Я обеспокоенно взглянул на Генри. Он, кажется, начинал уставать, и я впервые заметил признаки его пожилого возраста.
— Вы в порядке?
Он хмыкнул.
— Не обращайте внимания, просто сегодня захотелось побыть циником. Или выставить циничные взгляды напоказ, не знаю… — Он потянулся за бутылкой. — Пожалуй, все эти дела начали и меня доставать. Давайте-ка еще по бокальчику, а потом вы расскажете, чем же таким таинственным занимались целую неделю.
Подобная перспектива не из приятных, однако на этот раз смена темы порадовала. Генри внимательно слушал: поначалу с лукавым прищуром, пока я рассказывал о своей прежней работе, до приезда в Манхэм, а потом и вовсе недоверчиво, когда я вкратце поведал ему, как именно помогаю Маккензи.
По окончании повествования он медленно покрутил головой:
— Знаете, на язык так и просятся слова «темная лошадка»…
— Не сердитесь… Конечно, надо было раньше сказать, да только еще неделю назад я считал, будто все осталось в прошлом.
— Вам не нужно извиняться…
И все же я видел, что Генри расстроен. Он принял меня под свое крыло, когда мне было очень плохо, а теперь выясняется, до какой степени я скрытен: ведь раньше он искренне полагал, что антропология в моей жизни носила чисто академический характер. И хоть я не врал явно, за такое доверие можно было бы вести себя и почестнее…
— Если хотите, я готов уволиться, — предложил я.
— Уволиться?! Изволите шутить? — Генри взглянул мне в лицо. — Впрочем, если вы и впрямь передумали, то…
— Нет. Конечно, нет. Я с самого начала не хотел вмешиваться и держал вас в неведении не специально. Просто мне самому противно было обо всем этом думать…
— Я понимаю… Это лишь немного неожиданно. Я же и понятия не имел, насколько… своеобразной работой вы занимались. — Он задумчиво посмотрел на озеро. — Завидую вам, честное слово. Я всегда жалел, что не подался в психологию. А ведь были такие амбиции, были. Естественно, ничего не вышло. Слишком много надо было учиться. А мне хотелось жениться на Диане, да и профессия терапевта приносила деньги быстрее. «Врач широкого профиля»! В ту пору это звучало вполне заманчиво…
— Не вижу никакой заманчивости в том, чем я занимался.
— Значит, испытывали хотя бы возбуждение, волнение… — Он окинул меня понимающим взглядом. — И не вздумайте утверждать, что вы ничуть не изменились за прошлую неделю. Это стало заметно даже до того ужина… пардон, барбекю. — Генри коротко рассмеялся, отыскивая трубку в кармане. — Как бы то ни было, неделька нам выпала еще та… Про второе тело новости есть? Личность установили?
— Пока нет. Будем надеяться, зубоврачебные карточки помогут.
Генри покачал головой, набивая трубку:
— Вот живешь, живешь здесь годами, а потом — бац!..
Он попробовал стряхнуть мрачное настроение.
— Пойду-ка я лучше проверю, как там наш ленч. Ко всей нынешней жути не хватало только пудинг передержать…
После этого мы старались вести разговор в более веселых тонах. Впрочем, к концу обеда Генри явно устал. «И не мудрено, — напомнил я себе. — Ведь последние дни он брал на себя и мою нагрузку». Я попробовал было заняться грязными тарелками, однако он и тут воспротивился:
— Да ничего страшного, правда. Все равно я положу их в посудомоечную машину. Буду только рад, если вы прямо сейчас побежите на встречу с подружкой.
— У нас масса времени…
— Если будете настаивать на своем, то и я не отступлюсь. И если честно, я бы просто допил остатки нашего винца, да и прилег бы на часок-другой.
Генри состроил утрированно-грозную мину.
— Или вы хотите испортить мне воскресный вечер, а?
Мы с Дженни договорились встретиться у «Барашка», на нейтральной территории, потому как рандеву возле ее дома слишком походило бы на настоящее свидание. Я все еще пытался доказать самому себе, что мы просто собираемся покататься на лодке, что речь не идет об ужине с неявной интимной подоплекой, где пришлось бы выискивать и разгадывать кажущиеся взаимные намеки. Нет, ничего особенного не предстоит…
С другой стороны, ощущение предвкушения и волнующего ожидания говорило об ином.
За ленчем я старался не налегать на вино, и хотя сейчас тянуло выпить чего-нибудь покрепче, мне стоило бы остановиться на апельсиновом соке. Идя к барной стойке, я встречал обычные приветствия кивком головы, в которых не удавалось прочесть ничего нового. Впрочем, одна деталь порадовала: Карла Бреннера нигде не было видно.
Я вынес свой сок на улицу и, прислонившись к каменной стене возле входа, в пару глотков осушил стакан. «Нервишки пошаливают», — подумал я, заодно отметив, что поминутно гляжу на часы. Дав себе слово так больше не делать, я посмотрел на дорогу, где увидел приближавшуюся машину. Старенькая малолитражка, а за рулем сидит Дженни. Она припарковалась, вышла, и у меня сразу поднялось настроение. «Да что происходит?» — удивился я и тут же про все забыл, когда девушка подошла ближе.
— А я-то думала, что окажусь первой, — улыбаясь, сказала она и подняла солнечные очки на лоб. Однако я знал истинную причину, почему Дженни решила сесть за руль: нынче далеко не многие женщины отваживались ходить пешком.
