине горестную мину.
— Похоже, сегодня трудимся допоздна.
Впрочем, в конечном итоге дело не заняло столько времени, сколько я думал. Животное было намного меньше размером, что облегчило нам жизнь. Я сделал необходимые рентгенограммы, потом положил труп вариться в растворе детергента. Завтра, когда я приеду в лабораторию, в баке не останется ничего, кроме скелета. Душу задела мысль, что останки Салли и ее собаки находятся в одной и той же комнате, но я так и не понял, огорчает это меня или, наоборот, успокаивает.
Низкое солнце принялось обстреливать меня рикошетом, заставляя гореть озерную воду, когда я свернул на съезд, уходивший пологим скатом к поселку. Щуря глаза, я сбросил со лба на нос солнечные очки и вдруг заметил силуэт женщины, идущей мне навстречу по обочине. Как странно, что она вдруг оказалась так близко… Из-за слепящего солнца я не сразу разглядел лицо и чуть было не проехал мимо. Я затормозил и вернулся обратным ходом, пока не поравнялся с ней открытым окном.
— Вас подбросить до дома?
Линда Йейтс оглядела дорогу справа и слева, словно раздумывая, как ответить.
— Вам в другую сторону.
— Это пустяки, пара минут. Забирайтесь.
Я перегнулся через сиденье и распахнул дверцу. Она все еще колебалась, и я сказал:
— От меня ведь совсем недалеко, а я так и так собирался проведать Сэма.
Похоже, упоминание имени сына возымело действие, и она села в машину. Помнится, я еще отметил про себя, как близко к двери Линда держалась, хотя в то время не стал над этим раздумывать.
— Ну как он? — спросил я.
— Лучше.
— В школу уже пошел?
Она дернула плечом.
— Какой смысл? Они завтра заканчивают.
Верно. Я совсем потерял счет времени и забыл, что школа вот-вот закроется на долгие летние каникулы.
— А как Нил?
Впервые у нее на лице промелькнуло что-то вроде улыбки. Но улыбки горькой.
— Он в порядке. Совсем в отца.
Похоже, какие-то семейные тонкости, которые лучше не трогать.
— Вы с работы? — поинтересовался я. Мне было известно, что иногда она подрабатывала уборщицей в паре поселковых магазинов.
— Из супермаркета. — Словно предъявляя доказательство, она показала мне пластиковый пакет.
— Не поздновато ли для покупок?
Она стрельнула в меня взглядом. Сейчас только слепой не заметил бы ее нервозность.
— Кому-то же надо это делать…
— А разве… — я на миг запнулся, припоминая имя ее мужа, — Гарри не мог вас подбросить?
Она пожала плечами. Очевидно, в их семье такой вариант даже не рассматривался.
— Не знаю, правильно ли нынче возвращаться домой в одиночку…
Вновь прежний, опасливый, взгляд. Казалось, она даже плотнее прижалась к дверце.
— Все в порядке? — спросил я, хотя уже начинал понимать, что дело плохо.
— Да.
— Вы как-то нервничаете…
— Просто… хочется побыстрее домой, вот и все.
Она судорожно вцепилась в кромку открытого окна. Того и гляди выпрыгнет.
— Послушайте, Линда, что происходит?
— Ничего.
Слишком быстрый ответ. С опозданием, и все же до меня начало доходить.
Она перепугана. И боится именно меня.
— Если хотите, я остановлю машину. Можете вернуться пешком, только скажите, — обратился я к ней, осторожно подыскивая слова.
Судя по ее взгляду, я оказался прав. И тут я припомнил, с какой неохотой она садилась в машину. Но, черт возьми, я ведь не какой-то там незнакомец! Семейный врач с момента своего здесь появления. На моих глазах Сэм переболел свинкой и ветрянкой; именно я возился со сломанной рукой Нила. Лишь несколькими днями раньше я был у них в доме, на кухне, когда мальчики сделали свое страшное открытие, что дало толчок всем событиям. Да что происходит, в конце концов?!
Секундой позже она покачала головой. Похоже, напряжение спало, хотя далеко не до конца.
— Нет-нет, все в порядке.
— Да я не виню вас за такую осторожность. Я только подумал, не оказать ли услугу…
— Да-да, спасибо, просто…
— Да?
— Нет, ничего. Всего лишь слухи.
Вплоть до сей минуты я объяснял ее поведение общей тревогой. Если угодно, огульным недоверием ко всем и каждому из-за событий в поселке. Сейчас же во мне стало нарастать беспокойство, что за этим стоит что-то еще.
— Что за слухи?
— Говорят… будто вас арестовали…
Ого! Чего-чего, а вот этого я никак не ожидал!
— Не сердитесь, — добавила она, словно я мог обвинять во всем ее одну. — Просто дурацкие сплетни…
— Какому олуху вообще могло прийти такое в голову?! — вскипятился я.
Линда нервно перебирала пальцами, уже боясь не меня, а тех слов, что предстоит сказать.
— Вас не было на приеме. И люди говорят, что за вами приезжала полиция и что вас забрал тот инспектор. Ну, который у них главный.
Теперь все стало ясно! Настоящих новостей нет — и вот, пожалуйста, в пустоту тут же хлынули слухи. А я-то, согласившись помочь Маккензи, выставил себя мишенью, сам того не желая. Такая нелепость, хоть смейся. Да только совсем не смешно.
В эту минуту я заметил, что вот-вот проскочу мимо ее дома. Я притормозил, еще слишком ошарашенный, чтобы поддерживать разговор.
— Не сердитесь, — повторила Линда Йейтс. — Я просто подумала… — И она замолчала, не закончив фразы.
Я попытался сообразить, что ей такое сказать, чтобы не выносить свою прошлую жизнь на последующие пересуды всего поселка.