Сегодня на ней шорты и голубая безрукавка. Слабый, почти неуловимый аромат духов.
— Надеюсь, вы не долго меня прождали? — спросила она.
— Только что подошел, — ответил я и, перехватив ее взгляд на мой пустой стакан, виновато пожал плечами. — Пить очень хотелось. А вам что-нибудь взять?
— Да мне в общем-то все равно.
Так, начинается. Похоже, мы попали в ту фазу, когда неловкость заставляет любые слова звучать фальшиво. «Решайся! Ну же!» — приказал я себе, отлично сознавая, что этот миг задаст тон всему нашему вечеру.
— Может, что-нибудь захватим с собой? — предложил я, удивившись собственной находчивости.
Девушка расцвела улыбкой.
— Отличная мысль!
Пока я ходил в паб за бутылкой вина, Дженни ждала снаружи. Моя просьба одолжить пару бокалов и штопор встретила такое недоумение, что я дал себе мысленного пинка: «Мог бы и сам догадаться!» Впрочем, понятно, почему я не сообразил заранее. Просто подсознательно избегал всего, что способно было придать нашей встрече романтический характер. Кстати, похоже, что и с Дженни происходило то же самое.
— Секундочку, — сказала девушка, когда я вернулся, и сама нырнула в кабачок. Пару минут спустя Дженни вышла, помахивая пакетиками с хрустящим картофелем и орешками.
— На случай, если захочется пожевать, — весело сообщила она.
На этом неловкость растаяла. Мы оставили ее машину на парковке и пешком вернулись к озеру. Хотя на пристань можно попасть через садик, позади дома Генри имелась также полузабытая тропинка, по которой мы и направились, не желая беспокоить хозяина. Шлюпка неподвижно стояла на зеркальной глади воды. Ни малейшего дуновения ветерка.
Когда мы забрались внутрь, я сказал:
— Ох, сдается мне, под парусом сегодня много не походишь.
— Не важно. Главное, что мы на озере.
Махнув рукой на парус, я взялся за весла и вывел шлюпку на открытую воду. В солнечном сиянии она отсвечивала стеклом, да так ярко, что резало глаза. Нас сопровождал единственный звук — мелодичный плеск мерно окунавшихся весел. Дженни сидела ко мне лицом, и хотя наши колени соприкасались, никто не пытался отодвинуться. Я греб к противоположному берегу, а Дженни, опустив руку за борт, рассекала пальцами воду, оставляя за нами расходившийся рябью след.
Ближе к берегу озеро начинало мельчать, кое-где покрываясь непроходимыми зарослями соломенно-желтого камыша. В одном из таких мест мы заметили длинную пологую отмель, с обеих сторон прикрытую густыми ветвями плакучей ивы. Я провел шлюпку под одной такой веткой и, несильно затянув узел, принайтовился к старому дереву. Солнечный свет зайчиками испятнал листву, превратив ее в прозрачную зелень.
— Как здесь чудесно! — воскликнула Дженни.
— Хотите, погуляем?
Она заколебалась.
— Не подумайте, что я трусиха, но… вы считаете, тут безопасно? А то ведь какие-то ловушки… и всякое прочее…
— Не думаю, чтобы кто-то пошел на такие ухищрения. Нет смысла: ведь тут никого не бывает.
Оставив вино охлаждаться в озере, мы отправились разведывать здешние места. Ничего особенного: голая каменистая насыпь да небольшая рощица, связанная с озером полоской непролазного кустарника. Впрочем, обнаружились и поросшие бурьяном останки крошечного строения без крыши.
— Как вы думаете, это был чей-то дом? — спросила Дженни, пригнув голову, чтобы не удариться о низкую притолоку. Под ногами шелестели пожухлые листья, и даже в нынешнюю жару внутри пахло застарелой плесенью.
— Может, и так. А вообще-то это здание относилось к местной ратуше. Скажем, здесь мог проживать какой-то служитель или кто-то вроде того…
— А я и не знала, что в Манхэме есть ратуша.
— Уже нет. Ее снесли сразу после Второй мировой войны.
Дженни провела рукой по замшелой каминной полке.
— А вам никогда не хотелось узнать, кто мог обитать в таком доме? Что они были за люди, какую вели жизнь?
— Думаю, тяжелую.
— Да, но разве сами они так считали? Может, им казалось, что жизнь у них вполне нормальная? Вот представьте: через несколько сотен лет люди посмотрят на развалины наших домов и подумают: «Ах, бедняжки! И как они только здесь жили?»
— Скорее всего так и будет.
— Мне всегда хотелось стать археологом. В смысле, когда я еще не была учительницей. Прошлые жизни, о которых мы ничего не знаем… И каждый думал, что его жизнь — самая важная из всех. Прямо как мы. — Дженни поежилась и смущенно улыбнулась. — Даже знобить начало. Но все равно это меня так увлекает…
Хм-м, интересно… Может, она что-то слышала? Уж не намек ли это на мое собственное участие в дальнейшей судьбе некоторых мертвецов? Хотя нет, не похоже.
— И что же вас остановило? Почему вы не стали археологом?
— Наверное, мало хотела. Вот и оказалась теперь в школе. Да вы не подумайте, мне очень нравится. Только иногда… понимаете… бывает, спросишь себя: «А что, если?..»